Похороны Федора прошли в гнетущем молчании. Ни у кого не было слов. Люди приходили беззвучно, их шепоты донеслись до нас по сторонам. Скандал уже начал разгораться, и СМИ уже пестрили самыми острыми подробностями с утра. Казалось, проклятые журналисты за несколько часов успели изрыть самую низость, включая какие-то фотографии, на которых мы с Антоном разговариваем. Везде заголовки о предательской вдове, о писательнице, занимавшейся интимом с молодым подозреваемым в убийстве.
Мне говорят о том, что я и так знаю. Не успокаивающие укоры. Цветы в моих руках, я не осмеливаюсь посмотреть в глаза кого-нибудь. Лишь слышу: "Бесстыжая! Как ты смела прийти?! Это она его убила?" Юля даже не подошла ко мне. Она стояла в стороне с лучшей подругой. Когда я подошла, чтобы бросить землю, она вырвала ее из моих рук и с таким выражением лица, что я чуть не упала в эту могилу.
- Лучше бы тебя здесь не было! - прошептала она - ТЫ!
Затем она замолчала и, смирившись со слезами, обняла свою подругу, спрятав лицо на ее плече. Я даже не смела приблизиться и обнять ее. Батюшка провел ритуал с похоронами Федора и долго, что-то говоря в сторону Юли, гладил ее по голове. Я даже не подошла к нему. И, на самом деле, зачем? Мне нечего сказать. Я еще не готова к исповеди.
***
- Почему вы врали следствию, Вера Викторовна? Прикрывали любовника?
Следователь сидел напротив меня, уже в отделении. Руки сложил корзинкой, взгляд грозный, проницательный. Казалось, что он видит меня насквозь. Он допрашивает меня уже около часа в присутствии моего адвоката, Елены Васильевны Перовой. И этот допрос – это приговор Антону. Нет больше алиби у него, нет прикрытия и нет моих показаний. Все разлетелось в пух и прах. Следствие нашло фотографии с камер соседей, на которых видно, как они заходят в дом вдвоем. Есть также фотографии, на которых подельник Антона бежит, и его лицо можно рассмотреть. Они легко установили, что парни знакомы.
- Я не обязана была рассказывать о своей личной жизни. Для меня этот момент был очень важен.
- Обязана! Потому что это крайне важные моменты для следствия! Вы свидетельствовали в пользу преступника и, можно сказать, предоставили алиби!
- Мы уже решили этот вопрос. Зачем возвращаться к нему снова и снова. Моя клиентка все рассказала.
- И давайте начнем сначала... И помните, что за ложные показания вас ждет наказание по закону! Вы прикрываете убийцу своего мужа! Если не сами являетесь соучастницей!
Из свидетеля я превратилась в подозреваемую. И все грязное белье вынесли на свет, прополоскали в грязи и выставили на всеобщее обозрение. Под давлением адвоката мне пришлось рассказать, как все было на самом деле. Рассказать, что я увидела Антона с пистолетом в руках.
- У меня была онлайн-конференция в это время.
- С кем?
- С издательством, с главным редактором. Есть скриншоты, и, кроме того, редактор может подтвердить это.
Это был наш туз в рукаве с адвокатом, и глаза следователя округлились. Он не ожидал, что у меня есть алиби.
- Допустим, вы разговаривали с редактором в это время... Но это не мешает вам быть соучастницей преступления, в сговоре!
- Это ваши домыслы! У вас есть доказательства? Материалы? На то, что вы предъявляете обвинение?
Моя адвокат заставила следователя Верещагина остыть и отойти назад. Он выпил газировку из бутылки и бросил ее в пустую корзину возле двери.
- Подпишите необходимые документы, и вы можете быть свободны. Будьте готовы дать показания в суде!
Я обернулась к следователю.
- Его... его признают виновным?
- Да. Скорее всего, да.
- И... сколько?
- Много. По меньшей мере, десять лет!
Когда я вышла из кабинета, у меня закружилась голова, и Елена Васильевна поддержала меня под руку.
- У вас все в порядке?
- Да... у меня голова кружится и в глазах потемнело.
Перова улыбнулась. Мне не до улыбок сейчас, меня трясло, и я снова ощущала тошноту.
- Вы ходили к врачу?
- Нет. У меня проблемы с давлением, пониженным. Я гипотоник. Страдаю с юности.
- Вы рвотой тоже страдаете с юности? Когда мы ехали сюда, вы рвались на заправке в туалет, а потом и здесь... Вы уверены, что это вызвано давлением?
Я не понимала, куда она клонит. Меня сейчас ничего не волновало. Я думала о том, что сказал следователь. Думала об Антоне, о похоронах, о Юле и о том, что я теперь не имею права даже подойти к ней. Я теперь отверженная.
- А что это еще может быть? - Я умылась холодной водой и немного почувствовала облегчение. Кончики пальцев прекратили онемевать.
- Вы молодая женщина. Например, это может быть токсикоз.
- Что? - Я плохо ее понимала. Казалось, что она говорит, и мне приходится время выполнять перевод ее слов. Словно на другом языке.
- Токсикоз. Когда я была беременна своим сыном, младшим, меня постоянно тошнило, и казалось, что я буду падать в обморок каждую секунду. Я родила его поздно. Ему сейчас три года.
- Нет... нет. Это не токсикоз. Я... я пойду домой.
- Вас подвезти?
- Нет, я поеду на такси, спасибо.
- Вам все же стоит купить тест. Проверьте, вдруг это...
Мне было неожиданно услышать это.
Спустя месяц
Я заглянула в кошелек. Деньги неумолимо кончались. Неизвестно, насколько их хватит. Весь день только мысли, мысли. Я сама себя не понимаю. Будто внутри меня два разных человека. Один сходит с ума и страдает по нему, а второй постоянно насмехается, ненавидит сам себя, грызет. За что мне все это? Я жила нормально. Черт побери, жила нормально. Я начала жить нормально, когда взглядом его глаз встретилась, когда почувствовала его запах, когда все тело трепетало от его прикосновений. Сразу же в тот день, как я увидела его, я начала жить настоящей жизнью. Почувствовала себя настоящей женщиной. Я просто безумно, невыносимо влюбилась в Антона.
Так, наверное, любят в последний раз. Исступленно, безумно, словно глоток воздуха перед смертью. Как будто в иссушающей пустыне захотелось воды, и я дышу с болью. Возможно, это грешно, настолько любить, но Бог наказывает за это, отнимает. И я осталась совсем одна. Иду по улице, оглядываюсь, и все кто рядом, кто проходит мимо, плюют в мою сторону. Я никого не вижу и ничего не слышу, кроме НЕГО. Только смотрю на него. Смотрю и смотрю, и я больше не могу сдерживать себя. Что-то во мне сломалось. Нет стыда, нет совести. Я ощущаю страшный страх. Я больше не увижу его... Отобрали, наказали. Мой телефон очень тихо зазвонил. Был на бесшумном звонке. Я увидела номер и сжала зубы. Ответила.
- Вера...
- Да, Вик, привет.
- Привет... нужно поговорить.
- Когда?- Голос подруги слабый и дрожащий. Еле узнаю его.
- Сейчас. Я в кардиологии в больнице центральной. Приезжай, пожалуйста.
- Да, конечно. Скоро буду.
- Приезжай, у меня очень мало времени, Вер. Очень мало...
Продолжение следует…