Степка раздвинул ветки орешника, примостившегося на берегу реки Талки. Среди ветвей показалась река и, солнце так сильно отражалось в воде, что он прикрыл глаза от ярких всполохов солнечных лучей на воде, а в этой серебристой блестящей искрящейся массе плыла она. Тася.
Девушка приехала в это село недавно. Полгода назад, с одним чемоданчиком в руках, появилась она в медпункте внезапно и стала работать врачом. Была она слишком тихая и интеллигентная. Ее белые волосы завораживали глаза посетителей своим необыкновенным цветом. Местные девчонки тут же съездили в райцентр и сделали себе подобные прически. Стоило Тасе, первый раз появиться на танцах, в обворожительного кроя платье, как местные модницы, выходили через дня два в свет в таких же нарядах, только другой расцветки, в основном из ситца. Тася прошлась по улице в синей вязаной шапочке и, баба Настя, вооруженная спицами, уже получила заказы на новые изделия. Их красили в разные цвета и, сменив яркие платки на шапочки, красовались теперь всюду. И тепло, и удобно - решили все. Местные только и следили за тем, когда Тася начнет утром свое передвижение к медпункту, а главное в чем. И начиналось новое соревнование, кто быстрее воплотит в жизнь невероятные веяния городской моды. Все знали об этом, все, кроме Таси.
Она совершенно не обращала внимания на молодых девочек, ходила себе по поселку с улыбкой на лице, здоровалась со всеми и, с детским умилением, удивлялась добродушию сельских людей, необыкновенной красоте вокруг. Высоким елям, березам в инее, обворожительной черемухе весной, ее чудодейственному горьковато-сладкому запаху, доходившему до самых глубин нутра, при каждом новом вдохе. Она дышала, дышала и не могла насытиться этаким чудом.
У женщин в магазине только и разговоров было про молодого врача.
Интерес их был сугубо личный, понимает ли она в их болезнях настолько, чтобы поправить пошатнувшееся за годы здоровье. А она разбиралась в медицине хорошо, можно сказать – отлично, недаром в ее чемодане лежал красный диплом... Не то, что бывший фельдшер Мишка Теплов, прощелыга, каких свет не видывал.
- Вот Петровне сразу сказала, что у нее печень больная и таблетки нужные выписала. Как же она мучилась раньше, о-хо-хо, а теперь вона, бегает, аки молодуха. – Тараторила Верка, повариха.
- Ага, а Григорьевне спину ее вылечила, массажи делала и мазями натирала, смотри, уже сама с ведрами бегает за водой. – Подтвердила Клавдия.
- К Мишке раньше приди с любой болью, он только одну таблетку и знал, аспирин и самогон, - смеялись они хором.
- Главное определял все с ходу, не глядя. И прописывал верно: пациенту таблетку, а себе самогон. – Опять хохот.
- А эта нет, посмотрит, послушает, пощупает…- ха-ха-ха, - назначит.
- Смотрите бабы, кабы ваши мужики к ней не зачастили, а то и они ждут, чтобы их пощупали, - внесла свое предположение Галина, продавщица. В последнее время очередь к ней за спиртным значительно уменьшилась, вот она и язвила, как могла.
Все сразу насторожились. А что, врачиха молодая, вольная, чем черт не шутит. Надо бы проследить за этим.
И началось. Только мужик в медпункт направится, так баба шустро за ним бежит, сопровождает. И помощнице ее, Тамаре Михайловне, наказ был дан от всех женщин, приглядывать за Таськой с удвоенной силой. Баба она симпатичная, а мужики народ падкий на красоту и молодость…
Вот и Степку не обошла сия участь. Он как увидел ее у реки, так и пропал. Что за диво? Тонкий красивый стан, по которому сбегали капли, сливаясь дружно в одни струйки воды. Девушка вытирала намокшие волосы и тело махровым полотенцем и прямо на купальник, надевала легкий халатик.
В лучах поднимающегося солнца это было просто великолепно, восхитительно и он, засмотревшись, не заметил, как наступил на ветку, она хрустнула. Девушка обернулась. А Степка мгновенно погиб, сраженный небесно - голубыми глазами незнакомки, в густом обрамлении темных ресничек.
Она вскрикнула и, схватив тапочки, босиком помчалась по тропинке вверх, к селу.
Парень прилег на траву и, мечтательно смотрел в небо, где плыли белые бархатные облака. На него, все так же испуганно смотрели ее глаза. Он был ранен в самое сердце, в самую душу, но не отпускал ее образ из памяти.
- Кто она? Откуда?
Калитка со скрипом открылась и он вошел во двор.
- Степушка! Сыночек мой вернулся. Ребята твои уже часа три назад пришли домой, а я уж подумала, что ты остался еще на месяц в тайге.
- Да нет, - отвернувшись говорил Степан, - я к речке ходил.
- Ааа? Ну, так пойдем, накормлю тебя и побегу на работу. А ты знаешь, фельдшерица у нас новая появилась, тебя ведь три месяца не было. - Шумела она кастрюлей у печи.
- Слышал я и что?
- Да что? Все мужики с ума посходили. Веселые такие, скачут туда - сюда, словно козлики молодые, даже пить меньше стали. Галка жалуется, что выручки нет... Знаешь, она такая…
- Какая?
- Да не от мира сего. Ходит что-то, все мечтает, книжки читает. улыбается все время. На танцы раз сходила и больше ни ногой туда.
- Чего?
- Кто его знает. Может, обидел кто? Одна ведь она тут. Пришлая. Но лечит хорошо. Бабы сказывали с почтением ко всем, с душою. И выслушает и посоветует. Кабы опять не сбежала. А то пришлют бездаря, навроде Мишки.
Степан задумчиво смотрел в окно.
- Что с тобой, сынок? Ешь давай, а то стынет еда. Я ушла. – Она взяла сумку и вышла на улицу.
- Так это значит фельдшерица новая. Вона она, какая. Хорошая! - Он покрутил ложку в руке и приступил к еде.
Целую неделю Степан помогал родителям по хозяйству и не было времени у него посетить вечером клуб. А там каждый день ждала его Ольга. Трепетно сжимала в руках косыночку и подпирала стенку, ожидая Степана. К ней несколько раз подходил вразвалочку Вовка Епашин.
- Пойдем, потанцуем.
- Щас! Разбежалась, - отвечала она ему.
- Ну и чего ты кобенишься, не пара я тебе, да? Не пара?
- Отстань, Вовка.
- Ну, ну. Поглядим еще. На коленях сама приползешь.
- Отстань, говорю, а то Степану скажу.
- Ой, напугала. Да твой Степка давно уж на новую фельдшерицу запал. А ты все тут недотрогу из себя корчишь.
- Отстань, а то тятя разберется с тобой быстро.
- Так бы и сказала, а то Степка, Степка. – Он осмотрелся. В углу на стуле сидела Танька. И он, махнув на Олю рукой, двинулся в ее сторону. Они немного поговорили и пошли танцевать.
Оля поспешно выбежала из клуба и направилась к дому Степана.
- Что же он не идет? Забыл никак? Или разлюбил? – Она нервно теребила платочек в руках и смотрела на калитку и окна дома из-за черемухи. На ней уже были ягоды и они наливались, набирали силу, правда зеленели ярким салатовым цветом. Ни то, ни се.
Вот кабы спелые были.
- Так и любовь моя, ни то и ни се. Вроде зацвела, заалела, а теперь застыла. Что же он? Мудришь Степушка, ой, мудришь. Ладно. Я же и по - другому могу сделать.
В этот же вечер она проследила куда влечет Степана, видела собственными глазами, как он под окнами соперницы расхаживал, нервничал, заглядывал в комнату, курил без продыху. А в это время из дома, под покровом темного вечера, вышел сам Алексей Павлович, председатель сельского совета. Веселый такой шел, радостный. Ясное дело, чем они там вечерком занимались.
А уже утром следующего дня, бабы у колодца новости смаковали. Председатель сам лично с докторшей шашни крутит.
- Да ну?
- Вот те и докторица.
- Успевает и укол поставить и кое что, еще сделать.
- А что ей городской станет, развлекаться - то больше нечем, вот она мужиков и приваживает.
И понеслось по селу эхом разноголосье. Бабы кругом шушукаются. Особенно в магазине. А мужики только головой качают, жалеют, как сами не додумались первыми к ней подойти, усмехаются.
- Обскакал нас председатель. Вот те на!
Дошли слухи и до жены Алексея Павловича. Что тут началось. Разборки происходили прямо в кабинете больницы.
Только зашел туда дед Трофим с утра, только стал рубашку снимать, как влетела Клавдия.
- Ты уже и на дедов скачешь, с… облезлая.
- Выйдите из кабинета, - спокойным тоном произнесла врач.
- Сейчас, только приготовлюсь. И не стыдно ей совсем, ты гляди какая сте… городская. - Руки в боки, стояла Клавдия посреди кабинета, - Видать не в первой, видать там всех оприходовала и к нам подалась. Шалава!
- Ты чей это так разошлась, Клавдия, она ить меня осмотреть хотела, по всем статьям искусства докторского, понимашь, а ты тут взъерепенилась, мешашь осмотру. – Заметил дед, грозя ей пальцем.
- Ага, помешала я ей, тыж здоров, как бык, она бы и тебя дед сейчас захворостала.
- Ты чей-то несешь, Клавдия. Ты чегой - то мешашь осмотру моему. – Возразил дед, держа рубаху в руках.
- Охолонь, дед. – Она кинулась на Тасю, схватила ее за волосы и давай таскать ее из стороны в сторону. Дед откинул рубаху и бросился спасать докторицу. Из коридора на крики прибежали посетители и Тамара Михайловна, дородная женщина. Последняя, всплеснув руками бросилась на выручку врача.
- Клава уймись, с ума ты сошла, что ли? – Кричала она женщине, оттаскивая ее от Таси.
- Да эта тварь уже успела к Алексею моему подъехать, дома принимает, лично...
- Успокойся, дурра, - Зажав ей руки, говорила санитарка. – Он вместе со мной был у нее вечером. Обсуждали, какие приборы и препараты нужны для клиники в первую очередь, чтобы люди в район не мотались. Чай мы пили, верно. Только я последняя уходила.
- Так мне сказали…
- Слушай ты баб больше. – Назидательно отчитывала ее Тамара Михайловна. – Они тебе еще не то наговорят. И все зря. Наталья Михайловна наша, порядочная женщина, отличный доктор, а ты… не разобралась, кинулась, ну разве так можно. Эх ты, а еще учительница.
- А ты чего стоишь тут старый пень? – Накинулась на своего мужа старуха.
- Так я… это… что тебе надо вообще?
- Почто не разнимал, а кабы убила она ее, али покалечила. Стоит тут, наблюдает. – Бормотала старуха, натягивая на старика рубаху, - Домой пошли.
Клавдия успокоилась. Ей было очень стыдно и противно от своих действий.
- Тася!
- Наталья Михайловна она, - громко перебила ее санитарка.
- Наталья Михайловна, простите меня, сама не знаю, что на меня нашло. Словно бес вселился… и за слова гадкие тоже… простите. И за стекло разбитое.
- Да ладно. Главное выяснилось все. Прибрать бы тут надо.
- Это мы мигом, - отозвалась Тамара Михайловна. – Она пошла за инструментом. У двери толпился народ. – Так, что стоим, давайте все по домам сегодня, завтра придете.
Народ, вдоволь насмотревшись на спонтанный спектакль, расходился, перемалывая в уме увиденное. Это ж надо, сама учительница схватилась с докторшей. Смешно. А главное, зря. Надо бы преподнести эту новость по – своему, по-особенному.
Ольга кусала себе губы от неудавшейся попытки подмочить репутацию разлучницы. Она только хотела показать Степану, какая эта Тася ветреная, а получилось наоборот. Теперь Степа ушел к ней и они стали встречаться. Выходит сама подтолкнула его к докторше. Эх! Кабы сразу все знать наперед.
Теперь еще и маманя на нее зла. Пустили сплетни по селу. Хоть бы соседки не вспомнили, кто первый сказал про эти свидания.
Она плакала, била руками подушку свою, почем зря. Теперь Степка точно от нее отвернулся, навсегда.
Ольга собрала свои вещи и укатила в город на первой попутке. Там она быстро вышла замуж, скорее от горя. Не сложилось. Потом еще... и еще. Жаль, но и детей у нее не было, то ли обида острой иглой воткнулась в сердце, не давая раскрыться ей, как настоящей женщине, познать истинные материнские чувства, то ли сама не желала иметь детей от других мужчин, помня своего Степана. Только не нам ее судить.
А Тася продолжила работать в этом красивом суровом краю и не сбежала, не испугалась, не бросила этих прекрасных милых людей, которые закатили ей такую великолепную свадьбу: с тройками, с баяном и плясками, с подарками от всей души и сердечными пожеланиями здоровья...
А она платила им своей заботой о здоровье, грамотным лечением и верностью, проверенной временем.