Здесь всё проходило не гладко с самого первого дня, отчасти из-за особенностей его несгибаемого и крутого характера, густо замешанного на собственных незыблемых принципах, которыми он раз за разом огорошивал Веронику, едва только успевшую хоть как-то адаптироваться к уже ранее заявленным. Он сыпал ими как из рога изобилия, удивляя, восхищая и увлекая собой свою новую знакомую, хоть и видавшую виды, но тут замиравшую каждый раз, как в первый, со всё усиливающимся блеском обожания в глазах. И она уступала, раз за разом, шаг за шагом, (с боями, но уступала) доставляя ему тем самым ни с чем не сравнимое удовольствие по медленному, но неуклонному завоеванию объекта своей симпатии.
Вторым камнем преткновения были её абсолютная самостоятельность и свободолюбие, сразу же возведенные Дёмой в разряд смертельных и должных быть поверженными врагов, и он сражался с ними всеми доступными, включая психоманипуляции разного рода, которыми недурно владел. Когда и это не срабатывало, включал, как она называла «проезд БМПэхой» и просто давил, жёстко и безапелляционно.
Однажды, не рассчитав правильно силу, додавил до того, что она пропала на сутки: просто не могла с ним разговаривать ни о чём, хотела побыть одна. Он этого финта не понял, и на следующий день как ни в чём заявил, что, мол, «давай остановимся» так спокойно, будто перечислял, что он ел на завтрак. Но Ника ситуацию вырулила и общаться они продолжили, еще более увлеченные друг другом, чем раньше.
«Доброе утро, Солнце!» — писал он ей почти всегда первым каждое утро, если не был на передке.
«Доброе утро, душа моя!» — ласково отвечала она ему и дальше целый день из Донецка в Москву и обратно летели разной степени теплоты и откровенности сообщения в телеге. Пару раз она аккуратно напомнила ему об остановке в рассказе о себе, он уходил на крыло: «Позже, ты еще не готова». Пока одним каким-то особенно холодным вечером, он не выдал ей базу: «Как ты думаешь почему мы вроде как входим в НМ ДНР, но на самом деле являемся ЧВК и нас называют «полосатиками»? У нее не нашлось конечно же ответа на такой заход и ему пришлось подводить её к правильному: «Ну, подумай, из кого преимущественно, набирают ЧВК и прочее?».
— Да что ты темнишь, Дёма, говори, как есть, я не слабонервная, вынесу. Что за приключения у тебя там начались в твои 29?
Он замолчал ненадолго в эфире. Подбирал слова и очень опасался её реакции.
— Я заехал. Первый раз. И сразу по серьезной статье, нет, не подумай, не убийство или что-то такое, в общем позже как-нибудь. Больше года отсидел. Вышел — поставили смотрящим по Харцызску. Отработал как положено, сдал общак, отошел от этих движений. Бизнес после был легальный. За год до СВО я заехал во второй раз, теперь по экономической (на ровном месте практически, ничто не предвещало), но с отягощающими, потому что повторно. Рвался на фронт, как только начались масштабные боевые, потом из наших сформировали подразделение, и я пошел воевать.
Он снова замолчал в эфире, ожидая. Она впала в когнитивный, девушка из другого мира (МГИМО, британская магистратура, ГосДума, СовФед, партия, партия, партия, бывший муж — кандидат в Президенты России, прадед — сталинский нарком), но быстро взяла себя в руки и виду ему не показала.
— Этим ты так опасался меня напугать, свет мой? Нормально всё. Я стараюсь принимать людей такими, какие они есть. Со всеми их достоинствами и недостатками.
Он подвыдохнул и больше они к этой теме в тот вечер не возвращались. Но бессонную ночь провели оба: он — в размышлениях, о том, насколько искренне она готова принять его такого, с его прошлым, настоящим и возможным будущим (его звали, он подумывал вернуться «к делам» после войны) наперевес; она — в полулихорадке от культурного шока и постепенного осознания, как им будет сложно вместе, во что бы всё это в дальнейшем не разложилось, и понимания, что его нужно принимать целиком и сразу, всего, со всеми багами и потрохами, а она никогда так резко этого не делала и учиться придется с колес.
Забегая вперед скажу, что несмотря на возникшее и крепнувшее понимание и доверие между ними, притереться до конца у них всё же не получилось: он бескомпромиссно желал обладания ею целиком, от макушки, до пяточек, и телом, и душой, и сердцем, и умом, чтобы везде безраздельно царил и правил лишь он один; она, слишком сильная для простого подчинения даже такому монстру как он, не давалась ему в руки до конца, временами отдалялась, поддавалась не только его жесткому прессингу, но и более сдержанному поддавливанию своего окружения, которое, по большей части было настроено против Дёмы. С той же страстью, какой он хотел получить её всю, привычная среда противилась этой передаче с рук на руки, имела на неё свои виды и категорически не готова была терять свои профиты.
Спасало лишь то, что все происходило очень быстро и динамично, решения приходилось принимать мгновенно и действовать им обоим на всех фронтах ежедневно, так что особо времени на излишнюю рефлексию не оставалось. Но всё «горело» в руках у обоих, всё удавалось на 10 баллов, и их сердца всё увереннее звучали в унисон за 1200 км. друг от друга.