Автор: Ирина Ака
Антонина весело впорхнула в кафе, предвкушая, как отлично проведёт время флиртуя с Антоном, её новым знакомым.
Они познакомилась на выставке. Высокий, не то чтобы красавец, но с отличным чувством юмора и глубокими познаниями в теории искусства, искренне увлечённый своим делом, он её заинтересовал. А когда выяснилось, что у них похожие взгляды и отношение к современной живописи, то и расположил к себе. Антон был начинающим, но перспективным художником. А Антонина вела колонку об искусстве в местной газете. На первой персональной выставке Антона они обменялись телефонами, а потом, как-то вечером, долго переписывались. И вот теперь впервые должны были встретиться вне рабочих обязанностей.
Антон пригласил Антонину в модное арт-кафе и написал, что придёт ещё одна художница с бойфрендом и у Антонины вдруг что-то ёкнуло внутри, мелькнула мысль: «Две пары! Это больше похоже на свидание, чем просто на общение людей, у которых есть общая тема для разговора».
Так что в этот раз, она готовилась к встрече чуть тщательнее, чем обычно. Полдня провела в ванной, укладывая волнистые каштановые волосы, достала косметику и, с помощью туши и теней, добавила глубины и выразительности своим карим глазам. Долго стояла перед зеркалом пытаясь эффектно повязать яркий шёлковый платок, который отлично гармонировал с бежевой кофточкой с аппетитным V-образным вырезом и зелёными, цвета хаки, джинсами.
И каково же было её удивление и даже, можно сказать шок, когда войдя к кафе, в глубине зала рядом с Антоном и очаровательной рыжеволосой девушкой с милыми веснушками по всему лицу она увидела своего бывшего! Да, это был Егор, вне всякого сомнения! Да, только он может так по-хозяйски развалится и при этом, положив руку на мягкую спинку соседнего кресла, дать понять всем окружающим с кем именно пришла сидящая рядом девушка. Это только у него может быть такой бесящий до дрожи четкий профиль патриция с чувственными губами. Антонину прямо передёрнуло, она нахмурилась и мысленно крикнула: «Ненавижу! Исчезни сейчас же отсюда и из моей жизни!», но быстро справилась с эмоциями и, натянув на лицо улыбку, подошла к столику под большим невесомым абажуром, напоминающем китайский фонарь. Она знала это кафе — излюбленное место встреч молодых, успешных и амбициозных в их городе. Что ж, мысленно она добавила Антону дополнительный балл на шкале своего интереса, — выбор идеальный. Большой уютный зал, невысокие столы с удобными кожаными креслами и диванчиками. Невесомые, будто парящие, белые шары светильников, выделяющиеся чистыми белыми пятнами на фоне профессионально расписанных граффити стен. Тихим ненавязчивым фоном звучит джаз.
— Привет, Антоша! Как дела? — сразу обратилась она к художнику и присела рядом с ним на диванчик. А потом, не глядя на Егора, тут же повернулась к девушке и, протягивая ей руку через стол, продолжила:
— Антонина. Вы ведь тоже художница? Мне про вас Антон рассказывал.
Она улыбнулась, а девушка мельком глянув на Антона, сказала:
— Очень приятно. Я — Марина. Представляю, что вам Антон наговорил про мои картины…
Антонина засмеялась:
— Не поверите — хвалил.
Девушка чуть зарделась. Как у всех светлокожих людей, её смущение невозможно было не заметить. Сначала на щеках выступили алые пятна, потом заалели уши и вот уже всё лицо Марины пылало. Как-то сразу стало понятно, что сконфузилась она не столько от похвалы, сколько от этой своей особенности — легко краснеть.
Но не успела Антонина прийти Марине на помощь и сгладить неловкость момента, как послышался очень красивый и хорошо знакомый ей бархатный баритон:
— Ну, меня представлять не надо. Так понимаю, что меня тут знают все.
Теперь уже Антонина почувствовала, как к её лицу прилила кровь, но не от смущения, а от раздражения и злости: «Вот ведь наглец!» Она от всего сердца порадовалась, что на смуглой коже румянец практически не заметен. Мысленно выдержав короткую паузу, произнесла официально:
— Да, нет надобности…. Егор, хм… Петрович, кажется. Ведущий на городском радио. Кто же, вас не знает? Вы же наша, можно сказать, гордость и слава! Голос города, можно сказать...
— Вениаминович… — поправил Антонину Егор, всё тем же, спокойным, до белого каления доводящим её голосом, — ну, не возьмусь утверждать… Но если я голос города, то вы — пресса, Антонина, какая часть организма?.. Язык?
«Это на что он намекает! Нахал!» возмущённо подумала Антонина, но вслух сказала другое:
—- Ну, журналистам проще, мы хотя бы можем писать, что нам интересно и о чём мы думаем. Нам не приходится повторять за другими, как попугаям, всё, что нам напишут, — она намерено наступила на больную «мозоль» Егора. Она знала, что применила запрещённый приём и произнесла во всеуслышание то, что Егор говорил лишь ей одной в лучшие времена их душевной близости. И затронула то, чего не стоило касаться. Но он сильно разозлил её своим спокойствием, словно опять демонстрируя всем своим видом и поведением, что всё обязательно будет так, как ему нужно.
Они и разошлись тогда из-за этого: Антонину всё чаще начала раздражать его сдержанность, из отношений ушли тепло и доверие — она кричала и пыталась вывести его из себя, чтобы увидеть ещё какие-то эмоции, помимо невозмутимости и уверенности в себе. И однажды Егор просто сказал: «Всё, Антонина, хватит. Давай разбежимся». Сказал своим тихим, хорошо поставленным голосом. Сказал, как отрезал. Антонина вспылила, крикнула: «Отлично!» и хлопнув дверью ушла и из его холостяцкой квартиры, и из его жизни. Месяц ждала, когда напишет, но Егор не написал. Она тоже. Прошло полгода. И вот он сидит, всё такой же до невозможности невозмутимый с замечательной девушкой. Антонина вынуждена была признаться в этом, хотя бы самой себе: Марина ей понравилась. Но Антон явно и сразу проиграл Егору по всем пунктам и это тоже пришлось сразу себе признать. Это-то сейчас больше всего и раздражало. Флиртовать с Антоном сразу расхотелось, но и просто уйти не позволяла гордость.
Антон, словно почувствовав, как вокруг их стола сгущается что-то тревожное, и решив разрядить атмосферу, а может, чтобы просто заполнить паузу, обратился к ней:
— Тося! — услышав подобное обращение Антонина внутренне поёжилась, она ненавидела любое производное от своего имени, мирясь лишь с полной версией, но увидев в этот момент, как в глазах Егора мелькнули лукавые бесенята, сдержалась и даже выдавила из себя приветливую улыбку.
— Мы уже заказали кофе, — продолжил Антон, — а ты что будешь?
Антонине очень хотелось сказать, что она желает голову Егора на блюде, но вслух произнесла:
— Мне свежевыжатый апельсиновый сок.
Увидев, как брови Егора поползли вверх, она с вызовом посмотрела ему прямо в глаза и произнесла:
— Я отказалась от кофе. Кофеин возбуждает, а в реалиях нашей действительности — это явно излишнее.
Она повторила, слово в слово, фразу Егора из тех времён, когда они ещё были вместе. Он говорил так Антонине, заядлой кофеманке, каждый раз, как она заказывала себе очередной эспрессо. Сам он предпочитал свежевыжатые соки.
— Ну, всегда выбирать только рациональное и логичное — это так скучно. В жизни всегда должно оставаться место для нелогичного,.. но любимого.
Это было уже слишком. Егор повторил дословно фразу, которую всегда говорила Антонина на его выпады о её пристрастии к кофе. Сердце Антонины сжалось и забилось быстрее, она почувствовала, как оно бухает в груди и как из-за этого в унисон запульсировала венка на виске. «Это точно заметно» — спохватилась она и перекинула прядь вьющихся волос, чтобы замаскировать явное проявление своего волнения, о котором знал Егор. Но, вновь увидев во взгляде его серых глаз озорных бесенят, поняла, что опоздала с манёвром.
Она встала.
— Извините, друзья. Девушке нужно в дамскую комнату, припудрить носик — сказала заезженную, пошлую фразу и тут же вспомнила, как они с Егором всегда смеялись над такими вот оборотами, удивляясь, как люди могут произносить вслух такую безвкусицу.
Но сейчас уже было неважно, что она говорит. Ей всё труднее было сохранять видимость спокойствия. Она чувствовала знакомый аромат парфюма. Ей чудилось, как мощная мужская аура Егора, будто окутывает её плотным слоем, сжимает и тянет, прямо через разделяющий их стол, к нему. Сердце рухнуло куда-то вниз и там горело и плавилось. Разум неистово кричал «НЕЕЕТ!», но тело вероломно и всё более явственно твердило: «Да!Да!Да!» И Антонине ничего не оставалось, как постыдно бежать.
Она взяла сумочку и ни на кого не глядя пошла по направлению к туалету. Там сразу включила холодную воду. Дождалась, когда струя станет ледяной, и несколько раз плеснула себе в лицо. Постояла, глядя на своё отражение в зеркале, в ожидании пока сердце перестанет так бешено стучать и жёсткий пульсирующий узел внизу живота чуть ослабит свою хватку. Ждать пришлось мучительно долго. Казалось, что прошла целая вечность. Мысленно поблагодарив вселенную и всех святых, что Марина не пошла её искать, она взглянула на телефон, который оказывается зачем-то вытащила из сумочки и вертела в руках. Оказалось, что прошло всего пять минут. Она успела заметить сколько времени на больших часах на стене, когда шла в уборную. Шумно выдохнув и поправив волосы, она открыла дверь, намереваясь тихонько выскользнуть через кухню и выход для персонала на улицу. Ни Антона, ни тем более Егора видеть не хотела. Шагнув в полутёмный коридорчик, откуда шли проходы на кухню и в зал с посетителями, она на кого-то налетела и, ещё ничего не успев рассмотреть, вдруг почувствовала сначала знакомый аромат, а потом уют и тепло так и не забытых объятий.
Она вскинула голову и губы, вкус которых снился по ночам, властно и нежно стали её целовать. Несколько раз слабо дёрнувшись, Антонина мысленно махнула рукой на гордость и подумала, что, в конце концов, в жизни, действительно должно оставаться место для нелогичного, но любимого… и полностью растворилась в ласковой настойчивости плавящего её разум поцелуя.
Когда мужской напор чуть ослаб и она смогла, поуютнее устроившись в гнезде сильных рук Егора, прошептать прямо в его тёплые и ласковые губы:
— А как же Антон с Мариной?
Почувствовала, как он наклонился к её уху и выдохнул:
— А разве это важно?