Честно сказать, последние романы писателя меня слегка подразочаровали: как-то идея возобладала в них над содержанием. Ведь были же изначально такие прекрасные вещи, как "Соловьев и Ларионов" (2009), "Лавр" (2012). А потом пошло обмусоливание темы 30-х, попсовые неизлечимые болезни напополам с детскими травмами, совершенно гротескный "Оправдание Острова", который вообще ничем не запомнился, а сюжет быстро выветрился из памяти. Так что от "Чагина" многого не ждала и читать не спешила. Однако книга приятно удивила.
Говорят, что в мире многое возможно, кроме одного: сделать бывшее - не бывшим. Даже Богу это не под силу. Время течет всегда в одном направлении. Или все же - нет? Или течет - но события прошлого обладают свойством меняться? Или они и с самого начала не были неизменны?
"Любой дневник, даже самый честный, прямого отношения к реальности не имеет. Это - не жизнь как она была, а только взгляд на нее. Как, собственно, любое историческое описание".
Если задуматься - так оно и есть. Человеческая память - штука интересная и капризная. Одно и то же событие спустя сутки и спустя, к примеру, год, может восприниматься и рассказываться по-разному. Возьмем банальный пример: измена. Сегодня это - трагедия. А спустя какое-то время вместо предавшего человека приходит в жизнь другой, в разы лучше. И тогда внезапно вместо "этот человек разрушил мою жизнь" звучит "этот человек помог мне обрести настоящее счастье". Не "я ненавижу его", а "я испытываю благодарность к нему". Чудеса же!
Именно память, ее специфика, особенности и причуды, а также соотношение с действительностью и является предметом исследования в романе "Чагин".
Главный герой, Исидор Чагин - мнемонист: все увиденное и услышанное навсегда остается с ним. Абсолютная память становится одновременно и даром, и проклятием. Он ощущает мир не так, как остальные люди, а потому многими воспринимается "первоклассным чудиком". Благодаря своем дару Чагин и находит, и теряет любовь. А главное - совершает ошибку, о которой сожалеет до конца жизни. Внешне судьба мужчины складывается относительно удачно, однако с внутренними демонами удается разобраться лишь под конец жизни...
Особенностью повествования является то, что историю Чагина последовательно рассказывают от первого лица разные люди, знавшие мнемониста лично:
1) изучающий дневники покойного молодой сотрудник архива Павел, приводящий в том числе и цитаты, позволяющие услышать лично Чагина;
2) бывший сотрудник спецслужб Николай Иванович;
3) Эдвард Григ, актер;
4) Ника, соседка Чагина.
Каждый, вольно или невольно, в большей или меньшей степени, вплетает в действительность свои домыслы и фантазии, свое видение не только биографии Чагина, но и жизни вообще. Это придает роману объемность, позволяет показать героя с разных сторон, в том числе и через призму отношения к нему окружающих. Каждый из рассказчиков привносит и свое понимание памяти, ее роли в жизни человека и соотношения с действительностью.
Немалое место в книге отведено и Генриху Шлиману, археологу-самоучке и первооткрывателю Трои. История Шлимана играет важную роль в биографии самого Чагина и имеет ряд схожих жизненных эпизодов.
"В чудаковатом немце Чагин нашел родственную душу. Да, они были очень разные, но ведь и сам Шлиман был разным - просто какими-то гранями своей личности и биографией напоминал Чагина".
Абсолютная память порой играет с Чагиным злые шутки: иногда он не сразу отличает реальность от выдумки. "Неразличение фантазии и действительности случалось у Чагина не только во сне... Являвшееся Чагину в воображении оказывалось ярче и убедительнее реальности существующей... Не то ли происходило с Шлиманом, когда он записывал свои фантазии в дневнике?". Мечта всей жизни Чагина - сделать бывшее не бывшим, - отчасти вдохновляется и историей Шлимана: "Троянские планы Шлимана ... тоже называли фантазией, а он взял и нашел Трою". Возможно, как рассуждает один из рассказчиков, "самые выдуманные наши выдумки в конечном счете отражают реальность... Точнее, так: связь вымысла и реальности не всегда устанавливается, но всегда, видимо, существует".
Тема взаимодействия реальности и фантазии, на мой взгляд, самая яркая в романе. Где кончается одно и начинается другое? И так ли уж сильно отличается правда от вымысла, если последний мог быть правдой? Шлиман, отчаянный выдумщик (эпизод про визит в Белый дом изрядно повеселил), отрыл-таки мифическую Трою. Чагин - написал идеальную автобиографию, в которую, скорее всего, и сам поверил (не потому ли завещал сжечь свои дневники, в которых содержалась неугодная реальность?). К тому же Исидор обрел друзей, которые (по разным причинам) вовсе не считали его проступок серьезным преступлением. По сути, они помогли ему нивелировать совершенное предательство.
Впервые в жизни задумалась, а так ли уж важно, правду мы слышим или домыслы, если оба варианта возможны? Многие выдумки Жюля Верна впоследствии обратились в факты. Жена Шлимана не присутствовала при эпохальном открытии, но могла бы там быть, сложись обстоятельства иначе. Я в старших классах врала подружке, что встречаюсь с соседом, хотя на деле мы лишь пару раз поздоровались. Но ведь позже, когда подруга, вполне оправданно мне не веря, потребовала предъявить кавалера, он действительно пришел встретить меня из школы! Просто за те месяцы, пока я фантазировала, ложь успела превратиться в правду: мы действительно стали парой.
Да, говорят, что врать - плохо. Но, возможно, если ложь никому не причиняет вреда, то не такой уж это и серьезный проступок? А можно и вовсе повернуть совершенное Чагиным так, будто он винит себя за... истину. Ведь Исидор и в самом деле поведал о Вельском чистую правду и ничего, кроме правды: мнемонист-то уж точно ни словечка от себя не прибавил! Выходит, Чагин всю жизнь казнит себя за то, что... не солгал? Да и какой он тогда предатель, если действовал в интересах своей страны? Говорят же, что и сегодня стучать на соседей в Германии - благое дело. Получается, живи герой среди немцев - он бы гордился, а не стыдился своего поступка?
Ну и что в предыдущем абзаце ложь, а что - правда?
В романе вообще много интересных мыслей. Особенно запомнилась эта:
"Если отвлечься от мимотекущего времени и сосредоточиться на вечности, то события - всегда. Они существуют вне времени. Лежат, словно на складе, - серые или, скорее, лишенные цвета, в ожидании своего часа. Когда же приходит некий человек и делает свой выбор, они наливаются жизнью и цветом. Только так и можно примирить свободу человеческого выбора и всеведение Господа. При таком понимании дел одно другому не мешает. Это как кубики... Человек выбирает их свободно и строит, что хочет, но Господу они все известны".
Мысль эта принадлежит Николаю Ивановичу. Надо сказать, каждый из героев книги по-своему интересен. Но в центре романа, безусловно - Исидор Чагин. Его характер раскрывается постепенно и оказывается не так прост, как казалось сначала. Несколько "Чагин" напоминает "Лавра" - тема вины и последующего искупления прослеживается явно. Видимо, тут автор продолжает мотивы "Преступления и наказания" Достоевского. И хороший человек может совершить ужасный поступок, особенно в начале жизни. Однако искреннее раскаяние способно искупить многое, если не все. Не судите, да не судимы будете...
Особенно восхищает отношение Чагина к своим, по сути, противникам. Исидор рассуждает очень зрело, как не каждому дано, не пытается перевалить вину за собственные действия на других. Он не раскрыл роль Альберта в Шлимановском кружке, потому что искренне не понимал, "зачем? Это дело Альберта - и для меня ничего не меняет". Про обоих Николаев Исидор выражается практически так же:
"-При чем здесь они? - Исидор пожал плечами. - Выбор делал я. Меня ведь никто не вынуждал".
И если в начале Чагин вызывал не слишком-то теплые чувства, то ближе к финалу героем уже всецело проникаешься. И потому радуешься, что у истории Чагина условно счастливый конец. Он заслужил.
Нельзя не упомянуть и о языке, которым написан "Чагин". У Водолазкина есть свой, характерный стиль, делающий его тексты узнаваемыми: метафоричность, наполненность аллюзиями, игра слов, литературность. Запомнилась, например, следующая фраза: "Свисая с бортов прицепа, ветки качались и задумчиво поглаживали встречных". Найдется в тексте место и юмору, особенно в главах от лица Николая Ивановича. Эпопея с Лениным и печником повеселила! Хватает и пронзительных моментов (уход Веры, знакомство Ники с семьей Павла). А вот натуралистических подробностей, отпугивавших в "Лавре" и "Брисбене" и раздражавших в "Похищении Европы", практически нет. Жаль, что не удалось обойтись также и без карикатурных чекистов и Новочеркасска: тема очернения СССР уже надоела. Никто не идеален.
Как итог - получился весьма неплохой роман, заставляющий задуматься о многом и даже поменять кое-что в голове. В любимые у автора, скорее всего, не войдет, но достойное место среди прочитанного займет точно.