Шла весна 45-го года, близился конец войны. Мы жили на маленькой станции, через которую проходила главная артерия страны — железная дорога Москва — Казань — Свердловск. Бесконечным потоком шли на восток эшелоны с ранеными, а мы, дети, все время торчали у железной дороги, жадно вглядываясь в лица солдат, надеясь увидеть среди них своих отцов. У многих из нас отцы погибли еще в начале войны, но никто в это не верил и упрямо выходил к железной дороге встречать поезда, надеясь, что чей-нибудь отец объявится. Толпились здесь и женщины, продавая скудную еду, что-то покупая и выменивая. Из нашего дома завсегдатаем перрона была тетя Шура Пикаева — мать шестерых детей мал-мала меньше. Один Бог знал, чем она кормила их и во что одевала. Ее муж — инвалид войны дядя Витя — был плохой добытчик. Тетя Шура без конца что-то покупала, продавала, выменивала, что-то выгадывала, чтобы прокормить семью. Мы всегда с нетерпением ждали ее прихода с перрона, потому что она приносила иногда такие вещи, от которых весь дом ахал.
И вот однажды она принесла аккордеон. Это был маленький трофейный немецкий аккордеон фирмы «Хонер». Он был совсем новенький, клавиши сияли теплым блеском белого перламутра, а меха были зеленые с золотым отливом. Ремни скрипели и пахли кожей.
— Вот так покупка! — обрадовался дядя Витя, — это же «четверть».
Надо сказать, что дядя Витя играл на инструментах и был музыкальным человеком. Он взял в руки аккордеон, бережно надел ремни и растянул меха. Они Г.. глубоко вздохнули. Дядя Витя заиграл вальс «На сопках Маньчжурии». У аккордеона был чистый, звонкий, красивый звук. Весь дом собрался у Пикаевых. Была весна, был вечер, красивые звуки старинного вальса лились в теплом сумраке.
С тех пор каждый вечер дядя Витя сидел на скамеечке в палисаднике со своим аккордеоном и играл. Мы любили эти вечера, сумрак, теплый воздух. Пели песни.
Нас у матери после гибели отца осталось четверо. Старшей сестре Луизе, которую мы все в семье звали Лялькой, было тогда 13 лет. Когда Ляля услышала звук аккордеона в первый раз, она влюбилась в него бесповоротно. Все свободное время она проводила у Пикаевых и очень скоро научилась играть на аккордеоне, да так ладно, что дядя Витя только разводил руками и говорил:
— Ну и талант у девчонки, придется аккордеон продать ей.
И Ляля клещом впилась в маму, прося ее купить аккордеон.
Жили мы в страшной бедности. Дяде Вите было просто неудобно просить с нас настоящую цену, но тетя Шура стояла на своем. На семейном совете договорились рассчитаться в рассрочку мукой, просом, картошкой. Ушли к тете Шуре и отцовские новые штиблеты, которые мать хранила как память о нем.
И вот аккордеон перекочевал в нашу семью. Лялька ликовала. Она играла с каждым днем все лучше ив 16 лет стала даже немного зарабатывать. То ее приглашали в качестве музыканта в пионерский лагерь, то на школьные вечера. Она стала совсем артисткой и уже кончала 10-й класс.
Поступать в вуз Ляля поехала в Ленинград. Весь дом провожал ее на вокзал. В ситцевом платьице, в тапочках с белыми носочками и аккордеоном в руках Лялька была трогательно хороша. На прощание она взяла мощный аккорд и сыграла вальс
«На стопках Маньчжурии».
Никто не сомневался, что она, эта небольшая худенькая девочка с косичками, поступит в институт. И она поступила в Ленинградский гидрометеорологический институт. Каждое лето ездила в разные экспедиции. Приезжала загорелая, веселая и с небольшим чемоданчиком, набитым пластинками, с аккордеоном за плечами. Весь дом ждал ее приезда, так как она привозила с собой ворох новых песен. Теперь в палисаднике около дома царила уже Ляля, а весь поселок распевал «Синий платочек», «Карамболину», «Вино любви». Но кончалось лето, и Ляля уезжала опять в Ленинград. Оставляя в поселке свои песни.
После окончания института она взяла направление на «край света», на Чукотку, чтобы помочь матери выучить нас, еще троих. Аккордеон взяла с собой. Знакомый плотник сделал для него футляр и обил его кожей.
Ляля улетела на самолете в Певек. Писала она хорошие, радостные письма о том, что участвует в самодеятельности и даже поедет в Магадан на областной смотр. Там она встретила геолога, влюбилась в него и вышла за него замуж. У нее рос сын, играть теперь ей было некогда, и в свой последний приезд на большую землю она оставила аккордеон у нас. Мы поставили аккордеон в шкаф, и он стоял там, пока не наезжала Ляля со своим семейством. Тогда мама доставала аккордеон и у нас начиналось веселье, как тогда, в далекой юности.
Прошло 30 лет. Мы все уже обзавелись семьями, перебрались в большой город. И вот однажды к нам приехал дядя Витя Пикаев. Приехал он на обследование в городскую больницу и зашел к нам. Он был все такой же неунывающий балагур, только стал немного круглее и ниже ростом. Он похоронил тетю Шуру и остался один, дети разлетелись в разные стороны.
Вечером за столом было много воспоминаний. Вспомнили, какими были дружными, как голодно жили и, несмотря ни на что, выжили. Выпили за Ляльку, за ее песни и за наш аккордеон. Мама вся помолодела и светилась радостью.
— Витя, я тебя сейчас удивлю, — сказала она и ушла в спальню. Там долго копошилась, а дядя Витя с улыбкой ждал, чем же она удивит его.
Вдруг мама вышла из спальни. В руках у нее был аккордеон. На плечо был
накинут ремень, мамины пальцы лежали на клавишах. Она так походила на молодую
Ляльку, что мы от удивления все замолчали, а дядя Витя в волнении приподнялся.
– Что это? — прошептал он, неужели это тот аккордеон?
– Тот, Витя, — сказала мама.
И тут дядя Витя подошел к матери, бережно взял у нее аккордеон, надел на плечи ремни и дрожащими пальцами взял аккорд. Нежные, мягкие звуки старинного вальса «На сопках Маньчжурии» снова звучали в нашем доме, вызывая волнующие и сладостные воспоминания о босоногом детстве, о маленькой заметенной снегами станции и об эшелонах с ранеными солдатами.
Дядя Витя играл, забыв о нас, положив седую кудрявую голову на аккордеон, и слезы медленно катились по его щекам.
Автор: Алевтина Кудрявцева
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.