Казалось, холод упал на землю прямо из космоса. Дикая стужа замедляла кровь и мысли. Но я шёл, за мной шли и они: Лоло – длинный и тонкий, шевеля крыльями; Пепе, припадая на снег, мелкая, юркая, ядовито-морозная.
До метеоплощадки осталось чуть-чуть. Дойду.
***
Три года назад волной от упавшей в море глыбы льда вынесло на берег двух аделек-подростков. Мальчика и девочку. Мокрых и несчастных, без стаи и родителей, их взяли на станцию. Как назвать, вопросов не возникло.
Они очень быстро прижились и освоились. Пахучие, вечно мешающиеся под ногами, а всеобщие любимцы. Дерюгин Сан Саныч, начальник, разрешил пускать их в помещение.
На эту зимовку я привёз картинку. Повесить над койкой. Грачи и тёплое небо, голые ветви и рыхлый, почти истаявший снег. Прилетели. Лоло и Пепе на неё засмотрелись, да я их прогнал веником.
Как наша смена заступила, так всё и началось.
Первым Вальку, нашли, механика. В стандартном полярном обмундировании, мороз градусов пять всего (у нас тут несильно холодно возле моря), а ледяной насквозь. Лоло и Пепе, когда его упаковывали, рядом крутились, попискивали – он с ними возился часто, сосисками подкармливал, они сосиски уважали.
Потом радист не проснулся, тут на мороз списать было нельзя – в помещении случилось. Врач очень удивлялся; словно, говорит, шилом из жидкого азота сердце проткнули. А нам уже не до удивления, Дерюгин тревогу забил. Только ветра задули, к соседям не доберёшься, а радиостанция льдисто как-то хрустнула и сдохла.
Начальник вахты ввёл.
А всё одно: на следующее утро доктора, добрейшего Алексея Палыча в душевой нашли в лёд вмороженным.
Тут поняли, кто – чешуя от сосисок валялась. Мы разошлись по углам, свет выключили, двери открыли – засада. Я возле батареи задремал, тут крик, шум. Кто-то тараторил, захлёбываясь, про гляциолога: "Боря одного за шею, говорит, конец тебе, тварюга… а рука в лёд сразу. Тут эта… Пепе, ему ноги кусь – раз, и ноги в стекло". Мы Борю и впрямь по кусочкам собирали – словно ледышка разлетелась, с крыши сброшенная.
"Это они грачам завидуют, а на нас срываются", – сказал я. Ребята на меня странно посмотрели, а я картину со стены в рюкзак и за спину. Не знаю, зачем. Инстинктивно.
Потом выяснилось, что вся солярка в желе превратилась. Морозы вдарили. Дальше быстро…
Сан Саныча я тащил за руку, он живой ещё был, а ноги уже нет. Лоло, инеем обмётанный – чёрный, в белых кружевах, с растопыренными крыльями смотрел, а Пепе вилась вокруг, Сан Саныча домораживая. Когда у меня руки коченеть стали, я его отпустил.
Тут будильник запищал – пора к градусникам идти, температуру снимать. Я на этих глянул, в рюкзак журнал кинул и пошёл.
***
Доплёлся до площадки. Хриплю, руки еле шевелятся. Термометр из будки достал – ого, какие градусы. Записал кое-как в журнал. И завалился – ноги подкосились. Эти, переваливаясь, подошли. Ловко распотрошили рюкзак и быстро, в два клюва, от грачей на картине оставили только дырки. Надо мной нависли, крыльями помахивая и воркуя.
Ледяная тьма накрыла моё сознание.
***
На теплоходе по дороге домой меня выходили. Шумиха, конечно, поднялась. Меня само собой тоже трясли. Я про пингвинов, как на духу. Следак закивал понимающе: "Странные птицы, конечно…", – и вышел из каюты. Я в бинтах на койке, дверь открыта, а там Пепе и Лоло, всеобщие любимцы на корабле, спасенные с "непонятно как погибшей станции", мелькали. Иногда ко мне заглядывали, буравили меня своими угольками. А я забинтованными руками обнимал продырявленную картину и метеожурнал с той записью. Мы плыли за новыми морозными рекордами. Туда, куда раньше прилетали грачи.
Автор: Андрей Ваон
Источник: https://litclubbs.ru/duel/1837-lolo-i-pepe.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: