Обзор немецких медиа
🗞(+)Berliner Morgenpost в интервью «Сара Вагенкнехт: «Я не создаю пропутинскую партию» бывшая политик от Die Linke Сара Вагенкнехт рассказывает о новом альянсе, своей позиции в отношении России и Израиля — и о роли Оскара Лафонтена. Уровень упоротости: умеренный 🟡
Сара Вагенкнехт открывает свой кабинет. Он расположен в покинутом крыле парламентской фракции Die Linke, которая решила расформироваться, поскольку Вагенкнехт и её соратники решили выбрать свой путь. Бывшему главному кандидату от Die Linke требуется час, чтобы объяснить, что она намерена делать со своим «Альянсом Сары Вагенкнехт». Но не только её высказывания в адрес AfD заставляют людей обратить на себя внимание.
Berliner Morgenpost: Госпожа Вагенкнехт, насколько высоки Ваши амбиции? Хотите ли Вы стать канцлером?
Сара Вагенкнехт: Нужно стоять на земле, даже если хорошие опросы мотивируют. Мы хотим быть настолько сильными на выборах в Бундестаг, чтобы улучшить жизнь людей в Германии. Вместо идеологизированных и местами просто некомпетентных светочей нашей стране нужно правительство с серьёзными, хорошо продуманными концепциями. Нам нужен возврат к здравому смыслу в политике.
BM: Сможете ли Вы найти партнёров по коалиции?
Вагенкнехт: Изменить политику можно и в качестве сильной оппозиции. Войдём ли мы в правительство, зависит от его содержания. Вполне возможно, что СДПГ в какой-то момент вспомнит, за что она когда-то выступала, тогда у нас будет много общего. Я исключаю коалицию с госпожой Бербок и господином Хабеком из «зелёных». То же самое относится и к AfD из-за её крайне правого крыла. А господин Мерц, к сожалению, не выступает за сильный средний класс, а представляет сегодняшний капитализм Blackrock. Но у ХДС/ХСС тоже были другие времена. Мы могли бы создать хорошую коалицию с Норбертом Блюмом.
BM: А с Die Linke?
Вагенкнехт: Мы не будем поддерживать политику предоставления убежища, которая ещё больше увеличивает число беженцев, и не будем поддерживать радикальный климатический активизм. Но когда речь идёт о таких вопросах, как минимальная заработная плата или пенсии, то здесь можно было бы найти точки соприкосновения [здравый подход — прим. «Мекленбургского Петербуржца»].
BM: Икона левых сил Грегор Гизи называет Ваш подход «трусливым» и «аморальным».
Вагенкнехт: Эти термины неуместны. Грегор Гизи также знает, что не наш уход разрушает Die Linke, а политика руководства партии, которая оттолкнула избирателей. В результате левые становятся всё более неактуальными. Даже на последних федеральных выборах, когда никто не обсуждал создание новой партии, левые опустились ниже 5% [а вот не надо было заигрывать с «зелёной» повесткой и отталкивать ядро своего электората — прим. «М.П.»]. Всего четырьмя годами ранее, когда мы с Дитмаром Бартшем были ведущими кандидатами, у нас было 9,2%.
BM: Какова роль Оскара Лафонтена в создании партии?
Вагенкнехт: Он больше не хочет играть активную роль, я это понимаю. Он всю жизнь занимался политикой со всеми вытекающими отсюда нагрузками и стрессами. Теперь он наслаждается тем, что ему больше не нужно этого делать. Конечно, мы советуемся, и он поддерживает меня своим опытом [Оскар Лафонтен — муж Сары Вагенкнехт и один из бывших лидеров СДПГ, министр-президент Саарладнда и близкий соратник Герхарда Шрёдера — прим. «М.П.»].
BM: Как муж, Лафонтен говорит, что он «не в восторге».
Вагенкнехт: Оскар Лафонтен признаёт политическую необходимость новой партии, но также и негативные последствия для нашей личной жизни. Сейчас у меня довольно утомительное и напряжённое время, мне приходится больше бывать в Берлине, ездить по стране. Я могла бы также завершить период депутатских полномочий, а затем работать в качестве публициста. Это дало бы нам большую личную свободу. Но он понимает, почему в конце концов я решила по-другому.
BM: Вы заявили, что не хотите сами возглавлять свою партию. Почему так?
Вагенкнехт: Я возглавляю партию с точки зрения содержания и программы, но я не хочу и не могу делать в ней всё. У меня есть очень умные и талантливые коллеги, которые берут на себя решение сложных организационных задач. Это позволяет мне сосредоточиться на том, что у меня хорошо получается: публичном продвижении наших материалов и проведении кампаний.
BM: Вы выставили на обсуждение кандидатуру Амиры Мохамед Али, нынешнего лидера парламентской группы Die Linke, в качестве лидера партии. Это уже решённый вопрос?
Вагенкнехт: Я предполагаю, что у нас будет двойное руководство.
BM: Мохамед Али - и всё же Вы сами?
Вагенкнехт: Нет. Мы обнародуем это предложение, как только оно будет принято.
BM: Четыре года назад Вы ушли с поста лидера Die Linke и взяли паузу - по причине выгорания. Не колеблетесь ли Вы сейчас, потому что почувствовали предел своей устойчивости?
Вагенкнехт: Главное, что меня тогда выматывало, - это постоянные трения и интриги внутри моих собственных рядов. В результате я всё меньше и меньше могла концентрироваться на решении политически важных задач и в какой-то момент просто выдохлась и сломалась. Это не значит, что я не вынослива. Избирательную кампанию 2017 года я провела с большой энергией, это был стресс, но и удовольствие.
BM: Вы действительно создаёте левую партию?
Вагенкнехт: К сожалению, большинство людей уже мало что знают об этом термине. Наша программа состоит из четырёх ключевых пунктов. Во-первых, разумная экономическая и энергетическая политика, которая позволит сохранить нашу промышленность в стране. Во-вторых, социальная справедливость. В-третьих, внешняя политика в традициях политики разрядки Вилли Брандта. И в-четвёртых, защита свободы личности и отказ от нового левого авторитаризма, который хочет диктовать людям, как они должны думать, говорить, отапливать свои дома, на какой машине ездить или что есть.
BM: Где вы сидите в Бундестаге? Слева или справа от Левой партии?
Вагенкнехт: Мы сами этого не решаем. С прагматической точки зрения, мы, вероятно, будем сидеть там, где сидела парламентская группа Die Linke - за исключением того, что тогда будет две группы. Левые, вероятно, будут сидеть слева от нас.
BM: «По содержанию их союз «почти один к одному с AfD», — говорит лидер AfD Тино Крупалла. Притянуто за уши?
Вагенкнехт: Да. По экономическим и социальным вопросам AfD занимает довольно радикальные рыночные позиции. Действительно, AfD с 2015 года призывает остановить неконтролируемую миграцию. Уже тогда я считала, что было ошибкой оставлять этот вопрос на усмотрение AfD. Она не была бы такой сильной долгое время, если бы правительство и нынешние оппозиционные партии не были такими плохими.
BM: Приглашаете ли Вы членов AfD сменить веру?
Вагенкнехт: Я надеюсь, что мы сможем убедить многих избирателей, которые голосовали за AfD из протеста, в том, что наши ответы и концепции более серьёзны. Что касается членов, то мы будем очень внимательно следить за тем, кто к нам присоединяется. Правые экстремисты точно не будут иметь доступа [Сара, не повторяй глупости за мейнстримными медиа. Нет в AfD правых экстремистов. Настоящих неонацистов тошнит от AfD — прим. «М.П.»].
BM: Одну общую черту с AfD мы отрицать не можем: Это их симпатии к России, несмотря на агрессивную войну Путина против Украины.
Вагенкнехт: Что означает симпатия? Я почитаю Толстого и Достоевского, но я не симпатизирую российскому олигархическому капитализму. Тем не менее, я выступаю за сотрудничество с Россией в области экономики и безопасности в наших собственных интересах. Нам, как стране, бедной сырьём, это выгодно. А Россия - ядерная держава, и безопасность в Европе может быть обеспечена только в том случае, если конфликты с Россией будут решаться дипломатическим путём.
BM: Вы хотите прекратить поставки оружия на Украину, отменить санкции против Кремля и снова импортировать газ из России. Вы помогаете бизнесу Путина.
Вагенкнехт: Дешёвый российский газ - это якобы дьявол, но наш министр экономики с глубоким задором выпрашивает дорогой газ из Катара, самого главного финансиста исламистского движения ХАМАС. Что за двойные стандарты! Конечно, я осуждаю войну на Украине. Однако я не верю, что мы её прекратим, если перестанем покупать газ и будем поставлять всё больше и больше оружия.
BM: Путин хочет аннексировать Украину. Если Украина прекратит воевать, она перестанет существовать.
Вагенкнехт: Почему бы нам не предложить немедленно прекратить поставки оружия, если Путин согласится на прекращение огня и переговоры?
BM: Вы бы доверяли Путину, если бы он подписал соглашение о прекращении огня? [прямо до неприличия лицемерно после утверждений Меркель о том, что кидок России в Минске подразумевался заранее — прим. «М.П.»].
Вагенкнехт: Пока неясно, будут ли обе стороны его соблюдать.
BM: Разве Вы не видите, что стремление Путина к завоеваниям не ограничивается Украиной?
Вагенкнехт: Перед войной Россия имела военный бюджет, который был меньше, чем сегодня у Германии. Вы полагаете, что таким образом они готовятся к большой войне против НАТО? Российская армия не смогла дойти до Киева. А Берлин они якобы скоро смогут захватить? Это же нонсенс! Россия вторглась на Украину, чтобы не допустить превращения этой страны в военный форпост США, с военными и ракетными базами, подобными тем, что находятся в Польше и Румынии. Это не оправдывает войну, но показывает, как её можно закончить.
BM: Считаете ли Вы, что Россия более миролюбива, чем США? [журналисты, выньте головы из… 🤦🏻♂️— прим. «М.П.»].
Вагенкнехт: Тот, кто начинает войну, не миролюбив. Но, конечно, это относится и к США. За последние 25 лет лидер НАТО вторгся в пять стран и атаковал беспилотниками ещё многие. Число жертв этих войн превышает миллион человек. Я приверженец того, чтобы сделать мир более мирным.
BM: Ваш проект был хорошо принят в России. Популярный интернет-портал «Лента» празднует основание «новой пропутинской партии».
Вагенкнехт: Я не знаю этот портал и не читаю российские СМИ. Конечно, я не создаю пропутинскую партию.
BM: Какова позиция вашего альянса в отношении Израиля? Поддерживаете ли Вы приверженность Ангелы Меркель и Олафа Шольца, которые провозгласили безопасность Израиля смыслом существования Германии?
Вагенкнехт: Мы обязаны защищать право Израиля на существование без всяких «если» и «но» [ну, кто бы сомневался 🤮— прим. «М.П.»]. Однако мы не должны выдавать израильскому правительству «чистый чек». Меня ужаснули варварские атаки ХАМАСа. Но не меньший ужас я испытываю и от того, что происходит сейчас в секторе Газа. Необходимо срочно прекратить огонь на более длительный срок.
BM: Ответственность за эту войну несёт ХАМАС [журналисты, выньте головы из… 🤦🏻♂️— прим. «М.П.»].
Вагенкнехт: Ответственность несут оба. Даже атаки ХАМАС не оправдывают разрушения сектора Газа до основания и убийства тысяч женщин и детей. Кроме того, мы должны говорить о том, почему такая исламистская террористическая организация, как ХАМАС, смогла стать настолько сильной. Конечно, это связано и с тем, что права палестинцев попираются, а ситуация в Газе уже давно стала невыносимой.
BM: Вы избегаете описывать безопасность Израиля как основу немецкого государства [да выньте головы из… наконец! 🤦🏻♂️— прим. «М.П.»]..
Вагенкнехт: Как немцы, мы в бесконечном долг перед евреями [Сара, о долге перед русскими не хочешь поговорить? — прим. «М.П.»]. Это накладывает на нас ответственность. Тем не менее, критика действий израильского правительства должна быть разрешена.
BM: Вы любите устраивать демонстрации. Почему Вы не вышли на улицы в защиту Израиля после кровавой бойни, устроенной ХАМАСом 7 октября? [а должна была?!! Журналисты, вы реально… 🤬 — прим. «М.П.»]
Вагенкнехт: 25 ноября я буду выступать на митинге за мир в Берлине, который будет посвящён Украине и Ближнему Востоку. Люди в Израиле должны жить в мире, но и палестинцы должны получить свои права. Единственный путь к миру - это решение о двух государствах.
BM: Это не демонстрация в пользу Израиля [да. Представьте себе. — прим. «М.П.»].
Вагенкнехт: Я бы не поддержала демонстрацию, которая безоговорочно поддерживает премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху и его действия в Газе. Тем более я не поддержу демонстрацию, на которой критика действий Израиля переходит в антисемитские лозунги и восторги ХАМАС.
BM: И дело не только в лозунгах. В Германии вновь происходят беспорядки против евреев. Как должно реагировать государство?
Вагенкнехт: Мы больше не можем смотреть сквозь пальцы, когда радикальный исламизм утверждается вокруг некоторых мечетей, когда имамы разжигают ненависть к нашей культуре. Это не имеет ничего общего с красочным мультикультурализмом, но является опасным развитием событий. Мы должны что-то с этим делать.
BM: Что?
Вагенкнехт: Мы должны остановить имамов, получающих зарплату от турецкого правительства. У нас есть свобода вероисповедания, и есть много хорошо интегрированных мусульман. Но радикальному исламизму не место в нашей стране. Имамы должны обучаться в Германии и оплачиваться за счёт налога, взимаемого с проживающих здесь мусульман. Мы не должны допустить, чтобы ситуация зашла так далеко, как это произошло во Франции, где целые кварталы находятся в руках радикальных исламистов. Там обнажённая женщина уже не может беспрепятственно ходить по улицам. Мы должны сделать все возможное, чтобы не допустить развития параллельных обществ.
BM: К чему вы клоните?
Вагенкнехт: В Дании, например, принят очень жёсткий подход. Если в каком-то районе превышается определённая квота, иммигрантам предлагают квартиры в других районах, но переезд в конечном итоге не является добровольным. Можно спорить о методах, но я считаю, что цель правильная. Не должно быть кварталов, где местные жители не чувствуют себя как дома. Интеграция в таком случае невозможна. Не должно быть и школ, в которых большинство детей при поступлении в школу не говорят по-немецки [«Контрреволюционные вещи говорите, профессор!» © — прим. «М.П.»].
BM: Уверены ли Вы, что партия Вагенкнехт будет существовать и через пять лет?
Вагенкнехт: Если бы я не была убеждена в том, что нашей стране нужна новая политическая сила, я бы не выбрала этот путь. Мы создаём партию, которая в ближайшие годы и десятилетия изменит нашу страну к лучшему. В какой-то момент она перестанет носить моё имя.
BM: На что?
Вагенкнехт: Мы это обсуждаем.
BM: Откуда возьмутся деньги?
Вагенкнехт: От многих простых граждан. Мы не получаем больших чеков от корпораций и банков. Есть индивидуальные предприниматели, которые иногда жертвуют более €10 000, но подавляющее большинство пожертвований составляет от €5 до €500.
BM: Вы исключаете возможность притока российских денег в вашу казну?
Вагенкнехт: Мы не продаемся, и не зависим ни от кого. Ассоциация и партия не принимают пожертвования из стран, не входящих в ЕС, и нам не разрешено делать это в соответствии с Законом о политических партиях. Если бы такие пожертвования были получены, мы бы перевели их обратно. Наш казначей также внимательно следит за крупными донорами [я не понял, а что, из стран ЕС можно получать? А из США нельзя, значит? А почему тогда «зелёные» в полном составе ещё не на нарах? — прим. «М.П.»].
Беседовали: Юдит Гёрс и Йохен Гойгеле. Перевёл: «Мекленбургский Петербуржец».
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: вообще-то я с самого начала говорил, что Вагенкнехт — та ещё шкура. Но шкура более или менее полезная для будущих российско-германских отношений.