Сегодня в рубрике "Напереводили" будет чуть меньше забавных цитат, поскольку мне хочется поднять тему, вызвавшую достаточно большой резонанс в комментариях к одному из предыдущих постов. Так что на сей раз поговорим о фактчекинге.
Вообще, конечно, меня тоже расстраивает, что русский язык понемногу сдаётся под натиском англицизмов, обозначающих вроде бы почти то же самое, но как-то не совсем. Особенно неприятны термины, заканчивающиеся на "-инг". Во-первых, это вечная путаница, существительное перед тобой или форма глагола, процесс или его результат. Скажем, "крекинг" - это процесс, "сёрфинг" и "дайвинг" - виды спорта, в прошлом бывшие процессами, а вот "сайдинг" никогда процессом не был. Но главное, только соберёшься заменить иностранщину прямым переводом, как обнаруживаешь, что "маркетинг" - уже не просто "изучение рынка", а серьёзная дисциплина, включающая, например, комплекс мероприятий по привлечению интереса к товару. Или "паркинг" - не просто "стоянка", на улице или во дворе под окном, а специально оборудованное пространство.
Та же история произошла и с фактчекингом: из рутинной "проверки фактов" он превратился в научный метод, подраздел источниковедения, и прямо сейчас как минимум в двух крупнейших московских вузах преподают соответствующую учебную дисциплину - правда, пока только на факультетах журналистики. А я лично мечтаю о том, чтобы базовые (но лучше продвинутые) его навыки объясняли и редакторам, и переводчикам.
Зачем же, спросите вы. В конце концов, журналисты непрерывно имеют дело с фейками и дезинформацией, отличать факт от фактоида, т.е. ложного утверждения в форме истины - их работа, но редакторы и переводчики вроде бы от этого далеки... Да, фейки нашему брату (и сестре) попадаются редко - не сказать чтобы никогда, но всё-таки гораздо реже, чем журналистам. С другой стороны, переведённые или отредактированные нами книги читают гораздо дольше, чем журнальные статьи, и контроль здесь тоже должен быть гораздо строже. Потому что в некоторых случаях арест тиража и штраф - далеко не самое страшное, что может случиться.
Речь идёт, разумеется, о нарушении законодательства. И самый простой способ такого нарушения - как ни смешно, несоответствие возрастному рейтингу.
Скажем, есть у меня прекрасная книжка "Банк" ирландской писательницы Эммы Куигли. Действие разворачивается в провинциальной ирландской школе, а главные герои - простые четырнадцатилетние школьники. Согласитесь, ни капельки не странно, что они не выражаются языком Свифта. При этом чисто матерных выражений в оригинале тоже нет, зато много обзывалок: корова, козел, дылда, дятел, дистрофичка, даже банальный идиот.
Однако в России действует закон № 436-ФЗ "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию", который в ст. 10 ("Информационная продукция для детей, достигших возраста шестнадцати лет") чётко разрешает:
4) отдельные бранные слова и (или) выражения, не относящиеся к нецензурной брани
Т.е. бранные слова - рейтинг 16+.
Вы скажете: разве слово "корова" - бранное? А вот тут к нам подключается Центр экспертиз при Институте судебных экспертиз и криминалистики:
"В толковых словарях русского языка отражены цензурные (приличные) бранные слова, которые часто имеют помету бран., прост: дурак, дурий. Основная масса бранных слов собрана в специальных словарях ненормативной лексики, где зафиксированы прямые и переносные значения общеупотребительных слов, употребленные в определенных контекстах и содержащие такие отрицательные характеристики лица, как ‘глупый, подлый, беспринципный, ничтожный человек’, например:
а) метафоры-зоонимы: козел, петух;
б) слова и выражения, номинирующие антиобщественную деятельность: проститутка, мошенник;
в) социально осуждаемая деятельность: расист, шовинист, предатель, вор;
г) переносные значения некоторых профессий с негативно-оценочными коннотативными семами: мясник, палач;
д) сравнения с отрицательными литературными персонажами: Чичиков, Хлестаков;
е) новообразования, порожденные в результате языковой игры с аллюзией на неприличные, инвективные слова: МЕРин, дерьмократ" (https://ceur.ru/library/words/item133879/)
Если верить этому разъяснению, то в отношении какого-либо лица невозможно использовать никакого отрицательно окрашенного слова, включая "корова" (для человека с излишним весом), "лиса" (для хитрого, наглого), "дурень" и т. д. Получается, что либо "бранные слова" и "оскорбительные выражения" - не синонимы, либо придется поднимать рейтинг до 16+, потому что избавиться от этих слов мы не сможем никогда.
Либо (самый интересный вариант) эти требования некоторым образом обходятся. И обходятся они при помощи фактчекинга. Для этого необходимо найти спорные слова в уже изданных значимых книгах с надлежащим рейтингом (в данном случае, 12+) и убедиться, что к книге претензий нет. Критерии значимости источника - тоже одна из категорий, изучаемых в рамках фактчекинга. Прекрасно подходят классики: например, Пушкин со своим "дурачина ты, простофиля". Затем составляется словарь "условно разрешённых" слов, который фиксируется у юриста в издательстве, чтобы можно было на него сослаться. Как вы понимаете, ограничившись простой "проверкой фактов", мы бы просто отказались от издания нашей книги.
Случай попроще и без законодательных последствий. В недавней книге читаем:
Мать Пегги настояла, чтобы дочь оделась для перелета в лучшем магазине Сан-Франциско, «Магнии».
В этом месте у читателя должен возникнуть резонный вопрос: если в косвенном падеже "Магнии", то как в именительном? "Магний"? Не слишком ли странное название для магазина?
Но там, где у читателя возникает вопрос, у меня неожиданным образом возникает ответ. Дело в том, что на заре своего переводчества, когда "не знала я, что я - поэт", мне случилось переводить автобиографию Грейс Слик, вокалистки великих Jefferson Airplane. А она, как ни странно, 3 года работала манекенщицей именно в магазине I. Magnin. Потому что магазин был действительно огромным, с собственным ателье, подгонявшим платья по любой фигуре.
Что, собственно, и подтверждает оригинал:
Peggy’s mother had insisted that she go to San Francisco’s best store, I. Magnin, for her travel suit.
Казалось бы, расследование можно закрывать. Но нет: сначала приходит редактор и говорит: "Видишь ли, дорогой друг, по книгоиздательским правилам название компании нужно транскрибировать. И как ты предлагаешь это сделать, по английским правилам, по французским или ещё по каким?"
Фактчекер не отчаивается: он преспокойненько лезет в Youtube, находит там рекламу I. Magnin и слышит "Ай. Мэ'гнин", с чем и приходит к редактору. Редактор доволен, все свободны.
Но есть люди, по-настоящему увлечённые фактчекингом. И они, конечно, копают дальше. А дальше обнаруживается ужасно интересная история. Оказывается, I. Magnin, давший магазину имя, - это Айзек Мэгнин, эмигрант из Голландии. Но заправляла там его жена, Мэри Мэгнин, урождённая Коэн, которая вместе с мужем приплыла в Сан-Франциско на корабле, обогнув мыс Горн.
Как вы можете догадаться по девичьей фамилии Мэри, Айзек - тоже вовсе не Исаак, а Ицхак. Его отец был евреем, бежавшим от погромов из России в Голландию, там женился на местной и взял фамилию Моён (Moeijon), поскольку его изначальную фамилию никто в городе Дренте произнести не мог.
Но зачем же было плыть вокруг мыса Горн? Вот в этом-то и есть самое интересное. Дело в том, что родился Ицхак в 1843 году (какие там, интересно. были еврейские погромы в России?), в 18 лет перебрался в Америку, где воевал в Гражданской войне на стороне конфедератов, заработал денег. Там его непроизносимую уже для американцев фамилию Моён заменили на понятную французскую Майи'н (Magnin), которую в Техасе уже начали читать как Мэ'гнин. После войны Ицхак поехал в Лондон жениться и вернулся в Сан-Франциско, вокруг мыса Горн, поскольку жена побоялась ехать через всю страну по только что проложенной железной дороге. Первый из магазинов I. Magnin был открыт в 1876 году и просуществовал 118 лет, до 1994 года.
Вот такая история.
Наконец, ещё один случай с фактчекингом. В некой книге читаем:
Первой его книгой, скорее всего, была жалкая брошюрка «Сантакроче» на самом дешевом пергаменте, сделанном из кожи с козьей шеи. По ней он освоил алфавит и научился читать на тосканском диалекте, известном как «вульгарный язык», от латинского vulgus – «простой народ» или, грубее, «чернь». Другой его книгой могла быть «Бабуино», названная так потому, что школьники осваивали чтение, повторяя – обезьянничая – за учителями. Для сотен флорентийских школьников эти книги требовались постоянно, так что книготорговцам они приносили быстрый и стабильный доход.
Как ни странно, перевод здесь вполне адекватен оригиналу, поэтому приводить его я не буду. А вот о фактах этого не скажешь. Дело в том, что автор ничтоже сумняшеся указал источник своей информации, статью Piero Lucchi "La Santacroce, il Salterio e il Babuino: Libri per imparare a leggere nel primo secolo della stampa" (Пьеро Лукки «"Сантакроче", Псалтырь, "Бабуино": книги для обучения чтению в первый век книгопечатания").
Как известно каждому, что читал цикл моих статей "Переплёт", Иоганн Гутенберг изобрёл книгопечатание в 1445 году, а до Италии это изобретение дошло ещё несколькими годами позже. Поэтому главный герой вышеупомянутой книги, родившийся в 1430 году, никак не мог в детстве учиться читать по печатныму слову.
Но, может быть, "Бабуино" и "Сантакроче" - просто печатные копии уже известных рукописных книг? Жаль, что не все могут прочесть статью Пьеро Лукки... Зато у нас есть короткая статья "Книги для начального изучения итальянского в XVI веке: Псалтырь, «Бабуино» и «Катехизис христианского вероучения»" Бенедикта Буоно из университета Сантьяго-де-Компостела, и он явно Лукки читал:
Алфавитная доска была первым учебным пособием в начальных школах; она представляла собой листок бумаги или пергамена, на котором были начертаны в привычном порядке буквы алфавита, который обычно наклеивали на деревянную доску и вешали на стену в классе. Лист всегда начинался со знака креста, введенного первыми учителями-христианами как напоминание чтецу о том, что, прежде чем начать чтение, следует перекреститься. За signum crucis следовали буквы латинского алфавита от А до Z, далее шли самые распространенные аббревиатуры тахиграфического происхождения (et, cum, rum, ron и т.д.), часто встречавшиеся в рукописных и печатных книгах. Детские учебные псалтыри были книгами для чтения, изначально написанными на латыни, а не на вольгаре. Не стоит удивляться, что в первых школах для народа учили читать по текстам на древнем языке.
Среди дешевых изданий, листков и книг встречается также необычный и очень популярный букварь - «Бабуино». Речь идет о школьном тексте, учебнике на итальянском языке: поясняющее введение, слоги и список слов написаны по-итальянски с опорой на разговорный язык. То есть книга предназначалась для школы, где сначала учили складывать слоги и читать на итальянском, и только потом переходили к текстам латинских молитв. Единственный сохранившийся экземпляр - ценное издание из библиотеки Болонского университета под названием «Полезнейшая книга, чтобы быстро научиться читать и произносить все слоги, под названием «Бабуино»» (Libra utilissimo da imparare presto a leggere & profferire tutte le syllabe, chiamato el Babuino, 1521 год). Произведение, напечатано готическим шрифтом, начинается с алфавита, называвшегося также «Сантакроче» (Santacroce), но без знака креста, с перечислением прописных и строчных букв, за которыми следуют два самых распространенных сокращения тахиграфического характера - cum и rum.
Происхождение этого забавного названия до сих пор вызывает споры. По мнению некоторых исследователей, букварь назвали так потому, что на обложках некоторых изданий была изображена обезьяна; другие склоняются к версии о звукоподражании, происходящем от лепета ученика, только начинающего читать по складам. Фабрис связывает это название с арабским «bawwaba» (классифицировать) и «taqwîm» (календарь, альманах), опираясь на заглавие книги конца XVI в. авторства Джулио Чезаре Кроче Pronostico almanacco tacuino, ovvero babuino sopra l'anno che ha da venire... - «Календарь-альманах-записная книжка с предсказаниями, или «бабуино» на следующий год...».
(Если кому интересно, сама статья здесь: https://cyberleninka.ru/article/n/knigi-dlya-nachalnogo-izucheniya-italyanskogo-v-xvi-veke-psaltyr-babuino-i-katehizis-hristianskogo-veroucheniya).
Т.е. автор переврал примерно всё:
- время действия: не 1430, а почти веком позже, в эпоху развитого книгопечатания;
- "Сантакроче" - вовсе не брошюра, а отдельный листок для вывешивания на доске, именно поэтому, в тех случаях, когда он был сделан из пергамента, кожу брали с козлиной шеи: на таком пергаменте можно было писать только с одной стороны, вторая была слишком грубой и волокнистой;
- "Сантакроче" может быть составной частью другой книги, но даже в этом случае это всего один лист, а не брошюра;
- "Сантакроче" написан на латыни, а не на вольгаре, т.е. общеупотребительном итальянском, который, кстати, назван не "в честь" черни, а скорее наоборот, поскольку изначально vulgus означало "народ" как племя и только потом, с появлением аристократии, стало значить "простонародье" (например, в ботанике vulgaris значит "обыкновенный": сирень обыкновенная - syringa vulgaris);
- происхождение названия "Бабуино" как минимум неоднозначно.
Вывод: переводчика пожурить, объяснить, что в нон-фикшне нас никто за лишнюю сноску не побьет. А вот автору - двойка и на пересдачу: вместо факта выстроил типичный фактоид, да еще по глупости на исходный факт сослался. Американец, что с него взять...
#напереводили #имхи_и_омги