"Вера, я встану на ноги, и мы будем счастливы."
Нет, не будем... Я больше никогда не смогу быть счастливой. Но я никому не желала смерти... Особенно такой ужасной, не от рук какого-то монстра. Мне страшно, и я смотрю на него. На убийцу, то на пистолет в его руке, то на его лицо, скрытое под маской. Почему-то мурашки ползут по моей коже, почему-то дикая паника и ужас охватывают мое тело. Мне страшно не только потому, что Федор мертв, мне страшно, потому что я что-то чувствую. Потому что... кажется, я сама сейчас умру.
В дом врываются полицейские, я вызвала их тревожной кнопкой, едва услышав, как кто-то влез. Потому что я не спала... Теперь я почти не сплю. Лежу, глядя в потолок, чувствуя, как мое тело онемевает и душа умирает внутри меня. Теперь Антона нет в моей жизни. Я сделала свой выбор, и он правильный. Наверное, правильный. Я всегда старалась поступать правильно, согласно своей совести. Меня так воспитывали. Я не смогла поговорить с Викой. Я не смогла. Оставила ей записку, деньги под вазой, и уехала.
"Вика, Федор в больнице, у него инсульт. Я возвращаюсь домой. Спасибо тебе за все. Я никогда не забуду о том добре, которое ты для меня сделала. Звони в любое время, как только мужу станет легче, обязательно встретимся... Обнимаю и люблю тебя."
Мне было стыдно. Ужасно стыдно. Я не смогла посмотреть ей в глаза. Потому что я спала с ее сыном. И она никогда не простила бы мне это. Я бы тоже не простила на ее месте.
Я часто вспоминала, как звонила ей после того, как она вернулась из родильного дома.
- Верка! Я теперь мама, представляешь? У меня сын! Красавчик, мой малыш. Ты приедешь посмотреть?
- Прости, Викуль, наверное, нет. Поздравляю от всего сердца. Для твоего малыша будет подарок от меня.
Мой малыш! А теперь я с этим малышом. Боже! Какой кошмар! Я аморальная, мерзкая дрянь. Мне нужно вернуться к Федору и забыть Антона. Навсегда. Я не имею права на такое счастье, я не заслуживаю его. Это стыдно, ужасно!
Говорят, становится легче, когда принимаешь решение, но это ложь. Мне не стало легче. Ни на грамм. Только адская боль, только невыносимая печаль. Я не могла писать... садилась за стол, открывала ноутбук в своем любимом кабинете и ничего. Ни одного слова. Потому что мне хотелось писать только о нем, о нас. Хотелось придумать историю, где мы были бы вместе и счастливы, где у нас было счастливое завершение. Дни были однообразными, серыми. Уход за Федором, медсестра-сиделка, капельницы, лекарства и я, которая следит за всем этим. Моя жизнь стала почти прежней. Я заботилась о своем муже, снова жила в своем доме, складывала вещи в шкаф, который сама выбирала. Но... внутри остался осадок, внутри осталось ощущение, что здесь нет ничего моего. В любую минуту этот дом может перестать быть моим, и моя любовь к нему не будет взаимной.
Ночью я ложилась в постель... Нет, больше я не спала в нашей общей спальне. Я спала в гостевой комнате. Ложилась в постель, закрывала глаза и вспоминала. Вспоминала, что он говорил мне, как смотрел на меня, что я чувствовала тогда, и в моем животе опять трепетали бабочки. Мне не хватало. Ужасно, мучительно мне не хватало его, наших несбывшихся мечтаний.
Я больше не хотела видеть его только для встреч. Встретиться с ним означало открыть старую рану, содрать корку и снова залиться кровью. Мы не виделись уже целый месяц. И Вика не звонила и не приезжала. Иногда я лежу в тишине ночью, а телефон звонит и вибрирует. Я смотрю на экран, а там всегда другой номер, незнакомый. Не отвечаю, потому что боюсь, потому что боюсь услышать его голос. Но однажды не выдержала и ответила.
- Ты счастлива?
- "Да", - сказала я голосом, но мое сердце уже разбилось, уже раскололось и разлилось трещинами.
- Ты врешь!
- Не звони сюда больше никогда!
- А куда мне звонить?
- Вообще никуда и никогда! Забудь обо мне!
Я отключила звонок, но слезы потекли рекой по моим щекам, и в груди все заболело, будто ее разрывали на части. А потом я валом рухнула в ванной с открытым краном, чтоб скрыть свое плачущее голосование.
***
Еще полицейские не успели проникнуть в дом, как парень сорвал с лица маску, выбросил ее из окна, и... и я начала кричать, только уже беззвучно. Я кричала так громко, что казалось, голосовые связки рвутся. Потому что я узнала его. Потому что парень-грабитель-убийца с маской и пистолетом – это Антон. И я не готова... я не готова этого принять. Меня опрокинуло, и я рухнула прямо на пол возле колес инвалидного кресла, на котором лежит тело моего мужа. Именно Антон убил его...
- Пощади моего сына! - это первые слова, которые сказала Вика, врываясь в мой дом.
А я была завернута в шаль, и меня трясло так сильно, что я не могла встать на ноги. Так прошел целый день. Валериана не помогает, все мое тело онемело и не дает покоя. В моих ушах звучат выстрел и последний стон Федора... и лицо Антона без маски. Мне все еще плохо... Я все еще не пришла в себя. Я не верю, что Федора больше нет, я не верю, что это мог сделать Антон. Тело забрали в морг, Юля, пьяная от горя, только недавно уехала домой. Окно еще не поставили, говорят, что кто-то успел сбежать через него. Я ничего не понимаю. В голове у меня каша и туман. Болит голова так сильно, кажется, что она вот-вот лопнет. Я не спала и вряд ли смогу уснуть. Мне страшно оставаться одной здесь, где убили моего мужа. Вокруг толпятся любопытные, фотографы. Нас все время фотографируют, люди снимают наши дома своими телефонами. Но мне все равно. Меня это даже не трогает. Мне кажется, что я сама сейчас какая-то мертвая и ничего не могу понять.
- Я не убивал... - сказал он мне в лицо, когда полиция отводила его.
Он смотрел мне прямо в глаза своими непостижимыми глазами, от которых у меня сердце переставало биться. И теперь я смотрела на мать Антона, она была бледная, изможденная, такая же дрожащая, как и я, она стояла передо мной, и мне было больно... мне было вдвойне больно видеть ее лицо, видеть скорбные складки на ее губах, увидеть ее испуганный и умоляющий взгляд...
- Он...он убил Федора. - сама себя я плохо слышу, мой голос звучит приглушено, он какой-то чужой.
- Я не верю в это, понимаешь? Не верю! Мой сын не мог! Мой сын не убийца! А ты...ты проникла в нашу семью, ты меня обманула. А теперь тянешь его в грязь! Моего мальчика!
Одна мысль о том, что она знает все, заставляет кровь резко приливать к моим щекам, а затем так же резко отступает, словно волной, так что я сама чувствую, как мое существование истлевает.
- Я впустила тебя в свой дом! Я поверила тебе! А ты...ты забавлялась с моим сыном в постели! Обо всем этом узнают! Если моего сына посадят, то и ты останешься в грязи! Твою дочку, всю твою семью! Ты думаешь, что уйдешь безнаказанной? Я не промолчу!
Она говорит, а я просто смотрю на ее лицо и чувствую, как мое сердце пропускает один удар за другим и срывается. Мне смертельно холодно и безумно стыдно. Перед ней. Перед Федором, которого больше нет, перед моей дочерью. У меня нет слов для Вики. Любое оправдание прозвучит фальшиво, гнусно, неприлично.
- Не разрушай ему жизнь! Ты уже все испортила! И так привлекла... Боже! Ты же мать! Ты была моей подругой! Лучшей! Как ты могла? Вера, Вера, я умоляю, не разрушай жизнь Антону. У них... Оля беременна, они собираются пожениться. А если его посадят, ребенок останется без отца! Ты же не видела, как он выстрелил. Антон не мог! Он не такой!
Я молчу, отступая от нее с каждым шагом все дальше. Потому что от каждого ее слова в моем сердце становится все больше дыр. Кажется, там огромная чаша и я обильно кровоточу. Мне страшно, меня беспощадно бьют болью, и я чувствую себя отвратительно. Будто я больна и стою перед ней с высокой температурой, которая вызывает беспощадную тошноту.
Вика падает на колени и хватает мои руки.
- Я умоляю тебя, нашей дружбой, нашим прошлым. Не трогай его. Придумай что-то. Спаси! Твой муж...ты знаешь, какой подлец, он бросил тебя, изменял. Не позволяй Антону, моему дорогому, не позволяй ему погибнуть. Я не промолчу, я и тебя потяну за собой. Все узнают. Может быть...может быть, и ты будешь виновата, может быть, ты склонила Антона на это!
Продолжение следует…