В тот день я пошла смотреть ребёнка из другого отделения нашей детской онкологической больницы. У мальчика была опухолевая ткань по всему телу: носовые пазухи, гортань, почки (наиболее выраженная), желудок, кишечник, позвоночник… В принципе уже тогда хирурги как-то слабо стали верить в диагноз «саркома», поставленный по месту жительства. И так как все равно планировалась биопсия с уже точным исследованием, никто не стал вдаваться в рассуждения, потому что рано или поздно все станет ясно. В итоге - лимфома, привет гематологи.
Перед палатой я заглянула на пост, чтобы изучить карту мальчика Бори. Смотрю на результаты исследований, а там…. Тот вариант лимфомы, про который говорят «повезло», несмотря на то, что он считается одним из самых агрессивных онкологических диагнозов детского возраста с тяжелейшим лечением. Откуда такой парадокс?
Это тот вариант опухоли, который прям научились лечить с результатами выживаемости без дальнейшего рецидива и смерти в 98%. Сейчас разработана настолько оптимальная и необходимая терапия, что оставшиеся 2% рецидивов приходятся на долю тех детей, кого неправильно диагностировали, неверно лечили и не соблюдали строгие интервалы между курсами химии. В остальных случаях - пролечился и забыл. Это те пациенты, с которыми окончательно теряется связь приблизительно через год-полтора после выписки, потому что у них все хорошо, и про нас они забывают. А мы и рады.
И вот я довольная иду в палату уже предвкушая, как через полгода буду выписывать пациента в ремиссии домой. Захожу и вижу перед собой маму на гране истерики с депрессией и ребёнка на кровати.
-Вам повезло, у Бори лимфома! - говорю я с улыбкой и сразу осекаюсь. Блин, ну как бы в принципе повезло, но не особо, так как все-таки это рак. Короче, начинаю объяснять. Мама, кстати, в этот момент очень недоверительно начала смотреть на меня.
-К сожалению, да, онкологический диагноз подтвердился. Но из всего возможного у Бори - наилучший вариант, который очень хорошо умеют лечить, и вероятность возникновения рецидива в будущем очень мала.
Потом я ей объяснила схему лечения, контроля, мы долго с ней обсуждали что к чему. Но, как мне казалось, она находится в каком-то потерянном состоянии и все, что я ей говорила, как будто проходило мимо нее.
Очень интересная часть моей работы - это смотреть за семьями. Кто-то становится сплоченнее из-за горя, кто-то наоборот… особенно любопытно наблюдать, как ребёнок ведет себя при разных ухаживающих лицах, как они общаются друг с другом. На течение болезни это никак не сказывается, а вот на взаимодействие врач-родитель-ребёнок даже очень.
Та семья правда была любопытной. Мама оказалась очень чувствительной натурой, ей было тяжело находится в стационаре с больными детьми, смотреть на сложное лечение сына. Поэтому на ее смену приехал папа, и, честно, тогда стало прям совсем хорошо. Он очень правильно выполнял все наши рекомендации, параллельно разбирая с сыном, какие таблетки для чего нужны. Боря, к слову, оказался очень любопытным 4-х летним парнем. Мне казалось, что даже чересчур умным. И если мама на перевязке затыкала уши и говорила «Боря, пожалуйста, не плачь, я не могу видеть твои слезы», то папа просил меня принести им какой-нибудь старый пластырь и катетер, чтобы он объяснил, как работает клей, почему ощущения при отклеивании не особо приятные и как иголка протыкает кожу.
Я тоже как-то приобщилась к этим детским «урокам жизни» в больницы. Стала им периодически подкидывать какие-нибудь «лишние» медицинские штуки. Большой восторг вызвала система для инфузии случайно расстерилизованная, но чистая (длинная трубка-шланг со специальным колесиком, которая соединяет лекарство в бутылке, капающее со стойки, и вену. Уверена, вы все видели такое). Они потом уговаривали медицинскую сестру принести им лишнюю бутылку физ раствора, чтобы проводить эксперимент и понять, как колесико регулирует скорость.
В общем, было прям круто! И я стала идти с большим удовольствием к пациенту и его папе, так как вместо удрученного лица мамы, меня встречал любопытный Боря с вопросами «а как работает?» и «пойдем на перевязку, но сначала только намочи пластырь».
Однажды подходит папа ко мне в коридоре, довольный такой и говорит:
-Анна Петровна! Мы тут проконсультировались с другим врачом-детским онкологом зарубежом, он сказал, что у нас такой хороший результат, потому что вы правильно нас лечите!
-Да вы что? Правда? А я и не знала! - я была готова там засмеяться в голос, но меня выдала только улыбка на лице и небольшой смешок. Но на этом этапе лечения и уже длительным сроком госпитализации я могла позволить себе пошутить с ними.
В итоге все хорошо. Лечение было действительно очень тяжелым, но после уже второго курса химии у ребёнка исчезла вся опухолевая ткань. Боря уже больше двух лет в ремиссии. В последнем письме от папы, которое было, наверное, полтора года назад, он говорил, что любимое занятие мальчика - придумывать разные «медицинские» штуки и собирать игрушки из конструкта, бумаги, пластилина….
Не забудьте, пожалуйста, поставить лайк и подписаться!) это поможет бОльшему количеству людей увидеть данную статью!)