Случай произошел уникальный. Не могу изложить его документально. С вашего разрешения я написал короткий рассказ
Беспечный ангел
...Их было трое в кабинете. Двое о чем-то говорили, а третий сидел на стуле, в углу.
– Да, слушаю Вас, – доктор принял позу человека занятого, присесть не предложил, с усердием записывал в медкарту текст, который, казалось, если от него отвлечься, покинет лысую голову доктора навсегда.
–Да боль…, внутри своего рая, – промямлил стационарный больной.
–Что, простите?
Шум. Опять этот шум. Пациент схватился за голову. Доктор не заметил, в силу причины, названной выше.
Всю ночь пациент лежал с этой болью, обезболивающий укол не в счет, – всю ночь не спал, лежал в тишине, нарушаемой бормотанием и стоном соседа по палате, – терпеливо ждал, пока боль рыла свою яму в его плоти, но откуда взялась она?
Тихо и не спеша, боль возилась со своей ямой, делая незначительный перерывы, чтобы опробовать с легким скрежетом дверь, или поцарапаться в окно.
Была ночь, когда в мутном пространстве больничной палаты он увидел свое лицо – без движения, без выражения, – ни проблеска эмоций, белое как простыня. А перед этим ему приснились водопады. Сон оказался вещим – он только успел разуть глаза как водопады пота обрушились на виски, на лоб, щеки - пот затекал в глаза. Заморгал и предположил, что пытка долго не закончится, стони не стони...
Спасает только щипание кожи, спасает на долю секунды. Сосед проснулся, загремел на тумбочке падающим стаканом и какими-то предметами.
–Воды?
–Воды.
Сосед был после операции, и не понимал, как это осуществить.
Надо ему помочь: сполз на пол, и качаясь, как маятник, проследовал к высокой пластиковой бутылке, налил, дал соседу напиться. И обратно тем же маятником. Прилег– полегчало, но утром надо к доктору.
К черту боль, у боли тоже есть свой рай, похоже она нашла его в ту ночь...
–Что Вы молчите, что хотели?
– Доктор, Вы не сообщили мне диагноз.
Похоже слова возымели обратный эффект – доктор стал писать с еще большим усердием, одним глазом, как хамелеон, он поглядывал на вошедшего, и совершенно не обращал внимания на того, кто сидел в углу.
Стройный парень, с волосами, зачесанными назад, и какими–то ангельскими глазами возник посреди кабинета, – подумал доктор, когда оторвался от записи. –Такие не стоят перед тобой, как солдаты, слушающие приказ, да их вообще в стационаре не бывает. Доктор научился смотреть на пациентов как бы насквозь, а с этим так не получалось, глаз застревал и будто съеживался, как вялая вишня.
– А зачем Вам диагноз? – наступило время для возмущения доктора. – Я разговаривал с Вашими родными или друзьями, не знаю, кто они Вам, я им все сказал. Если хотите, – ничего хорошего, операцию делать смысла нет, без нее дольше проживете.
А сам подумал, так и так не жилец, хотя выглядит румяным, как после капельницы, как после бани, как после...
– … «Ты – летящий вдаль, вдаль ангел», – пропел тихим голосом пациент после минутной паузы строчку из "Беспечного ангела", да потом еще просвистел мелодию.
Что он себе позволяет? – подумал доктор.
– Может, Вам с песнями в палату? – предложил доктор этому стройному парню, который на больного не был похож, и снова не повернул головы в тот угол, где корчился от боли другой человек, изрядно напуганный, худой, растерянный, уничтоженный неизлечимой болезнью.
– Беспечному ангелу не нужен диагноз.
Такая болезнь, а на лице парня нет страха, – есть блаженная улыбка, – отметил доктор.
– Да-да, не нужен, – осторожно поддакнул доктор.
– Диагноз не нужен ангелу Беспечному, – повторил свои слова пациент, только в другом порядке.
К пациенту вернулась уверенная интонация, – констатировал факт доктор, и увидел – на него снова смотрят ангельские глаза, а речь звучит без движения губ. Бред какой–то.
– Не понял ничего, не мешайте работать, – отрезал доктор, наклонившись пониже к бумагам. – Ну, в таком случае мне больше нечего Вам сказать, идите в палату, – отчеканивал доктор каждое слово, чтобы не поднимать глаза на этого хамелеона, и не услышать в ответ «Угу».
Прямо "английский пациент", – распирало на иронию доктора.
– А что за "ангел", вы нормально себя чувствуете? – неизвестно зачем спросил доктор, ведь не собирался же.
– Великолепно.
–Ах, ну да.
Пациент каким–то образом оказался уже в дверях кабинета, напоследок обернулся, бросил нахальный взгляд, рукой закинул назад длинную прядь волос, и сказал:
– Я позже отвечу на Ваш вопрос.
– А я ничего не спрашивал.
– Про ангела…
– Да–да, конечно.
– Беспечный ангел.
– Ну, это понятно.
– Песня.
– А, теперь совсем понятно.
– Мне наплевать на Ваш диагноз.
– Да–да.
– Дайте бумажку, я напишу пару строк.
…Какие у него длинные пальцы, запах, как бывает в самолете, спокойное дыхание, шаг, будто не касается ногами пола, будто не в тапочках, да и слова пишет ровно, как в букваре.
Парень сделал запись, скомкал листок, направился к мусорной корзине, выбросил комок бумаги, махнул кому-то, и вышел.
– Как же тебя зовут, фамилию помню, имя забыл, – доктор откинулся на спинку кресла. – Да неважно, много вас таких. Не жилец, а нахальный какой! Через неделю или две – все, конец. Вот и дурачится.
Доктор посмотрел на пустой стул в углу, ему показалось, что там кто-то сидел.
– Так, еще надо закончить с документом. Черт. Вместе с листком он выбросил и мою ручку.
Доктору пришлось шагать к корзине, оглядываться на дверь, шарить в мусоре рукой. Вот он извлек ручку, а следом и смятый листок.
В дверь постучали.
– Кто там?
Никто не отозвался, но и не вошел, хотя медсестра в таких случаях всегда заглядывала.
Ровным почерком был какой-то текст.
«И в гостиной при свечах он танцевал, как Бог», – эти слова про меня? Или нет. Врач сегодня мне сказал, что после ампутации ноги придут фантомные боли. Уже пришли галлюцинации. Каждую ночь вижу, как холодные пальцы ампутированной ноги торчат из–под одеяла, начинают шевелиться, упираться в спинку кровати и уползать.
Он наблюдал, как завороженный, за этим зрелищем, и не мог пошевелить ногами. Хаотичные движения пальцев вызывали сильную чесотку живота, рук, спины, – чесалось все. Вечером выписали соседа по палате. Но уходил он огорченный чем-то. Ночью поднялся ветер, ветки хлестали по стеклу, о чем–то предостерегая.
Уснуть удалось только после двух часов, но снова стук в окна, как ночью. Что там? Ветки?
Еще раз стук. Медсестру позвать?
Позвал.
Но никто не приходил. В коридоре стояла тишина.
Что он написал? Это про пациента, который умер два года назад в другой больнице, где я работал. Всех на уши подняли, назначили служебное расследование, чуть не посадили. А этот откуда знает? Как он пишет от имени того пациента?
Чушь собачья.
Доктор опустил листок в урну, и опять уставился в пустоту.
– Если есть хоть один процент, хоть один шанс, а он есть, я должен его прооперировать, – решил вдруг доктор, и закивал тому, кто сидел в углу или должен был там сидеть, не важно.
–Зачем стул поставили, если на нем не сидят? – спросил себя доктор, и три раза повторил вопрос. – Но пациент…, он же со входа сразу пошел туда, в угол. А кто стоял передо мной? С кем я разговаривал? Как же я устал.
Доктор решил проверить текст, написанный пациентом, еще раз. Встал на колени перед урной и снова стал копаться в поисках смятого листка. Медсестра, забежавшая зачем-то, в испуге убежала, – у доктора были безумные глаза.
«Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь, любит праздники и громкий смех, пыль дорог и ветра свист», – прочел доктор на листке.
…Он увидел перед собой медицинскую карту. Она была раскрыта. Весь лист разным почерком и размерами букв был исписан одним словом. Это слово было «Операция»
Автор: Андрей Толкачев