Поскольку идет понятной, даже если незнакомой, тайгою. Потому что все реки и тайга одинаковы. С некоторыми нюансами. И представляют собой набор деревьев различной степени роста, камня на различной стадии разрушения, и вод с разной скоростью истечения.
Все остальное повторяется. И неожиданны на том пути только случайности и люди. Причем, случайности те бывают от людей, а не зверей. Зверь предсказуем, потому что. Теперь в тайгу добавились неожиданны законы, правила и ритуалы. В которые пытаются вписать природу случайные люди. Игнорируя законы той.
Лес не принес нашим ходокам неожиданностей.
И река тоже. Она характер свой изменила, став полноводнее. Реже прыгала по камням, и падала в водопадах. Оформились перекаты. Ямы в поворотах попадались чаще. В их зеленоватой глубине угадывались тени рыб, едва шевелящих перьями.
Привал сделали километров через пять, на дресве под скалой. Над глубокой ямой. Тут же был накренившийся сухостой на дрова –. И замытый плавнѝк, на присесть. Дым и устойчивый ветер вдоль потока разогнали насекомых. Дышать стало легче.
Эхо гулко отзывалось от каждого стука, слова и треска костра. Пока варили чай, Морозов снял со скалы золотой корень. Отломил кусок, подняв тонкую моховую подушку, в освободившееся место под мох добавил грунт с пола.
- Поздно корень брать, надо, когда еще нет зелени … – оправдывался он, расслаивая мытый, серебристый кожицей корешок на белые волокна. Кинул в кружку.
Чаю сырой корень ничего не дал. Разве землистый и вяжущий привкус.
- После корня побежим – Морозов пояснил, зачем испортил корнем чай.
- А так стоим … – и это не было похоже на жалобу Сергея.
Хотя доставалось ему больше всех. И рюкзак неловкий, хоть груза убыло. Опыта не прибыло, и сноровки в хождении по курумам, ерникам, мягким кочкам, топким берегам, да склонам. Сложенным ненадежными, а то скользкими камнями. Помогала ему лопата, на черенок которой он то и дело опирался. Равновесие – первое дело.
И потом, в хождение, как и во всякое дело, надо втягиваться, втаптываться. Выгонять из организма лишнее, что ходьбе мешает. Это второе дело. А далее на легких ногах можно ходко бегать, хоть куда, и сколько надо.
Продвигаясь далее, над ходоками смыкались деревья. Воды замедлились. За поворотом вдруг поднялись скалы каньона. Река вошла в его теснины.
Морозов залез на камень, недолго смотрел вслед реки - поток был стремителен и терялся вдали:
– Чем возвращаться, лучше сразу идти надежным путем.
Пешеходы полезли вверх. Однако каньон оказался короток, а на выходе из него река снова разлилась. И приобрела берега.
Стала мелкой. Поток разделялся на рукава. Появились старицы, говорящие, что вода охотно меняла русло. Они были обмелевшие, с каменистым, а чаще илистым, дном, под остатками вод. Безрыбные, с берегами, удобными для пешего хождения. С обширными галечниками. На них, по-за валунами таились травы, неизвестно чем выживающие на горстке наносного песка.
Стена леса стала обильнее кедром. На берегах появились луга, уже затянутые травами. И про которые Морозов раз десять сказал, что это был бы знатный сенокос. И раз на пятый это стало вызывать оживление у Сергея и Валеры.
Из нового в пути, разве добавился гнус.
- Погода поменяется, гнус полопается – успокоил Морозов.
А никто и не напрягался. Сетки павловского имелись у каждого. Деметил, разведенный спиртом, отчего он пах ирисками, тоже. Новые пологá обещали спокойные ночи. А если совсем одолеет мошкá, можно и дымокур соорудить. Гнилушек по тайге хватает. В общем, нападение гнуса никого не удивило. К нему были готовы. Да и ко всему привыкаешь.
Найти место под следующую избу оказалось сложнее.
Отступив десяток километров, наши пешеходы вошли в заболоченную пойму. Река в ней затормозила и сделала зигзаг. Торфяные берега прятали ее ширину и скрадывали глубину.
В поисках ровной и сухой площадки пришлось подняться по первому попавшемуся, притоку речки. По не очень топкой, но неожиданно обширной, болотине. Только километра через полтора встретили сухой берег, в меру высокий, обильно поросший годным лесом.
Место было глухое, тихое, без открытого горизонта и простора. По-над густо заваленным валежником ручьем. Глубоким и черным от крутых торфяных берегов.
Сухой мыс узким языком выходил из тайги, густо поросший ягодными кустарничками. И сразу упирался в верхушки чахлого леса на том берегу, растущего в заболоченной пойме. Лесом мыс был не обилен.
Навалили и разделали пень - остолоп - запалили костер. После чая Сергей стал варить обед, эту обязанность он сам взял на себя, по праву новичка. И потому что умел, и был уверен. Морозов ушел вглубь коренного берега. Валера с топором обошел площадку, помечая строевые деревья и выбирая место под сруб.
Вернулся Морозов. За едой сказал, что лес тут хороший, старый, вдоль поймы есть добрая лосиная тропа, на валёжнике попадался соболий помет. Выше по ручью он встретил массив березового криволесья, который был разбавлен густыми куртинами можжевельника. За березняком угадывалась крутая сопка с каменной осыпью. За которой не были видны границы распадка.
- По всему видно, приток короткий, может перемерзать. Лёд надо будет по ледоставу наготовить, на всякий случай.
…
Место избы, которая может стать как проходной, так и (временно) центральной, если окрестности окажутся обильны на оленя и лося, было плохо и тем, что до реки, обещающей рыбу, было неблизко. Морозов посоветовал до ледостава, как поплывет лист, поставить морду. На сплаве может залететь хариус, а вот у предыдущей избы вряд ли он задержится.
Все повторилось.
Но работа шла медленнее – широко собирали лес. И лес в колке был неудобен - свилеват – рос на близких камнях. Да и рыбалка занимала больше времени.
Сергей в перерывах чистил площадку от гнилушек, сжигая их. Не для дыма, как он объяснил. За время жизни на равнинах он привык к просторным соснякам, регламенту и порядку. И этот лес напомнил ему болотистые регулярные равнины.
Морозов еще пару раз сходил в другие концы и всё нахваливал угодья по результату походов.
Река, предполагал он, ниже может уйти в болота. А то и пропадет в цепи озер. Вот эти-то болота и должны копить зимой дикаря. Да и лосю хватит прибрежной растительности, а в окнах старого леса - съедобного подроста.
Однако прогнозы дело не точное. Даже если основаны на твоем долгом опыте и наблюдениях.
Незнакомые угодья всегда обещают неожиданности. Тем они и хороши. Открывать угодья как открывать книгу (пусть будет книгу).
- Карабин вам нормальный будет нужен – говорил Морозов Сергею.
- Мосинку, разве – это Валера.
- Неплохо бы – озаботился Сергей.
- Просторно тут, прозрачно, а олень и лось будут – Морозов был уверен - зимний помёт – это раз. Ямки гонные и елки ободранные - два. Свежие заплывы лося за ряской – три. Круглый год здесь живет.
Было заметно, что угодья нравились Морозову. Свойство ли это первопроходцев, или воспоминания о юности первопроходца – поди узнай.
- Кабы был помоложе, на хозяйство бы не осел, да угодья бы не ухоженные, да наследники бы не разъехались по учебам, сам бы в напарники пошел – Морозов не уставал хвалить места.
- А сколько отсюда напрямую до поселка? – Сергей задал-таки вопрос новичков.
- Вот бы прямых дорожек в тайге… до поселка - километров сто по воздуху, а если ходить – за двести. Если лодкою не повезет сотню проехать.
- А что по эту сторону?
- По эту - может и триста до первого жилья будет, напрямую, если прииск не появился какой, за те года, что о тех местах не слыхал. Летунов спросишь потом.
Расстояния в тайге - чисто беда. Это теперь - тайге спасение. Тогда Валера вспомнил полузаваленные дороги меж участками, которые ежегодно чистить надо, и вставил свое:
- Если олень и лось будут - вся надежда на самолет.
- А будет надежда?
- Если с планами намудрили, муд…рецы, найдут.
