— Видишь! Не нужна ты ему. Мажор свою подружку и в дом позвал, и на ночь оставил. Думаешь, они там в карты играют? — зло прищурился, выставив вперед нижнюю челюсть вместе с губой.
Кошкина продолжала шинковать капусту для квашения на открытой веранде. Некоторые листы кидала Бастилии. Коза хрумкала и косыми глазами таращилась на Толика, который близко подойти к ее хозяйке боялся. Все в деревне знают, что Баська — тот еще цербер и лучшей охраны не сыскать.
— Ну, Нюра-а-а!
— Не нюркай мне тут! — она сама зажевала из наструганной горы в тазике капусты. Но очнувшись, что одним сыроединием сыт не будешь, решила поставить чайник и сделать бутерброд с маслом. — Уходи, Толь. Ничего у нас не выйдет. С Матвеем или без…
— Дура! Я к ней со всей душой! — ударил себя в грудину кулаком, взвизгнув хуже всякой бабы. — Одна останешься никому не нужная! — ткнул в нее пальцем. Сплюнув в крапиву у забора, где до этого топтался, ухажер нервным шагом потопал восвояси, пару раз оглянувшись: «а вдруг, позовет?».
Кошкина вздохнула и прихватив таз с капустой, зашла в дом. Вот так оставишь, бывало без присмотра и все… Кое-кто рогатый и бессовестный сожрет труды и не подавиться.
Толян бубня себе под нос, проклинал гордую Анку. Опять она ему делает нервы, ломая и без того хрупкую грань чтобы не впасть в бешенство. Ему хотелось пойти и бить слащавую морду внучку Кузьмичевскому. Ишь, выискался Казанова? Сразу двух баб красивых себе заграбастал. Ленин, который до сих пор стоит у сельской администрации, говорил делиться. Мало их, буржуев на Толькиной шее? Все у него украли. Все! Механизатор пытался, конечно, перечислить, что именно у него отобрал Матвей, но на счете «раз» все заканчивалось. Отобрал он Нюрку — его любовь с пятого класса.
«А че бы не ответить ему той же монетой? Закрутить с блондинистой губошлепкой? Вон, как быстро бегает на своих ходулях. И за сиськи подержаться можно. Там есть за что…» — разрабатывал Толян план мести. Нюрка еще сто раз пожалеет, что выбрала не его!
Покумекав с пацами, механизатор приоделся в брючный костюм. Ведь с такой фифой, небось, исключительно в смокингах знакомиться надо. Побегали по дворам, но ни у кого такой одежи не нашли. Продавщица Клавдия нарыла черный мужнин костюм, в котором хотела похоронить своего Николашу, но тот еще раньше сбежал, не согласный хорониться в сорокалетнем возрасте. Мужа у Клавы не стало, а костюм остался ни разу ненадеванный.
— Немножко великоват, но если ремнем подпоясаться, то вполне … — Клава прикусила язык. У каждого есть мечта. Клавдина была странная и не каждый бы понял. Она бы обрыдалась над гробом, обитым красной тканью. Кругом цветы. Мужик в костюме и белой рубахе. Как бы она причитала, чтобы на том конце деревни слышали и жалели об такой трагеди. Чтобы обязательно шел дождь и все другие плакали, бросая цветы. Как в кино индийском… А после все кланялись на улице несчастной вдове, руки жали и приглашали к себе на манник или пирог с капустой, за рюмкой чая вспоминая лучшие годы, где каждая фраза начиналась: «А помнишь?».
«Но, не срослось» — тяжко выдохнула, отдавая Тольке «счастливую» тройку.
Тракторист стрельнув глазами на большую грудь продавщицы, подумал, что у новой городской «достоинства» не меньше. Кивнув своим сальным планам, пошел рвать цветы у Матрены. У той как раз расцвели гладиолусы. Спрашивать у самой тетки Толян не собирался. Все равно коза нюркина сожрет, так не пропадать же добру. А бабы цветочки любят. Притащи он доярке Катьке хоть одну полевую ромашку, она бы описалась от радости… Но раз и так дает, то и незачем травы на нее тратить.
— Шмели низко летять. Это к дождю, — мимо прошманал Хочучай, обронив предсказание.
Еще бы недавно Толик обратил на это внимание, ведь фразы полоумного деда волочанцы принимали всерьез на веру. Сколько раз совпадений было… Но у целеустремленного мачо совсем другое на уме. Он уже воочию видел как Нюрка его заревнует по-страшному и будет локти кусать от досады.
Воровато поглядев по сторонам, Толян не без труда перелез через ограду. Чертыхнулся, что тут без него уже постарались. Оранжевый гладиолус стоял один сиротливо. Другие дожирали матренины свиньи, опять сбежавшие из сарайки.
— Мое! — рыкнул Толик, буквально вырывая цветочек аленький из-под склизкого рыла большого хряка. Свина такое положение дел не устраивало. Его гарем пятачковых уставился круглыми глазками на вожака. Даже малые поросята хрюкать перестали.
Вы когда-нибудь переживали нападение агрессивного кабана? Вот! Толик еле ноги унес, и чудом унес гладиолус в зубах. Только за забором его отпустило от дикого ужаса. Хряк чуть ногу ему не оттяпал, скотина такая.
Отпыхиваясь и утирая рукавом пот со лба, тракторист получил первую каплю за шиворот. Потом вторую контрольным в лоб, когда голову задрал, глянуть че такое делается. Дождь ливанул внезапно, как из ведра, моментально промочив кавалера до самых трусов. Хлестало так, что с ног сбивало, а спрятаться некуда. Обратно нельзя, там кровожадные свиньи сожрут. Толик еле добрался до своего дома, просто радуясь, что жив – здоров остался. Костюм на нем сковал все тело и он бросил грязные тряпки в сенках. Стуча от холода зубами, хотел согреть себе чайник на электрической плитке, но тут погас свет всему назло.
— Сходил за хлебушком, — кинул гладиолус куда-то в сторону, словно тот был виноват во всех его бедах.
Романтическая деревенская комедия "ФорсМажор и Нюра" соавтор Ольга Рог