Что Достоевский Диккенса читал и весьма ценил - это несомненно. Этот английский автор в России был популярен, его переводили почти "с колёс"
В 1838 году в печати появились отрывки «Посмертных записок Пиквикского клуба», позднее были переведены рассказы из цикла «Очерки Боза».
И вот. Читаю я сейчас "Лавку ростовщика" из Очерков. Я вообще этот сборник читала в детстве, что-то помню лучше, что-то хуже. А именно этот рассказ, видимо, тогда, много лет назад, очень впечатлил - я прямо каждую строчку при прочтении узнаю как родную. Значит, хорошо написано.
Тогда, много лет назад я ещё не читала Достоевского. И не могла заметить кое-что, а теперь это просто в глаза бросается.
В лавке ростовщика в этом очерке особенно подробно описаны такие посетители:
1) девушка и её мать, "из благородных", судя по тому, что приказчик с ними вежливо разговаривает; они в тяжёлом финансовом положении, пришли закладывать цепочку и колечко девушки;
2) проститутку в нарядном и пёстром атласном, но сильно изношенном платье, в шляпке не по сезону, бледную, несмотря на румяна;
3) жену сильно пьющего, закладывающего ростовщику свой инструмент мастерового; жена худая и обессиленная, по виду - на последней стадии чахотки, с ребёнком на руках.
И всё вот это наблюдает рассказчик - человек со взглядом острым и сострадательным. Когда Чарльз Диккенс собирал материалы для этих очерков, будучи репортёром Morning Chronicle, было ему около двадцати. И он сумел описать всё это так, что другому крайне молодому человеку, будущему писателю, это должно было сильно запасть в душу.
Понимаете, к чему я клоню? Когда Достоевский задумывал свой роман "Преступление и наказание" (на стадии замысла он назывался "Пьяненькие"), то из подсознания вполне могли выплыть эти образы, ставшие буквально готовой констелляцией персонажей: бедная девушка и её мать (Дуня и Пульхерия Александровна); Соня в "перекупленном из четвертых рук, шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь," в "смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером. Из-под этой надетой мальчишески набекрень шляпки выглядывало худое, бледное и испуганное личико..."
ну и чахоточная Катерина Ивановна с малыми детьми, жена сильно пьющего Мармеладова, пропивающего буквально всё в доме, включая её чулки.
Даже отдаваемое в заклад колечко всплыло: когда Раскольников первый раз идёт к Прохору Петровичу, он говорит Разумихину;
"...там у меня тоже заклады есть, так, дрянцо, однако ж сестрино колечко, которое она мне на память подарила, когда я сюда уезжал..."
Именно у ростовщика, где закладывают последнее имущество, очевидна пропасть нищеты. Конечно, Достоевский и в Петербурге такого мог насмотреться в ассортименте. Но ...
... но вот такие мои мысли))