– Я и не знала, что деньги могут так влиять на настроение, – поделилась она с Марком.
Они теперь часто болтали по мыслесвязи, почти каждый вечер. Дарина ещё не привыкла и, ей казалось, никогда не привыкнет к тому, как они похожи, как созвучны их души. Они думали одинаково, чувствовали в унисон. Их возмущало одно и то же, одно и то же радовало. Одни и те же вещи были для них ценны, одни и те же – пусты. Они были двойниками, и Дарину грело осознание этого, как греет промокшего под холодным ливнем путника разведённый костёр.
Но в тот раз что-то не сошлось. Она поделилась с Марком своей радостью, а он сказал:
– Это всё хорошо, только… будь осторожней.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла она и заметила, что начинает раздражаться. – С чем – осторожней?
– Со Старейшиной, с деньгами…
– По-твоему, заработать денег и порадоваться предстоящей покупке ботинок – это плохо?
– Да разве я о ботинках…
О чём говорил Марк, Дарина поняла позже. А тогда им обоим пришлось приложить усилия, чтобы вновь установить равновесие и созвучие своих душ.
…Слава, небольшая, общинного масштаба, но всё же слава, потихоньку, как будто недоверчиво, подползала к Дарине. Та замечала её приближение по удивлённо-уважительным взглядам попутчиков, по доносившимся до неё обрывкам слов «Сказочница… сказку… Земли…». Заговаривать об этом с Дариной путники не решались, привыкли, что Сказочница – молчунья, не охочая до разговоров.
Первой о сказке спросила Белла. Как всегда, протиснувшись между потными спинами, свежая (и как ей это удавалось в пути под пекущим солнцем?), лёгкая, жизнерадостная, она подхватила Дарину под руку и поинтересовалась:
– Правда, что ты сочинила сказку про Благодатные Земли?
– Правда, – сказала Дарина.
– Вся община сейчас говорит об этом! Говорят, что сказка очень хорошая, в конце слёзы сами собой льются от счастья! Я так рада за тебя! Я верила, что однажды ты сочинишь что-то такое… – Белла задохнулась от восторга и невозможности подобрать точное слово.
Дарину от слов подруги опахнуло каким-то новым сладковатым чувством. Наверное, это и было то самое счастье, которое испытываешь, когда люди принимают твоё служение им.
– Только… говорят ещё, – в голосе Беллы скользнуло сомнение, – как будто твою сказку дал Ною Носильщику Старейшина. – Она вопросительно заглянула Дарине в лицо.
Ноем Носильщиком звали немолодого, но крепкого мужчину, который зарабатывал тем, что возил в ручной тачке чужие рюкзаки. Недавно в пути у тачки отвалилось колесо, и Ною пришлось вернуть рюкзаки владельцам. Он потребовал оплаты за ту половину дня, что вёз поклажу, однако хозяева рюкзаков платить отказались, потому что тачка, как они считали, сломалась по вине Ноя. По его же вине им пришлось идти к Булату Извозчику, а тот всегда брал плату, как за полный день, даже если вёз поклажу полдня. Скорее всего, из-за этого конфликта Ной и ходил к Старейшине.
– Наверное, так и было, – подтвердила Дарина и, опередив все следующие вопросы Беллы, рассказала об уговоре, который у неё был со Старейшиной, о пяти беловиках, тридцати монетах и об обещании ни для кого больше не изготавливать беловики со сказкой про Благодатные Земли.
Некоторое время Белла потрясённо молчала. Сначала это было восторженное потрясение, вызванное тем, что грозный и величественный Старейшина, занятый важными делами, снизошёл до незаметной, неудачливой путницы и подсказал, о чём надо писать сказки. Но даже не глядя на Беллу, по одной только державшейся за её предплечье руке Дарина чувствовала, как радостное возбуждение подруги стремительно испаряется, а на его место приходит отчаяние.
– Значит, ты не сможешь сделать беловик для меня? – безнадёжно спросила Белла.
Дарину царапнуло воспоминание о легкомысленном «конечно», которым она, не задумываясь, поставила печать на новом уговоре со Старейшиной и которым, как только теперь поняла, связала себе руки.
Ослушаться Старейшину она не смела. Однако и отказать Белле, единственному человеку в общине, который любил её, было как-то неправильно.
– Я могу прочитать тебе черновик, – предложила она. – Про то, что нельзя читать, уговора не было.
Лицо подруги, просияв, тут же погасло, словно сияние на нём вспыхнуло по ошибке.
Нет, слушать – это не то, чего хотела Белла. Она хотела обладать сказкой, как обладают материальными предметами, бусами или башмаками, чтобы в любой момент, когда попросит душа, можно было взять беловик в руки и утешиться тем, что он у неё есть.
– Знаешь что! – придумала Дарина. – Я схожу к Старейшине и попрошу, чтобы он разрешил сделать беловик для тебя! Он добрый, он разрешит!
Вечером, нисколько не сомневаясь в том, что Старейшина отнесётся к её просьбе с пониманием, она смело отправилась в его резиденцию на противоположный край, «в голову» общины.
Подумать только, ещё недавно она боялась просто случайно попасться ему на глаза, мысль о такой возможности повергала её в ужас и трепет. А теперь она шла к нему сама, и это уже становилось для неё привычным! Конечно, она не перестала совсем бояться Старейшины, но страх был не единственным и не главным чувством. Главнее и больше была благодарность – за то отеческое прикосновение к плечу, за те слова, когда он сказал, что она особенная. За то, что перед ней он снимал напускную, предназначенную для других, суровость и становился самим собой.
Старейшина встретил её, как обычно, строгим и мрачным, пригвождающим к земле взглядом. И хотя Дарина знала, что так будет, и заранее внутренне собралась, ей всё равно стало не по себе.
«Меня не проведёшь! – говорили его глаза. – Ни одна твоя подлая тайная мыслишка не спрячется от меня!»
У Дарины не было подлых мыслишек, но секретные, о Яромире и Марке, были. Ей не хотелось, чтобы Старейшина каким-то образом узнал о них. Особенно, и она не могла объяснить себе почему, не хотелось, чтобы он узнал про Марка.
– А, Сказочница! – наконец смягчился он.
Дарина с облегчением выдохнула: испытание пройдено, всё в порядке.
Выслушав её просьбу, высказанную уже не так смело, с волнением и запинками, Старейшина веско помолчал, словно прежде, чем ответить, ему понадобилось произвести какие-то важные расчёты.
Дарину это удивило. Она была уверена, что чем больше людей прочитают сказку про Благодатные Земли, тем лучше для общины. О чём тут думать?
– Хорошо, – тоном, будто идёт на уступку, нарушившую его планы, огласил своё решение Старейшина. Он, конечно, заметил недоумение Сказочницы и пояснил: – Я взялся тебе помочь. Иметь дело с целой общиной не так-то просто, как кажется. У нас в общине больше трёхсот человек. Представь, что каждый, – он выделил голосом слово «каждый», – придёт к тебе и станет просить, чтобы ты сделала для него беловик… Сколько беловиков ты можешь сделать за вечер?
– Один, – сказала Дарина и, представив, что ей триста вечеров подряд придётся переписывать одну и ту же сказку, поняла, от чего оградил её Старейшина. Сердце снова наполнилось горячей благодарностью к нему.
– Вот поэтому пусть сегодняшняя просьба будет единственным исключением, – подытожил он.
Продолжение здесь: Путница. Подводные камни славы