Тоня позорно бежала с поля боя — как услышала мамин вкрадчивый голос, так сразу же заперлась в ванной. Боялась смотреть в глаза. Валерка долго увещевал отпереться и выйти, но она сдалась, только когда муж серьёзно пригрозил выломать дверь. Тоня молча покинула ванную и гордо встала посреди коридора, капризно выдвинула челюсть вперёд и задрала нос. Особой вины она не чувствовала — а что такого? Подумаешь, прогуливала лекции и плоховато убиралась. С кем не бывает?
А про комнату желаний никто не сможет дознаться — откуда-то была уверена Тоня. Её секрет в полной сохранности, как и Валера-из-той-комнаты, нежно любимый и послушно ждущий любой свободной минутки для их тайного свидания. Даже сейчас от предвкушения у неё немного дрожали мышцы бедер и ног, что придавало молодой женщине лихость и бесшабашность. Нет, главного им не отнять, так что пускай говорят, что вздумается. Пускай хоть лопнут от злости, им её не достать. Больше никто не будет командовать ей, Тоней. Рычаги теперь в её собственных руках — здесь, за шкафом.
У неё даже руки вспотели от скрытого торжества. И чего боялась?
Валерка смотрел осуждающе и чуть виновато — он прекрасно знал про её отношение к матери и явно стыдился применения столь тяжёлой артиллерии, а вот мама… Мама впервые смотрела на неё так. Не требовательно, а тепло и даже… с жалостью, что ли. Тоня мигом растеряла былую уверенность и удивлённо встретила этот незнакомый, доверительный взгляд. И где была вот такая, всё на свете понимающая мама раньше?
Может быть, она бы тогда и не сбежала. Хотя… и в комнату желаний тогда не попала бы. Нет, всё к лучшему.
— Что с тобой? — мама заговорила с ней, как с ребёнком.
— Ничего, — Тоня стояла на своём. Да, как взрослая.
— Правда? — проворковала мама и подвела дочь к зеркалу в прихожей. — А это что?
Вид и правда вырисовывался блеклый. Тоню будто выжали досуха и от красоты да молодости осталась лишь тень. Тоня не замечала, как тонки стали щиколотки и запястья, как лихорадочно блестят зрачки на пепельном лице без кровинки. Кожа да кости, м-да.
Тоня отшатнулась от зеркала и с вызовом повернулась к этим двоим.
— Я… отосплюсь. Да-да. Обещаю, я высплюсь и… хорошенько поем. А потом пойду учиться. Нагоню пропуски. Сдам всё. Не переживайте за меня.
Голос предательски дрожал. Аппетит от жара запретной и сладкой любви пропал начисто, она буквально была сыта по горло, но… если подумать, она могла бы запихнуть в себя что-нибудь съедобное. Бульон, возможно… Или чай с сахаром. А вдруг Валера-из-комнаты разлюбит её, такую худую и слабую? Действительно, чудище какое-то глазастое. Совсем страшная.
А мама выглядела прямо шикарно. Тоня вдруг отметила, как разгладились её морщины, как налились дряблые руки и грудь, как распрямилась мамина спина. Да ей сейчас больше тридцати и не дашь. Тоня старше выглядит!
— Мам, как ты… вообще?
— С чего про меня-то вспомнила? — усмехнулась мама. — В порядке, на себя посмотри.
— Ладно, — Тоня вымученно сложила брови домиком, — обещаю. Займусь собой.
Сеанс воспитания закончен? Или ещё что-то в планах? Пока Валерка не заснёт, ей в комнату не вырваться.
— Видишь, Валера, — поучительно выдала мама, — она обещает.
Муж солидно подвигал бровями и неожиданно мягко предложил тёще, с которой он до того обменялся не более, чем сотней-другой фраз:
— Ну, девочки, раз мы обо всём договорились, давайте ужинать? Что-нибудь эдакое нам сварганите в четыре руки?
И подмигнул — Тоня сама видела — помолодевшей женщине с ямочками на щеках.
Они бодро взялись за готовку и квартира наполнилась забытыми Тоней ароматами «долгих» блюд: пирожками, борщом и прочими изысками, что так любила мама. Валерка смирно сидел на кухне, смотрел на хозяек и нет-нет, да и поглядывал в коридор. Тоня перехватила один такой нетерпеливый взор и вдруг похолодела — её муж с воодушевлением таращился на тот самый шкаф, за которым таилась комната желаний.
Тоня тут же порезалась и приложила палец с ранкой ко рту. Он знает?! А что, если… Если все эти вещи с ней вытворял не Валера-фантом, а настоящий, реальный муж?! Как такое возможно? И почему ночью в спальне он был другой? Не такой смелый. Не такой голодный до всего. Обыкновенный.
Она жадно оглядела мужа, ища признаки истощения — их не нашлось.
Мама пропела, ставя фарфоровую супницу в центр стола:
— Дорогой мой Валера, угощайся. Зря Тоня скрывала от тебя свои кулинарные таланты.
— Не в еде счастье, — многозначительно бросила Тоня и пнула мужа под столом, но тот только хмыкнул, не понимая намёк.
— Не в еде, — эхом повторила мама, — но хорошая жена знает, чем мужа удержать.
— И чем же? — вдруг заинтересовался Валера.
— Про ночную кукушку слышал? — по-свойски кинула мама, наливая зятю полную тарелку.
— Ага, — самодовольно поддакнул тот, — я свою Тоню ни на кого не променяю. Хотя борщ, конечно, зачётный.
Тоня густо покраснела, будто ей поймали на горячем. Смотрел Валера по-прежнему в сторону шкафа.
— А если бы Тонечка страдала от твоих желаний? — промурлыкала мама.
— Вы о чём? — Валерка оторвался от созерцания шкафа и поражённо воззрился на тёщу, будто она вдруг заговорила на китайском.
— О том, дорогой мой, что это ты и только ты довёл Тонечку. Своей любовью.