По весне у меня пропали все сны. Это в общем не плохо, но и не хорошо, просто если привык к сновидениям, по утрам без впечатлений как-то тускло. А мне еще и неудобно. Сколько образов для картин за все годы взял из своих снов, даже не знаю. Может, все.
Потом Лира исчезла. Нет, в моей жизни не много от этого изменилось: мир по-прежнему был отвратителен, город сер, вонюч, бесхозно грязен, люди, как водится, злы и жестоки, ну а я оставался самим собой - неудачником и ипохондриком. Вот, про здоровье. К лету у меня начался непонятный гул в голове. Ночью, как только глаза закрывал, наваливалась чернота с ревом взлетающих самолетов и грохотом проносящихся мимо товарняков. Снимки головы, само собой, сделал, походил по врачам. Все отфутболили, мол, не по их специальности, намекали навестить еще одного. Я, разумеется, не пошел. Просто понял, что теперь мне еще и с этим жить.
К июлю я почти перестал спать. Утром соскребался с постели, выпивал пол-литра кофе, врубал музыку в телефоне погромче и топал на работу. Мой плейлист отчасти скрашивал паршивые будни.
Но не этот день.
В ночь перед средой гул достиг такой степени, что я думал - все, сейчас барабанные перепонки лопнут. Наутро лучше не стало. Занятие должно было быть всего одно и после полудня, с гиперактивным шестилетним Мишей. Еле-еле я выполз из дома и уже на улице понял, что забыл наушники. Впрочем, вруби я звук даже на максимум, ничто бы не заглушило рев водопада в голове.
Послеполуденная жара раскаляла металлические крыши, плавила асфальт и немножко меня, растекшегося в бессилии по столу в моем кабинете. Иногда я приоткрывал глаза, чтобы взглянуть, как Миша выводит на листе красками прямоугольники города, а потом тщетно пытался спрятаться от солнечных лучей, скользящих по кабинету, зажигающих пламенем и без того медно-рыжую Мишину шевелюру.
— Хочу красный! — сказал Миша и протянул руку к баночке.
Терпеть не могу красный с тех пор, как Лира ушла. Я невольно дернулся, но промолчал. Но зря дернулся. Миша напугался, тоже вздрогнул, опрокинул ближайшую баночку с черной гуашью на свой рисунок. Замерев, мы следили за тем, как черная густота постепенно поглощает нарисованный мальчиком город. Я видел, как его глаза наливаются слезами и жалел, что не дал ему обычные цветные карандаши или мелки для занятия. Но что тут поделаешь… Надо было как-то спасать ситуацию.
— Почти как торнадо! — с уважением и восхищением сказал я.
— Торнадо? — оживился Миша.
— Да. Ну или смерч, кому как больше нравится. Давай сюда кисточку, будем вместе прорисовывать. Вот он снес все дома... подхватил и унес за тридевять земель…
— Ура!
— Смерчи бывают разные, ты знал? У нас с тобой обычный такой, на воронку похожий. Давай все-таки добавим, но не красного, а синего, и вообще как следует смешаем все цвета…
Мы смешивали краски до тех пор, пока на листе не появился серо-бурый торнадо. Миша развеселился, даже я как-то оживился. Шум в ушах стих. И глазам стало как-то легче: небо из слепяще-лазурного стало сизым, а потом резко потемнело как перед грозой. Ну и славно, подумал я. Хоть немного смоет духоту и ненавистную городскую пыль.
В кабинет постучали, дверь робко приоткрыла невысокая женщина в платье грязно-болотного цвета. Это была мама Миши, Наталья Семеновна. Она почему-то никогда не смотрела мне в глаза.
— Вадим Андреевич, здравствуйте. Можно уже забирать Мишу?
Я посмотрел на раздухарившегося ученика. Надо было как-то терапевтично заканчивать.
— Наталья Семеновна, здравствуйте. Одну минуту. — Снова повернулся к мальчику. — Наш смерч, хоть огромный такой и опасный, быстро сдувается… да. Видишь, уже не закручивается, - я замедлил движения кисти, Миша выдохнул. — Вот так. В следующий раз возьмем скульптурный пластилин.
Все время, пока я заполнял карту занятия, которую никто никогда не читал, закрывал крышками баночки с гуашью, промывал кисточки, раскладывал их сушиться, протирал стол, я слышал робкие причитания Натальи Семеновны, оттиравшей измазанного красками Мишу. Снова появился шум, и я философски-обреченно к этому отнесся, только вот Миша неожиданно спросил:
— А что гудит?
А Наталья Семеновна прекратила свои причитания и, прислушавшись, удивленно сказала:
— На улице что-то… Надо поглядеть.
Тогда я прислушался к себе внимательнее и понял, что в голове тихо, а гудит, действительно, на улице.
Я осторожно выглянул в окно. Сперва ничего, кроме почерневшего неба, не увидел. Потом заметил его - маленький торнадо с узкой воронкой на самом краю города. От удивления я ругнулся, забыв о том, что Миша с мамой еще в кабинете. Наталья Семеновна не обратила на это внимание. Теребя салфетку в руках, она спросила:
— Ну, что там, Вадим Андреевич?
— Не поверите, Наталья Семеновна. Торнадо. В наших-то краях. Пора нам, пожалуй, всем собираться.
Она испуганно ойкнула, сгребла Мишу в охапку и ринулась к выходу. Я особо не отставал, но вот не испугался ни капельки. Наоборот, впервые за долгое время как-то легко стало и даже интересно, что будет дальше.
Возле входа я чуть не налетел на Наталью Семеновну и так и остался стоять вместе с ними, глядя, как узкая воронка, точно хобот пылесоса, обсасывает краешек нашего города. Такой смерчик красивый! Еще совсем чистенький, мало грязи засосал.
На месте он не стоял, а как будто почуял мое восхищение и потянулся навстречу. Дурашка маленький. Что он забыл посреди домиков, кроха? Я даже засмеялся от умиления. Судя по размерам, это был F0 по шкале Фудзиты, ну что он мог? Похулиганить, сорвать профнастил с крыш, разбить несколько окон. И исчезнуть.
Но он не исчезал. Плавно огибая муниципальные здания, просачиваясь по узеньким улочкам, не задевая перекрестки, торнадо добрался до центра города и завис, наклонившись прямо к нам. Казалось, он замер, разглядывая нас, решая, что с нами делать. Потом качнулся легонько и принялся разгоняться, расширяясь в размерах.
Он не стал церемониться и отламывать шифер с крыши. Первым делом он поднял в воздух уродливый бизнес-центр. Потом избавился от “Пятерочки”, мэрии и двух сталинок. Лично мне было немного жаль недавно посаженных деревьев в центральном сквере, но черт с ними, с деревьями. Людей он слизывал так же просто, как муравьед муравьев. Миша, конечно, все глаза на это проглядел, хорошо, Наталья Семеновна догадалась его за собой спрятать. Я попытался снова вспомнить шкалу Фудзиты, но чего-то не смог. Только краем глаза заметил, как улетают Наталья Семеновна с Мишей, и сразу же полетел вслед за ними.
Вообще в детстве я читал об охотниках на торнадо и представлял, как изобрету такой костюм, чтоб было безопасно летать внутри бури. Ну чтоб было как в той песне, очень она мне нравилась. Ну а сейчас я летел на бешеной скорости и вообще без всякой защиты, и мимо меня проносились люди, обломки домов и деревьев. Я не успевал ни о чем подумать. Просто старался сделать хотя бы вдох. И мне не было страшно. Даже наоборот.
Внезапно я оказался уже на земле, но в каком-то странном месте, в котором пахло сырой землей. Стояла неестественная, просто оглушительная тишина. Рядом со мной очутились Наталья Семеновна с Мишей. Наталья Семеновна тихонько рыдала со страху, Миша по сторонам озирался. Подивиться было на что, если честно: нас со всех сторон окружали движущиеся облака. И что-то в этих облаках, в этой тишине сверкало, шипело, трескалось, лопалось. До меня внезапно дошло: мы были внутри воронки.
Ладно. Пора было навести порядок.
— Наталья Семеновна, Миша, не волнуйтесь, — сказал я. — Прошу прощения за эту катастрофу. Это моих рук дело.
Когда до Натальи Семеновны дошел смысл сказанного, она уставилась на меня как на умалишенного. А Миша застыл и слушал внимательно. Я даже подумал, вот бы он так на занятиях меня слушал.
— Обычно я не делюсь ни с кем этой информацией, но сейчас, похоже, придется. Дело в том, что у меня есть некоторые магические способности. В силу жизненных обстоятельств… личного кризиса я магию забросил. Но она не давала мне жить спокойно. А сегодня на уроке, рисуя с Мишей торнадо, я, похоже, как-то высвободил всю накопившуюся магическую силу, и вот…
Наталья Семеновна молчала. Миша спросил:
— Можете вернуть все как было?
— Постараюсь, — мой ответ прозвучал не слишком уверенно.
А я и правда не знал, могу или нет. Ну то есть я знал, что могу что-то создавать или что-то разрушать. А могу ли вернуть что-то разрушенное — не знал. Но надо было попытаться.
Потянулся, попробовал — и ничего не изменилось. Как мы были внутри огромной воронки, так в ней и остались. Я вздохнул. И тут послышался голос моей бывшей возлюбленной.
— Вадим, ты, что ли?
— Лира? — я осмотрелся, но ее нигде не было. А голос был.
— А что ты такое устроил? Торнадо? Зачем?
— Лира, — сказал я, слегка раздражаясь от того, что говорю с облачной воронкой вместо человека. — Куда ты ушла? Почему? Зачем ты меня бросила?
— Ой, извини, — буднично прозвучал Лирин голос. — Я подумала, ты не готов к серьезным отношениям. Хотела бросить тебя первой и сбежала в Москву. Понимаешь?
— Нет, — честно сказал я. — Лира, это же все из-за тебя. Сначала в моей голове, а теперь вот и город разрушен, и я не знаю, смогу ли его вернуть. Да что там, не знаю, останемся ли мы вообще в живых. Даже цвет твой любимый и тот теперь ненавижу, Лира, и что мне теперь со всем этим делать?
Никто не ответил. Снова.
Когда я повернулся к Наталье Семеновне, она на меня посмотрела так, что я понял, что она уже не считает меня таким уж сумасшедшим.
Я сел прямо на землю. На самом деле для того, чтобы усмирить торнадо и вернуть все как было, нужно было желание. А у меня не было никакого желания что-либо возвращать и восстанавливать.
— Наталья Семеновна, боюсь, я сейчас сделаю что-то не то. Мне никогда не нравился этот город, а с тех пор, как любовь ушла, так вообще все в нем ненавижу. Мое самое большое желание сейчас — наслать торнадо на Москву. Из нее хороший получится муравейник наоборот.
— Что получится?..
— Неважно. Так что сейчас я так и сделаю, а уж как здесь все восстанавливать, пусть другие решают.
И сделал то, что сказал. Вернее, хотел сделать.
— Мне нравится наш город, — тихонько сказал Миша. — Та детская площадка с белой машиной нравится, и торговый центр, в котором папа угощает нас мороженым, и большой парк, в котором мы гуляем. И папа же вечером с работы придет.
Наталья Семеновна, утирая слезы, поцеловала сына в макушку.
Стенки воронки внезапно утратили четкость, а потом как будто распались. Торнадо замедлялся до тех пор, пока совсем не исчез.
Мы стояли перед входом в арт-центр. Солнце снова слепило, вернулась жара. Люди сновали мимо нас по своим делам. Я всматривался в рыжего Мишу, которого мама все гладила по голове. Потом Наталья Семеновна оправила не такое уж болотное, а, кажется, зеленое платье, снова посмотрела мне прямо в глаза и сказала:
— Знаете, Вадим Андреевич, Вам бы самому свою арт-терапию пройти. Пусть Москва постоит еще.
Я кивнул.
— Конечно. Пусть постоит. И Вы…берегите Мишу.
Мы оба посмотрели на мальчика.
— До пятницы, — буднично сказал Миша. — Я снова хочу красками город рисовать.
— Хорошо, — согласился я. — И красного в рисунок добавим.
Автор: Чипирип
Источник: https://litclubbs.ru/duel/1878-tornado-kak-metod-art-terapii.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
