"Как приятно сидеть дома, когда по крыше стучит дождь и когда знаешь, что в доме твоём нет тяжёлых, скучных людей." А.П. Чехов, писатель.
Валентина мыла полы в офисе - её первая, утренняя работёнка в два этажа, когда позвонил сменщик мужа:
"Валя, меня срочно на подмену вызвали. Такое дело - Валерку твоего увезли на скорой. Сам не видел, говорят, доставил сотрудников, из пазика вылез и рядом упал. Сердечный приступ, что ли. Главное, медика утром нормально прошёл. Давай, запиши, куда увезли и не паникуй раньше времени."
С первой реакцией - слёзы, испуганное лицо, Валентина кинулась к завхозу, учитывавшему труд техничек. Узнав в чём дело, кивнул понятливо:
"Бегите, бегите, Валентина Владимировна. Никто не застрахован. Буду считать, что сегодня вы отработали, завтра не ваша смена. А там решим. Да! Бухгалтер приглашала тех, кому зарплата наличкой идёт."
Очень кстати! Получив деньги, Валентина пулей вылетела из офиса. Так - домой, что-то собрать, позвонить детям. Нет, лучше из больницы, после разговора с врачом. Ах, какое несчастье! Вдруг остановилась, как вкопанная, постояла, опустив голову и дальше двинулась не спеша, успокаивая дыхание.
Иногда ей встречался, кто-то знакомый - село, что вы хотите. Здоровалась, дежурно отвечая на дежурные вопросы, а про беду мужа молчала. Зайдя в "Магнит" - супермаркет со скидками в эти часы, но корзину наполняла, не особенно глядя на ценники - баночка горошка, проверенно вкусного, сардельки из лучших.
Ещё горчичку, трюфельный шоколад и, пожалуй, бутылку минеральной воды - вдруг пойдёт засуха после еды. Не успела переступить за ворота, соседка воплем оформила соболезнование: "Ох, Валюха - горюха! Какая новость для тебя прилетела, бедная твоя головушка!" Откликнулась неохотно: "Сорока опередила тебя."
И не порадовав соседку ни обсуждением, ни обмороком, скрылась в своём дворе. Ужасно хотелось есть - утром даже чаю глотнуть не успела. Плеснув водицей в лицо, мужу завтрак накрыла. насыпала курам, свиньям сварила. Теперь бы надо почистить. А-аа, лесом! Переодевшись в домашнее, отварила сардельки.
Вместо гарнира сыпанула горошка, шмякнула горчички на край тарелки. Хлеб в тостере поджарила. Не грех бы рюмочку пригубить да уж ладно. Умяла то ли поздний завтрак, то ли обед, с наслаждением. Давно хотелось вот так, без привычного гарнира, с лично выбранными сардельками. От шоколадки только квадратик осилила - не на Валин вкус оказался. Зато попробовала.
Глянула на ходики - на вторую работу через три часа. Те же полы, но в частном магазине. Там ей ещё поручали фасовку и домой поспевала к "Спокушкам" для малышей. На самом деле, к готовке на завтра. И ни-ког-да не позволяла себе прилечь днём. Теперь бухнулась на кровать, не снимая накидку с горки подушек. Скрип пружин, как колыбельная.
Да здравствует День непослушания! "Валерием врачи занимаются. Успею... Нет, надо хотя бы Иришке сообщить. Любимая дочь, всё-таки..." И заснула - крепко, сладко. Так спят люди со спокойной совестью или смертельно уставшие.
Читайте историю, пожалуйста.
Валентину с шестнадцати лет растил брат. Отец умер молодым - сорока пяти не исполнилось. И вот мама, последние годы маявшаяся с одной почкой, следом ушла. Брат Афанасий, успевший жениться, давно себя хозяином чувствовал в доме. К сестре он был строг, не позволяя на гулянках "трясти подолом." Учиться в город, после окончания школы, не отпустил, объясняя:
"Вас, деревенских дурёх, город портит. Начнёшь бегать по танцам, лицо малевать, а там и до греха недалеко. Вернёшься с пузом, как соседская Тонька. Даром, что в ЗАГСе с городским побывала - наигрался и восвояси отправил. А мне не с руки твоими проблемами всю жизнь заниматься. Дай срок, Валюха, пристрою тебя за надёжного человека."
На девятнадцатую Валину весну нашёлся такой. Вдовец с сыном десяти лет. Тоже сельский, но из соседней области. Приехал за щенком немецкой овчарки - один местный занимался их разведением. Афанасий с этим покупателем пересёкся, о всяком-разном потолковал и на ужин зазвал. Оказалось, смотрины сестры устроил.
Гостя звали Валерий. Повыше Вали, глаза навыкате. С усами. Не о таком муже мечтала, а пришлось брата послушаться. Когда, полгода спустя, ехала рядом с супругом в переполненной электричке, казалась Валя себе не лучше щенка, увезённого Валерием ранее. Он взял её без свадьбы - будничная роспись. Под перешёптывания соседок:
"Афонька сбагрил сестру первому встречному, лишь бы подальше!"
Истина в этом была. Вручив Вале пятьсот рублей, брат наставительно произнёс: "Теперь здесь твоего дома нет. Где муж - там и ты. Теперь его слушайся!" А что ей оставалось? Поэтому, когда Валерий велел отдать деньги ему, поскольку так "будет надёжнее," юная жена подчинилась. Село, в которое прикатили, Вале понравилось.
И изба - пятистенок, окруженная садом, тоже. За ним просматривался огород с теплицами. Банька, сарайки. Картошка и прочий урожай уже убраны. Во всём чувствовалась рука хозяина. Здесь предстояло жить Валентине. Неужели хозяйкой? Возле будки сидел подросший щенок и то ли скалился, то ли улыбался.
"А может ничего, заживём лучше, чем мне представлялось? Привыкну, уваженье к мужу придёт, а там и до любви недалеко,"- осторожно подумала молодая жена.
Только вошли, к ней подошёл мальчик с испуганными глазами. Вытянувшись, как солдатик, произнёс, явно наученный: "Здравствуйте, мама Валя. Я Вова. Учусь без троек. Веду себя хорошо." За ним стояла полная, пожилая женщина и тоже напряжённая. "Наверное, переживают, какая я? Всё-таки мачеха и невестка."
Торопливо достав из сумки яркий, тонкой шерсти платок, протянула свекрови. Та приняла равнодушно. Мальчику подарила конструктор и шоколадку. Прежде, чем взять, он глянул на отца. Валерий кивнул, разрешающе, и Вова сказал без эмоций: "Спасибо, мама Валя." "Да что это они будто замороженные?" - недоумевала Валентина.
Странное ощущение не покидало её и за столом, накрытом разнообразно и щедро. Свекровь и пасынок ели молча и глаза на хозяина дома поднимали только, если он обращался лично к ним. Женщины пригубили сливянку, а мужчина пил водку, со значением поглядывая на молодую супругу.
Ладно, впереди вся жизнь - разобраться, понять, полюбить, подружиться. Вот перетерпит Валя первую брачную ночь и всё наладится. К зиме Валерий справил жене драповое пальто с тоненькой полоской норки на воротнике. Платок - паутинку и аккуратные, светло серые валенки. Всё вместе смотрелось значительно и нарядно.
"Вот так и выходи на люди. Пусть видят, как я молодую жёнку балую!" - самодовольно подытожил Валерий.
"Спасибо тебе большое," - сообразила сказать Валентина.
"Правильно начинаешь. Повторишь вечерком в бане,"- подмигнул даритель.
Улыбалась, а у самой билось в голове: "Неужели ЭТО будет так часто?"
Думала, привычно на ферму пойти, но муж "блатную" работу нашёл - полы мыть в клубе. Муж говорил наставительно:
"Делов часа на три. А остальное время для семьи пригодится. Чтоб жрать от пуза, мягко спать и пальто с норкой носить, нужно пахать не ленясь, Валя. Я этому и сына учу, и мать."
Наставлять и учить Валерию очень нравилось, а вот хвалить он забывал. Не успела оглянуться - навалились дела. В хозяйстве имелась корова, куры, свиней держали для себя и на продажу в виде поросят и мяса. По субботам ездили торговать на городской базар. Готовка, стирка, уборка. Снег, если навалило много, чистили всей семьёй.
Даже вечером, у телевизора, руки женщин не отдыхали - вязали, штопали, гладили бельё. Валентину удручал даже не труд - куда без него в сельской местности, а отсутствие живого общения. Она с тоской вспоминала девичий дом. При папе с мамой было особенно хорошо, но и потом - вернулись разговоры, шутки.
Заглядывали семейные пары - из ровесников брата и его жены. Звучала гармонь, ставили пластинки. Танцевали, пели. В доме мужа и Новый год не ощутился праздником. Валины дни состояли из мытья полов в клубе, домашних забот да угожденья мужу. Хотела приблизить пасынка лаской, так Валерий не дал, заявив: "Чай не девчонка! Нечего баловать."
Но самое ужасное ждало впереди. Бедный Вовка, явно боясь отца, вёл себя, как дрессированный. Не слышно ходил по дому, без спросу не включал телевизор, подолгу сидел за уроками. Свои обязанности по дому знал на зубок. И всё же, по мнению отца, серьёзно проштрафился. Двойку схватил, разбил стакан. Не заметив, принёс на галоше лепёшку навоза в дом.
Озвучив все эти преступления вечером, в пятницу, Валерий подмигнул сыну: "Давненько я тебя не порол - женитьба расслабила, а ты и рад. Ну, готовься, друже." Безропотно сняв портки, мальчик лёг на табурет, животом вниз. - вдруг Вынув из брюк ремень, Валин муж рявкнул: "Пошли вон, бабы, пока заодно не досталось!"
"Айда, айда. Он отец, чай не убьёт," - зашептала свекровь, выталкивая невестку из кухни. С минуту вытерпев стоны мальчика и ожесточённое "На! На!" - мужа, Валя кинулась к месту экзекуции. Оттолкнуть здорового мужика не представлялось возможным и она заслонила Вовку собой, приняв удары ремня.
Уже за неё, с жалостным криком, вступилась старуха: "Хватит, леший, остынь! Валька беременная, не дай Бог, скинет ребёнка!" Досталось и ей, но азарт Валерия спал. Утирая вспотевший лоб, скомандовал: "Бабка, Вовка, марш спать! А ты, защитница, чай подай в горницу." Свекровь и пасынок разбежались мышами.
Когда Валя, на дрожащих ногах, внесла поднос, муж, развалясь в на диване, смотрел телевизор. Велев сесть рядом, сказал, как ни в чём не бывало: "Кислоту спрячь! Вон какую умору показывают!" Наверное, шла комедия. У Вали не получалось вникнуть. Пошли титры и она попросила:
"Валера, не бей, пожалуйста, Вову. В угол поставь, пусть телевизор не смотрит неделю. Но не трогай! Младенчик пугается."
"Не глупи! Родишь, тогда будет младенчик. Детей без ремня не растят. Меня батька вожжами хлестал и кнутом дурь выбивал. Вон, у мамки спроси. Она тоже по одной половичке ступала. Мужика - хозяина, следует уважать и бояться. Тогда будет порядок," - с большим убеждением изрёк муж.
Но до Валиных родов и ещё год, пока грудью сына кормила, Вовке доставались только затрещины. Всё полегче свиста ремня. Имея "принципы," жену и мать Валерий не трогал, теперь выставляя за порог избы. Двухгодовалый Павлик, прижимаясь к матери, говорил: "Бо-бо, Вова пачет!" А лет через шесть уже сам плакал от наказаний отца.
Почему - не битая, но клятая, лишённая права мнения, личных денег, Валя не сбежала от мужа - деспота? Если б одна - ушла бы. Но за сыном дочь родилась. Писала брату - он не ответил. И куда? Здесь хоть крыша над головой, все сыты, одеты. Да и пасынка Вовку жаль совсем без поддержки оставить. Сжав зубы, терпела. Открылась соседке, а та не поняла:
"Валерка, конечно, суровый мужик. Но лишнего не пьёт. Колхозный водитель на хорошем счету. Хозяйство у вас прибыльное. Чай, на книжке уж не одна тыща лежит. Тебя не бьёт. А что пацанов учит - так на то и отец! Да я бы ноги своему мыла, если б жила, как ты!"
Вот и поди, объясни людям почему свою жизнь несчастной считаешь.
Весь сезон - с весны по осень, трудились надрывно. Высадить, обиходить, сохранить, собрать урожай, продать с максимальной выгодой. Самим поесть, заготовки сделать - уже второе. А весь доход - зарплаты, пенсия свекрови, деньги от продаж, стекался в одни руки. Хозяина! Только он распоряжался куда и сколько.
Важный сидел за столом. Справа счёты, слева тетрадь учёта средств и расходов. Сами "средства" сначала кидал небрежно, россыпью. Затем, не спеша, разбирал на кучки - рублёвки, трояки, десятки... Деловито щелкая косточками на счётах, выводил общую сумму. Одним умом составлял список трат, повторявшихся из месяца в месяц.
На продукты из магазина жадничал. Какие конфеты? Сушёных яблок полный мешок. Колбаски охота? А для чего свинью растим? Глава семейства мечтал - замахивался на роскошь советского времени - автомобиль. Пусть самой скромной марки и даже подержанный. Мотоцикл с коляской их выручал, но мало вмещал. Так что, скупость Валерия была объяснима.
Но почему бы, в месяц разок, с прибылей, между прочим обеспеченными всеми, а не только главным мужчиной семьи, не накупить, понемножку, всякого - разного "по заявкам"? Как говаривал Валин покойный отец "Однова живём!" Но вместо этого, жене, присутствующей при расчётах, адресовалось: "Ну?!"
Она торопливо перечисляла: "Носки бы, тебе и мальчишкам, хоть по две пары. Прежние штопаны - перештопаны. Вове рубашку бы справить..."
Муж хмурился: "Опять? В том месяце брали!"
"Так то школьная, белая. А ему бы выходную. Ведь школу парень заканчивает."
"Ну не женится же!" - усмехался Валерий.
Мелочно, противно. Зря соседка завидовала! Валино драповое пальтецо, справленное в первый год замужества, износилось давно. Новая фуфайка выглядела лучше. И так весь гардероб - поношенный, заштопанный. Зарплату получала, а не видела. На хозяйстве надрывалась, а удовлетворения для себя не имела.
И сыновья - с сорванными спинами, также. Свекровь смотрелась и ощущала себя старухой, а всё гоношилась. А Валерию всё было мало: "Давай. давай!" Готов каждого выжать до капли и ничего взамен не дать. Упрёки, замечания, недовольный вид, мальчишкам - оплеухи и ремень. Девяностые изменили всё, кроме Валерия.
Сын Вовка уже не жил в семье. В армию его не призвали из-за проблем с позвоночником (вот они , переполненные мешки с картошкой на подростковой спине). Парень нанялся на рыболовецкое судно - на разделку рыбы. Сказал, что в село не вернётся. Отец прищурился: "То есть, семье совсем помогать не будешь?" При этом, личных вещей у Вовки - узелок! Но - дай!
На прощанье парень обнял мачеху: "Мама Валя, жди - тебе напишу." Младшим - брату и сестре только кивнул. Дети в семье Валерия и Валентины чувствовали себя разрозненными - каждый сам за себя. Покинув нелюбимый дом, Владимир прислал единственное письмо. В нём он отрёкся от отца, малой родины и просил мачеху о нём не тревожиться. А лучше - забыть.
Умерла свекровь и это стало брешью в бюджете. Пенсия - то тю-тю! Немного, но "главный финансист" семьи впал в депрессию. За околицей села, новое время образовало промышленно - деловую зону. Мастерские, цеха, офисы. Валерий пристроился в один - водителем по доставке специалистов из города.
Валя нашла утреннее поломойство. Но вскоре пришлось и вечернее взять, тем самым развеяв "печаль" супруга. Так и металась - хозяйство, дом, две работы. А годы шли. Отслужив в армии, женился Павел - средний сын. Жил в городской квартире тёщи и тестя - примаком. В прямом смысле, поскольку совершенно характера не имел. С детства дёрганный, неуверенный.
С женой - спокойной и ласковой девушкой, повезло, а с её родителями нет. Павел прессовщиком на заводе работал и в село приезжал редко. Ещё была Ира - младшая дочка, на удивление - папина. И на него похожа. Только её деспот баловал, не перегружал работой и после школы в институт отправил, хотя пришлось платить за учёбу.
Но вот и она самостоятельной стала, объявив себя самодостаточной женщиной. Это не помешало Ирине принять деньги для ипотечного взноса. Теперь жила в городе, в квартирке-студии. Хорошо зарабатывала, но и уходило много - ипотека, кредит за машину. Валерий дочкой гордился и во всём одобрял. То, что сам не сядет за руль - смирился.
В последние годы он здорово сдал и злился, что прежнего размаха в хозяйстве нет, жена не двужильная. Почему-то спит по ночам. Часто на Вале срывался, багровея лицом. Однажды не выдержав, пообещала мужу апоплексический удар. Но лично ей прилетело сразу - в ухо. Месяц ходила оглохшая. И вот - сбылось. Валерий в больнице, а она, отобедав тем, что пожелала душа, спит посреди бела дня в своё удовольствие.
Проснувшись в настроении, позвонила Ире. Та всполошилась: "Ты у отца? То есть, как нет?! Мама, ты бессердечная!"
"А я на твоё сердце надеюсь. Папа лежит в городской больнице. Тебе ближе и ты за рулём. А мне с пересадками добираться. Давай, слетай - разузнай и мне расскажи про папины перспективы," - спокойно ответила Валя.
Повозмущавшись, Ирина подчинилась. Перспективы оказались совсем неважнецкие. У мужа - деспота случился инсульт. Жена у него была пару раз. Не из мести - ей некогда было. Со второй работы уволилась. Организовала демонтаж теплиц, кроме одной. "Останки" продала. Разыскав заначку мужа, сделала в избе ремонт.
Помогали средний сын и невестка. С некоторым сомнением, но согласились переехать к ней. В селе и работу нашли. Павел - в мастерской, невестка в бухгалтерии одного из офисов. Не заметили, а уж пора болящего домой забирать. С нарушенной речью, частично парализованный Валерий был введён под руки в дом.
Пытался команды мычать, но его ждала дальняя комната, необходимый уход и только. Эра деспота закатилась. С тех пор миновало лет восемь. Валентине почти шестьдесят, но выглядит куда свежее и лучше, чем в прошлые годы. По утрам моет полы. Хозяйство у неё теперь небольшое - по силам их дружной семье.
А именно семьёй Валентина считает сына Павла, невестку Альбину и внучку Наташу. Живут так, как ей мечталось всегда - общение, смех, по-настоящему праздничные столы, когда того требует календарная дата. Где-то, в своей комнатушке - чистой и светлой, скрипит кроватью бывший "диктатор." Рядом стоят ходунки - надо, поднимется.
Его не морят голодом, не забывают подать таблетки. Помывка, стрижка - по графику. Не звери - выводят свежим воздухом подышать. Но права слова он не имеет. Как и портить своим хмурым видом общий обед. С ним не общаются, о нём не тревожатся. Только дочь Ира, приезжая раз в месяц со скорбным лицом, обращается к деспоту: "Папа."
Она пыталась всех строить, к совести призывая, но прикусила язык, когда Валентина предложила с улыбкой: "А ты забери папу к себе и балуй, сколько угодно. А мы, знаешь ли, нажились."
от автора: Валентину я знаю лично. Офис компании, в которой работаю я, располагается в том же селе, где живёт эта женщина. Она нам приносит творог и молоко, ранние ягоды, огурцы. Кто-то покупает у Валентины картошку. Свою историю она рассказывает легко, умея не жить прошлым.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина