Как-то раз меня окликнул отец. Он стоял у книжных полок и держал в руках старую книгу. Спросил меня, видел ли я эту книгу. Я отрицательно мотнул головой. Далее, я услышал от него удивительный рассказ.
«Я был уверен, что буду агрономом или механизатором. Каждый день буду ходить с отцом на работу. Потом, быть может, займу отцовское место в колхозе. Иной судьбы я для себя и не предполагал.
Августовское солнце потихоньку клонилось к закату. На противоположном берегу расстилались бескрайние зелёные луга, игрушечные домики заволжских деревень, тонкие синие ниточки небольших речушек. Хороши вечера над Волгой. Хорошо, прохладно сидеть на крыше здания и болтать с пацанами о разном. Как вдруг, все разом умолкли и устремили взгляды в сторону Стрелки.
Натужно гудя моторами, словно в замедленном кино, они низко шли над Волгой. Три бомбардировщика «Хейнкель – 111». Зенитные батареи у железнодорожного моста и на окраине Бора молчали. Что же это такое, где наши!? В свежеокрашенных бортах самолёта отражались солнечные блики. Хищно и мощно выделялись ярко черные кресты на фюзеляжах и крыльях. Они были так близко, казалось, кинь камень – попадёшь. Левый самолёт начал забирать влево, прошел над заводом «Теплоход», сделал крюк, под прямым углом пересёк Волгу и вышел на Горьковский автозавод. В ту же минуту дружно рявкнули зенитки, прикрывавшие автозавод с севера. Бомбардировщик резко ушел влево, вновь развернулся и постарался проскользнуть между батареями ПВО.
Не получилось, плотный зенитный огонь заставил резко отвернуть и уйти за Волгу, где он вынужден еще раз уклониться от зенитного огня какой-то дальней ПВОшной батареи и уйти еще дальше в луга. Видимо, топлива было в обрез, подлетев к Волге, самолёт вдруг отвернул от автозаводского направления лег на обратный курс. Пролетая над избами, из самолёта вылез длинный белый язык. На земле образовалось большое ярко-белое с красной окантовкой облако. Черные избы контрастом выделялись на снежно-белом облаке, вмиг превращались в яркие желто-красные огоньки и таили. «Малитовку, Малитовку гады спалили», - испуганно крикнул Юрка. Не успев это сказать, мы услышали страшный гул и увидели, как прямо над нами низко прошел немецкий самолёт. Мы даже летчика увидели и в эту секунду чуть слева по курсу у него разорвались два зенитных снаряда. Забарабанили по крыше осколки. Самолёт резко взял влево, и от него вниз потекло широким ручьем что-то ярко-белое, словно краска. Раздался сильный треск и в небо взметнулся огненный столб, окруженный черными черточками, словно вороньём. Кто-то крикнул: «В библиотеку автозавода попали! Бежим, поглядим!» Мы рванули вниз по лестнице, бегом через проходные дворы. Я знал этот район, частенько ходил к дяде на автозавод. Там иногда пускали в столовую. Бежал со всех ног, приятели отстали. Вон за тем зданием, слева, находилась та самая библиотека. Выбежав из подворотни, как будто уткнулся в горячую подушку. Зрелище было завораживающее. Огромный закручивающийся столб огня уходил в небо, увлекая за собой множество книг. Столб гудел, как огромный котел. Вокруг трещали сгораемые ветки деревьев. Какая-то упала к моим ногам, и в это время я увидел, как бежит ко мне милиционер с криком: «Ну-ка, малец, беги отсюда, пока уши не надрал!». Я мигом подобрал книжку, сунул её под рубашку, ощутив жар страниц, и дал деру.
На углу дома три милиционера яростно соскребали плакат, на котором был нарисован вальяжный и крупный Гитлер с аккордеоном, сидевший на одном конце лавки. На другом конце лавки сидели тщедушные Сталин, Ворошилов, Молотов и другие. У рта Гитлера были слова «Широка страна моя родная», у Сталина с компанией были слова «Последний нонешний денёчек гуляю с вами я друзья». Плакат был приклеен наглухо. Три милиционера соскребая его, отчаянно, не стесняясь, матерились. Четвертый, непрерывно издавая свист в свой милицейский свисток, пытался разогнать быстро разрастающуюся толпу зевак. Через три дома соскребали такой же плакат.
- Дядь, немцы библиотеку разбили, - сказал я, проходя в гостиную, где на смену собирался моя дядя Фёдор.
- И ты, небось, тут как тут, прибёг поглазеть, - проворчал дядя, я кивнул
- Ой, Борька, носят тебя черти, где ни попадя. Скажу вот отцу-то, он тебе трёпку-то задаст! Иди, картохи поешь, да спать уж скоро.
Съев две вареных картофелины вприкуску с луком и черным хлебом, умывшись, юркнул под одеяло. Когда стих шум в комнатах, достал принесенную книгу.
Константин Золотовский «Подводные мастера». Государственное издательство детской литературы. 1931 год. О, сколько раз я перечитывал эту книжку! Помню, позже, в десятом классе я увидел на каком-то плакате линейный корабль «Севастополь».
Грозные орудия башен главного калибра, внушительные надстройки, по борту орудия противоминного калибра, такая мощь внушала трепет. Долго фантазировал, как я поднимаю этот линкор со дна моря, а рядом лежат парусники, вокруг которых сундуки с золотыми монетами, сабли, ядра, пушки. В то же день, объявил отцу, что хочу быть военным, не уточнив, что хочу быть водолазом. Тогда быть военным, как сейчас сказали бы, очень круто. Так я поступил в горьковское военно-морское подготовительное училище. Книгу я взял с собой. Ходили на веслах и под парусами по Волге. Первый боевой корабль, который я посетил, был речной монитор «Волгарь-доброволец». Первый раз зарядил учебно-тренировочным снарядом корабельное орудие. Но мысль о водолазном деле не покидала меня. Потом подгот (военно-морское подготовительное училище) перевели в Энгельс, где я выдержал вступительные экзамены в высшее военно-морское училище.
Заместитель подготовительного училища, отметив мои аккуратные записи лекций и чертежи, отличные оценки по алгебре и геометрии предложил мне пойти на штурманский факультет. Я согласился. Так я попал в севастопольское высшее военно-морское училище имени Павла Степановича Нахимова. Шесть палаток, три класса без потолка в разбитом здании, вот и всё училище. Морское оружие мы изучали на разбитых батареях под Севастополем, где иногда находили останки советских моряков. Мы же их и хоронили. После второго курса нас распределили по кораблям на случай войны. Так я был приписан правым заряжающим носового орудия гвардейского крейсера «Красный Крым». Периодически мы выходили на нём в море.
Я очень хотел познакомиться с крейсерским водолазом. И… познакомился. Он рассказал, что в его обязанности входит очистка гребных винтов, прочистка гальюнных клапанов (система сброса фекальных вод). Я его спросил про осмотры пробоины корабля, подъём затонувших кораблей, морские сокровища, а он дал мне подзатыльник и обозвал дураком. Сказал, что когда корабль получает пробоину в корпусе, поздно осматривать что либо. Нужно либо течь задраивать, либо ноги уносить. Но я не унимался. Будучи по каким-то вопросам в кабинете начальника училища, набрался храбрости и …
- Товарищ вице-адмирал, разрешите спросить? –отчеканил я.
- Что еще? – не отрываясь от написания бумаг, сухо ответил начальник училища
- Я хочу стать водолазом и покинуть училище, - как-то само выпалилось у меня. Перо замерло на бумаге. Адмирал нахмурился, потом улыбнулся, потом подавил улыбку.
- Гм! Да, вот. И откуда у вас такие мысли товарищ курсант, позвольте полюбопытствовать? - я честно рассказал ему о книге.
- Знаешь, сынок. Книга правильная. Но вот ведь какая штука, в 1931 году в нашей стране еще не было судостроительных заводов. Была гражданская война, разруха. А корабли были нужны. Вот и поднимали со дна моря всё, что могли. Сейчас мы быстро восстановим судостроительные заводы, сделаем новые корабли. Ведь на дне-то старьё одно лежит. Зачем нам поднимать, восстанавливать, а потом еще и переделывать суда?
Легче новые, с новой техникой, корабли построить. И строим уже. Насчет сокровищ? Я тоже искал их, когда был в щенячьем возрасте. Не всегда ж я адмиралом был. Мы с пацанами всё дно всех бухт в округе излазили, особенно, когда искали парусник «Черный принц» груженный золотом. Ничего не нашли, потому, что не было ничего, а если и было, то всё до нас нашли. И «Черного принца» не было вовсе. А может и был. Ты, сынок, уже прошел славный учебно-боевой путь, через два года станешь офицером, еще через два – командиром боевой группы. Далее – командиром корабельной боевой части, потом старпомом (старшим помощником командира корабля), потом –командиром корабля, командиром соединения, флота. И поверь мне, дальние походы, незнакомые берега, острова и проливы намного интереснее, чем лазить по подводным помойкам. Иди вон на 55 причал, где свалено всякое барахло. Вот это будет твоё, только под водой. Всё, ступай. Да, вот еще. Будет у тебя отпуск, вон море, маску, ласты и карту сокровищ купишь в магазине. И валяй! Всё золото, с сундуками и без. я тебе оставил.
Так я не стал водолазом, а стал штурманом. И носило меня от Магадана, до берегов Китая, от Мурманска, до Алжира и Египта, от Севастополя до Мадагаскара. Не так уж и много осталось на карте морей, где я не был. Так и жизнь прошла.
Мы с папой иногда вспоминали эту книгу, его походы. Большим нашими друзьями были офицеры отряда АСР (аварийно-спасательных работ). Долгое время жили в Балтийске. Сосед у нас был дядя Вася Садко. А дом наш был прямо у моря. Напротив берега торчала надстройка немецкого полузатопленного буксира «Гектор». Приказали поднять буксир. Полтора года поднимали, они жили на этом буксире, чуть не спились, но буксир не подняли. Наконец командованию надоели стенания жен спасателей «Верните мужей», срезали надстройки и оставили буксир в покое. Долго еще Балтийск смеялся над незадачливыми судоподъемщиками. Ими пугали подводников, мол, эти буксир полтора года поднимали, вас, если что, поднимут лет через 20, запаситесь терпением, либо не допускайте ЧП.
Однажды на совещании в кают-компании крейсера «Свердлов» шло совещание с участием командующих Балтийского флота, флота и авиации народной армии ГДР. Зашел разговор о строгости последнего разбора навигационного происшествия. Папа взял слово
- Кто виноват, вы спрашиваете, а вот он злодей сидит тут, - отец кивнул на командующего авиацией ГДР.
- А я тут причем? Каким крылом я ваших флотских дел касаюсь? Во, молодцы, а! Нашли крайнего! – возмутился молодой генерал
- А кто разбомбил библиотеку Горьковского автозавода?- в тон спросил отец – вот доказательство, - папа достал из портфеля книгу и рассказал, как стал моряком – не было бы книги, сидел бы я в колхозном курятнике, проблем бы с вашими судовредителями не знал. Три корабля посередь моря столкнулись, вам чё, моря не хватило? Лавировали-лавировали и не… это самое! – в кают-компании раздался хохот.
- Фантастика! – прохрипел генерал от авиации. – Хенкель моего отца сбили осенью 43-го. Но летом он действительно летал на Горький, невероятно! Кстати, под Белой Церковью их всегда мощно обстреливало ПВО. В тот налет, отец рассказывал, ПВО молчало.
- Вот и хорошо, вот до истины и докопались, как у вас говорят. В навигационном происшествии и реакции на него Бориса, - комфлот ГДР кивнул на отца – виновата их ПВО
- Да, согласен! – делово произнес командующей авиации ГДР. Опять грянул хохот»
Потом уже отца просили отдать книгу в музей народной армии ГДР. Папа не смог с ней расстаться. Много лет позже мы условились съездить к родственникам в Горький и, заодно вернуть книгу в библиотеку. Потом грянули 90-е, не до поездок было. Когда уже папа не вставал с постели, часто брал в руки эту книгу, часто наворачивалась у него слеза. Иногда он засыпал с книгой в руках и улыбался во сне.
Время летит быстро. Нет папы, нет уже тех кораблей, на которых он ходил в море. Дедушкин дом сгорел. Как я узнал, нет и библиотеки автозавода, погибла при приватизации в 90-е. Папина мечта о работе на корабле -музее «Волгарь-доброволец» не состоялась. Корабль списали на иголки в 90-х годах. «Хорошо, что я так и не отдал её в музей армии ГДР», - сказал однажды отец, узнав о разграблении музеев в бывшей ГДР. Осталась книга – свидетель налёта фашисткой авиации, книга, круто изменившая жизнь моему отцу. На книге есть надпись, сделанная его рукой. 10 \VIII = 43 года.
Вам понравилась статья? Поставьте, пожалуйста 👍 и подписывайтесь на мой канал
