Прекрасный пейзажист Станислав Юлианович Жуковский от Октябрьской революции был, прямо скажем, не в восторге. К этому времени он был уже признанным мастером. Его картины получали высокие оценки и хорошо покупались. У него была своя художественная школа, которая располагалась в большой квартире художника в Козицком переулке. А главное, он занимался любимым делом: писал природу и её переменчивое настроение, изображал уходящую прелесть дворянской усадебной жизни и создавал картины с интерьерами господских домов.
И вот грянула сначала Первая Мировая война, а затем и Октябрьская революция. Такой привычный и уютный мир художника стал разрушаться.
Лишь одна польза была для Жуковского в революции – это то, что новые власти упростили процедуру развода. Ведь художник к этому времени уже несколько лет, как разошелся со своей первой женой Александрой.
В 1916 году его новой избранницей стала ученица его студии Софья Павловна Кваснецкая. А в 1917 году они смогли узаконить свои отношения.
В 1915 году Жуковский переехал на Пречистинский бульвар в дом № 25, здесь располагалась его последняя московская квартира, которая была обставлена старинной мебелью и которую мы можем видеть на картинах художника этого периода. Например, в работе «За столом». На картине он изобразил свою племянницу Ирену.
И в той же комнате написан «Пасхальный натюрморт».
Несмотря на все политические события, происходившие в стране, в 1916 – 1918 годы Станислав Жуковский продолжал много работать. Он по-прежнему писал усадебные пейзажи и интерьеры. К этому времени относятся картины, написанные в усадьбе Рождествено.
В 1917 году художник смог осуществить свою задумку запечатлеть интерьеры дворца усадьбы Кусково. Летом он получил разрешение графа С. Д. Шереметева и приступил к работе. Но события осени заставили его сомневаться, какой смысл поэтизировать не просто уходящую прежнюю жизнь, а уже безвозвратно ушедшую. В шикарных залах дворца стоял холод, работать было тоскливо и неуютно.
Весной 1918 года Жуковский уехал из Москвы на природу в имение Павловское Тверской губернии, где в Поддубье работала сельской учительницей его племянница Мария, дочь больного старшего брата Болеслава. Художник снял дачу для обеих семей на берегу озера Молдино у сына профессора математики А.Ф. Малинина. Также по соседству жил близкий друг Жуковского – художник Витольд Бялыницкий-Бируля.
Сохранились воспоминания Марии Антоневич, которая дружила с племянницей художника. В это время в стране шла гражданская война и все уже испытывали недостаток продуктов и керосина. Но, как рассказывала Антоневич, Жуковский сохранял бодрость духа, поддерживал своих близких, был очень активным и, несмотря на материальные трудности, продолжал работать.
«С дровами помогал и Станислав Юлианович, то колол дрова, то лучину, а то и наверх относил их. Своей же работы у него было очень много. Он сразу писал несколько картин. Одну утром, другую днем, третью вечером. Мы с Марусей ему часто светили фонарем», – вспоминала Антоневич.
А местный житель Николай Зубов рассказывал, как он наблюдал за работой художника: «Однажды я видел, как Жуковский сидел за мольбертом около моста через реку, при впадении ее в озеро Молдино, а его свояченица Таня Киселева качала ногой жердь, брошенную в воду, чтобы получались мелкие волны, блестевшие на солнце». Здесь надо объяснить, что Татьяна – младшая сводная сестра Софьи Кваснецкой, и их мать Галина Евменьевна тоже проживали вместе с семьей художника и в Москве, и на даче.
В Павловском они пробыли до конца 1919 года. Среди работ этого периода преобладают чистые пейзажи, появляется много произведений с изображением ночи.
Но несмотря на то, что Жуковский перестал в эти годы обращаться в своем творчестве к дворянским усадьбам и их интерьерам, в жизни он про них не забывал. Примечательно, что в имении «Островки», в котором художник так много жил и работал в прежние годы, в июле 1918-го была устроена настоящая коммуна.
Сам же Жуковский выступил за сохранения культурных памятников и старинной архитектуры. Ещё в конце 1917 года он стал членом коллегии художников при Третьяковской галерее. А с октября 1918 года он – член комиссии по охране памятников при ИЗО Наркомпроса. В качестве уполномоченного по делам охраны памятников искусства при советском правительстве художник изучал частные художественные собрания Москвы и Подмосковья, отбирал ценные произведения для музеев и смог спасти некоторые усадьбы от уничтожения.
Жуковский приложил немало усилий для того, чтобы усадьба Кусково стала музеем. Известен случай, когда по жалобе графа С.Д. Шереметева на то, что у него бьют знаменитую коллекцию фарфора, в Кусково срочно выехал Жуковский с художником Василием Мешковым, которые и спасли коллекцию. После граф написал: «Спешу выразить благодарность комиссии за заботу о Кускове. Я был бы очень рад, если бы члены комиссии, художники С.Ю. Жуковский и В.Н. Мешков, нашли бы возможность посетить Кусково и ознакомиться с теми ценностями, которые там хранятся».
Так случилось, что прошло совсем мало времени с тех пор, как художник с восхищением изображал красоту дворца на своих полотнах, а уже возникла необходимость позаботиться о сохранении её, как культурного наследия.
Также Жуковский принимал участие в работе над проектами по благоустройству Москвы. Вместе с С.Т. Коненковым и К.А. Коровиным он входил в Комиссию Отдела пластических искусств «Красоты Москвы», которая занималась улучшением внешнего вида Москвы.
Кандидатура Жуковского была выдвинута от Товарищества передвижников на место профессора пейзажной мастерской Академии художеств, но, к сожалению к этому предложению в академии не прислушались и на эту должность был назначен А. А. Рылов. Возможно, судьба Жуковского могла сложиться иначе, если бы он возглавил мастерскую. Но, как известно, история не имеет сослагательного наклонения.
При всей своей загруженности художник ещё успевал общаться с молодежью в Павловском, помогал им устраивать пикники и праздники. Мария Антоневич вспоминает:
«Летом мы часто ходили гулять на «Камень» на берегу озера Молдино, устраивали там в складчину (кто что принесет) пикники. <…> Учитель Бриккер играл на гармонии, играли на гитаре, на мандолине, пели. Станислав Юлианович сам не пел, но пение любил слушать. Устраивали вечер в Павловском, выносили на террасу стол и стулья, а в столовой устраивали танцы. Деятельное участие во всех наших мероприятиях принимали и Станислав Юлианович и его жена София Павловна. Приезжал в Павловское и брат Софии Павловны, артист Сергей Павлович Кваснецкий. Он сделал очень много для местной молодежи – организовал театр в «Добрынях», около Еремкова».
«Когда была годовщина Октябрьской революции, райисполком (он был тогда в Еремкове) предложил нам с ней сделать флаг с гербом и надписью: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и другой – с надписью: «Вся власть советам!» Сказали нам: «Должны быть серп и молот и колосья ржи». А мы с ней не знаем, как это делать. Тут нам на помощь пришел Станислав Юлианович. Он в углу нарисовал мелком, а Маруся раскрасила, а потом взяли у моей мамы кусок белой тесемки. Станислав Юлианович написал буквы, а мы пришили белые тесемки, весь вечер и чуть не до полночи трудились».
«Многое можно еще вспомнить – и как мы на «Святках» ходили ряжеными и всегда Станислав Юлианович был с нами заодно».
Многие считали Жуковского замкнутым, нелюдимым и довольно суровым человеком. Возможно, для всех остальных он и был таким, истинным интровертом, помешанном на своем творчестве, но только не для родных и близких. И воспоминания, оставленные о нем теми, кто входил в круг его друзей, лучшее тому подтверждение.
«Он часто ходил на лыжах на охоту или писал картины где-нибудь вне дома. Ну а зато вечером он был весь в нашем распоряжении. Мы много спорили, и он что-либо рассказывал, шутил с нами, смеялся. Он так просто со всеми держался, что нам и в голову не приходило, что это такой знаменитый художник – всемирно известный. Для всей молодежи он был просто «Марусин дядя Стася», – М.И. Антоневич.
Предлагаю ещё один эпизод из воспоминаний Марии, чтобы лучше понять, каким был художник:
«При первых проталинах нам с Марусей Станислав Юлианович предложил проехать на лыжах в лес, на горы, и там топором и ножом кухонным выкопать кусты подснежников – голубых перелесок, принести их домой, накопать в подполье земли, а он приготовит, сколотит ящик и посадит их в него, чтобы они расцвели к пасхе. Мы все это проделали. А он еще овес посеял в большую глубокую тарелку. Все выросло и расцвело замечательно! Станислав Юлианович поставил их на окно своей комнаты. К окну приставил стол. Накрыли скатертью, поставили все, что полагалось для пасхального стола, и он написал картину. Среди овса лежали крашеные яйца. А за окном видна березовая аллея. Когда кончил, позвал нас и показал нам. Мы все были в восторге, а он хвалил нас, что мы ему столько накопали цветов, так постарались. Где эта картина, я не знаю, а как бы хотелось взглянуть на нее по прошествии многих лет»
Жизнь становилась всё тяжелее, картины не продавались, всё сложнее было доставать продукты.
«С продуктами было плохо, при всех его тысячных картинах часто нечего было есть. Нужно было идти что-то менять. А что? У кого-то из них нашелся материал. Его разорвали на платки. Станислав Юлианович набросал рисунок на углу, Олимпиада Петровна и мы с Марусей вышивали стебельчатым швом эти платки и ходили менять на молоко в соседнюю деревню Ильино. Около террасы сделали несколько грядок, посадили лук, картофель. Как счастливы были, когда вырос лук! Все они очень любили есть на ужин вареную картошку с луком и простоквашей. Ведь масла тоже не было. Конечно, менялись и брюки, и пиджаки, и юбки, выменивали и конину, жеребяток», – Мария Антоневич.
Николай Зубов также рассказывает о трудностях в семье художника:
«Станиславу Юлиановичу приходилось заботиться также и о семье больного брата, который целыми днями неподвижно сидел в кресле и курил свою неизменную трубку. София Павловна бывала у нас в Покровском. Мама давала ей корзиночку картошки (по тем временам большая ценность), и я ее провожал. Трудно жилось в это время их многочисленной семье. В ее составе были только художники и артисты, а в годы гражданской войны всем было не до картин»
Семья Жуковских решила переехать в Вятку, где с продовольствием было получше. И в декабре 1919 года художник с женой и её младшей сестрой Татьяной уехал на Север России. В Вятке Жуковские прожили полтора года. Здесь Станислав Юлианович подрабатывал в местном городском театре художником-декоратором и режиссером-постановщиком, исполнив эскизы декораций к постановке драмы Станислава Пшибышевского «Мать».
Также он писал новые для себя пейзажи северной природы.
Весной 1920 года художник в поисках подходящих для своих пейзажей мотивов уехал работать в пригород Вятки, в Филейский монастырь. Здесь он вдохновлялся живописным видом на реку Вятка.
В сентябре 1920 года в помещении Народной студии художеств города Вятки прошла персональная выставка Жуковского, где было представлено сорок пять произведений живописца. О своих впечатлениях от выставки оставил воспоминания художник Сергей Анатольевич Емельянов:
«Прежде я никогда не видел С.Ю. Жуковского и знал его как художника по его картинам в Третьяковской галерее и Русском музее. Когда я в первый раз пришел на его открывшуюся персональную выставку, то был от нее в восторге, увидев много знакомых мест города Вятки и окружающей природы. Но все эти знакомые места предстали в творчестве художника по-новому преображенными его мыслью, чувством и волей»
Выставка имела большой успех. А вот впечатление о самом живописце сильно отличалось от того, что о нем рассказывали его близкие.
«Во время нашего краткого общения он произвел на меня впечатление человека немногословного, сухого и даже гордого, диаметрально противоположного лирическому характеру его творчества. В то время многие малознакомые с ним люди судили о нем по манере его поведения. Может быть, поэтому и местные вятские художники отзывались о нем с равнодушием», – из рассказа С. А. Емельянова.
После выставки Жуковский продолжил работать в Вятке. К этому периоду относятся несколько картин с изображением интерьера комнаты.
Работая на пленэре, художник запечатлел Александровский сад в Вятке с его ротондами и мостиками.
Но жизнь вдали от Москвы и близких друзей тяготила художника. Емельянов так описывает неустроенность Жуковского:
«Живя в Вятке в маленьком домике на окраине города, недалеко от железнодорожного вокзала, Станислав Юлианович был недоволен отсутствием удобств в квартире, жаловался, что зима была холодная, сетовал на жизнь в провинции в отрыве от своего привычного круга московских друзей и знакомых. В творческом отношении он также чувствовал себя обедненным, не находя подходящих архитектурных объектов, которые могли бы войти в его пейзажи»
Жуковский хотел организовать большую выставку своих работ в Вятском государственном музее искусства, но ему было отказано. И тогда он решил вернуться в Москву.
В конце мая 1921 года Станислав Жуковский приехал в свою московскую квартиру, сильно уплотненную к этому времени.
Юлий Савицкий (позже ставший мужем Татьяны Киселевой) познакомился с Жуковским осенью 1921 года. Он рассказал, что
«…Кроме самого художника и его жены в квартире Жуковского жили брат и сестра жены (Сергей Павлович Кваснецкий и Татьяна Васильевна Киселева), а также теща Галина Евменьевна Кваснецкая. В бывшем кабинете Жуковского поселился художник М.М. Северов – товарищ Жуковского по Училищу живописи, ваяния и зодчества. <…> С малознакомыми гостями Жуковский чувствовал себя как-то неуютно и с видимым трудом поддерживал беседу. Совсем другим, оживленным и приветливым, бывал он среди близких ему людей. Особенно Станислав Юлианович любил искрящегося беззаботным весельем, неистощимого в шутках и розыгрышах С.П. Кваснецкого, крупного провинциального актера»
К этому времени Гражданская война закончилась и жизнь стала налаживаться, вновь появился интерес к реализму в искусстве. 23 октября 1921 года открылась большая персональная выставка Станислава Жуковского в Москве, в Салоне на Большой Дмитровке. Художник представил 74 работы, созданные за последние четыре года.
Публика встретила выставку с восторгом, чего нельзя сказать о критике. Так в журнале «Творчество» Дмитрий Мельников написал: «Основной лейтмотив всех многочисленных полотен на выставке: «все в прошлом». Все эти покинутые усадьбы, гостиные в стиле ампир со стильной мебелью красного дерева, багровые закаты и «золотые осени», вся эта «поэзия красного дерева», поэзия увядания и смерти (в пейзажах) настраивает на похоронный лад». И это несмотря на то, что большинство работ на выставке были «чистыми» пейзажами.
Также в конце 1921 года очень резкую критическую статью о творчестве Жуковского написал А.М. Эфрос. Он назвал произведения художника «ходким товаром» и «уличной красавицей», тем самым объявив его чуждым современности.
Савицкий вспоминал:
«После персональной выставки Жуковского в 1921 году в журнале «Театральное обозрение» появилась разносная статья А.М. Эфроса, буквально зачеркивающего все творчество этого художника, в течение долгих лет пользовавшегося репутацией одного из крупнейших и талантливейших русских пейзажистов. Обычная выдержка не смогла сдержать темперамент Жуковского – он публично нанес Эфросу «оскорбление действием», что породило, конечно, страшный шум. Одни с полным основанием негодовали, другие считали статью Эфроса заслуживающей такой реакции»
«Оскорбление действием» – так назвал Савицкий пощечину, которую получил Эфрос от Жуковского сначала рукой, а затем и журналом, «после чего бросил на пол журнал и удалился».
Как пишет искусствовед Михаил Иванович Горелов, подробно изучавший творчество художника:
«Жуковскому пришлось задуматься и над тем, по какому пути должно развиваться в дальнейшем его творчество. Он отказывается от изображения усадебных пейзажей и интерьеров и сосредоточивает внимание на картинах природы в их камерном звучании, ориентируясь на ранние периоды своего творчества»
Художник по-прежнему очень много работал. Его картины пользовались спросом. Он много делал повторов на заказ. Юлий Савицкий, наблюдавший за этим процессом, так описывал работу мастера:
«Картина и новый подрамник стояли рядом в глубине комнаты. Жуковский долго и внимательно на расстоянии 4-5 метров (что тогда меня очень удивило) вглядывался в картину и затем, подойдя к холсту, быстро и энергично писал. Затем опять отходил далеко от картины -очевидно, сравнивая написанный кусок с оригиналом. Это вглядывание занимало у него чуть ли не половину времени. Повторение не было точной копией. Мне показалось, что новая картина лучше и выразительнее оригинала. Повторение картины было для него, очевидно, творческим процессом, а не просто копированием уже сделанного. Никогда Жуковский не пользовался подготовкой вчерне повторения картины каким-либо помощником. Повторение с начала и до конца писалось им самим с полным творческим напряжением»
В 1922 и 1923 годах Жуковский продолжает участвовать в выставках Союза русских художников и в вернисаже художников-передвижников в Твери. В 1922 году на выставке в Берлине демонстрировались шесть его произведений. Но вот на 48-ю выставку передвижников в апреле 1923 года в Москве его не пригласили.
Жуковский отправляет свои картины на выставку в Америку, а сам начинает готовиться к отъезду в Польшу. Даже картины он начинает подписывать по-польски. Надо сказать, что места Гродненской области, где он родился, после подписания мира с Антантой отошли Польше. К 1923 году уже умерли его брат Болеслав Юлианович и Олимпиада Петровна. Художник стал чувствовать свою оторванность от родных корней, тем более, что новой власти он оказался не нужен.
В сентябре 1923 года в квартире Жуковского собрались его друзья и родственники, чтобы с ним попрощаться. На фотографии можно увидеть его первую супругу Александру Жуковскую (стоит вторая справа), с которой он всегда сохранял хорошие отношения, Юлия Савицкого (в центре), брата жены С.П. Кваснецкого (сидит второй слева), Татьяну Киселеву (стоит слева). Из художников пришли только Сергей Виноградов и Михаил Яковлев, которые вскоре и сами покинули Страну Советов. Станислав Жуковский и его жена Софья Павловна держат в руках букеты цветов.
Так художник покинул Россию навсегда.
О польском периоде творчества Жуковского расскажу в заключительной статье. Чтобы не пропустить, можно подписаться на мой Телеграм-канал, где я всегда выкладываю анонсы моих новых статей.
Мой Телеграм-канал - https://t.me/svetavlii
Продолжение рассказа о жизни и творчестве Станислава Жуковского в заключительной статье: