начало:
предыдущая глава:
Как же не хотелось просыпаться! Но будильник трезвонил не переставая. Надо вставать, сегодня еще один трудный день. Лоб невыносимо ломило. Соня встала и подошла к зеркалу. Все было не так уж и печально: шишка с продольной ссадиной посередине лба, конечно, выделялась, но если заклеить лейкопластырем телесного цвета, может и не будет сильно привлекать внимание.
Из соседней комнаты донесся то ли стон, то ли всхлип. Соня выглянула из спальни:
- Доброе утро, Феликс Анатольевич! Как вы себя чувствуете?
- Доброе?! – ответил он, поднося к виску стакан с холодной водой, и продолжил без энтузиазма, - что-то оно не очень доброе! Похоже, я вчера перебрал. Как ты меня привезла обратно? Зина бы оставила в ресторане.
- Я не везла Вас,- ответила она, стараясь не замечать вскользь упомянутой Зины, - Вы сами вызвали такси. Водитель и охранник помогли мне. У нас сегодня еще один день переговоров.
- Да, я помню. Сделай-ка кофе и покрепче, - в этот момент он заметил ссадину на лбу Сони, подошел к ней поближе и, протягивая руку, спросил, - а что это у тебя? Я тебя стукнул? Не-е-ет! Не может быть!!! Я не мог поднять на тебя руку! Где ты ударилась? Что ты молчишь?
Соня стояла и глупо улыбалась, почему-то его поведение вызвало в ней приступ нежности.
- Давайте, я сделаю нам кофе, - примирительно сказала она, - не переживайте, до свадьбы заживет.
- Софья! Ты не ответила мне! – произнес он жестко, а глаза налились холодом. Соня, устало подняла на него глаза, и, ничего не говоря, отошла к барной стойке. Начала там хлопотать, все это время, чувствуя на себе взгляд босса:
- Ну, хорошо! – она подняла смело на него взгляд, - на самом деле, это не ты, и, в то же время, ты.
- То есть? – холод в глазах сменился недоумением.
- Ты упал на дверь, а я стояла за дверью, в общем, меня ударила дверь.
- Какая…. Дверь? – медленно произнес он, - я приставал к тебе?
Соня встретилась с ним взглядом, в его глазах застыла целая гамма чувств от тревоги до беспомощности, от страха до разочарования, и удивление, и надежда. От всего этого в Соне тоже разыгралась буря эмоций. Она плавилась, таяла под его взглядом, тонула в бушующей, манящей синеве. Вдруг он оказался совсем близко. Сжав её хрупкие плечи, не переставая смотреть в душу, он повторил:
- Я приставал к тебе?
Собрав в кулак всю свою волю, Софья отвела взгляд:
- Нет! Нет, Вы не приставали! Ваше кофе, - она вывернулась из его рук и подала чашечку с крепким, дымящимся кофе.
- Да, спасибо! Пора уже собираться. Во сколько придет машина?
- Если не ошибаюсь, переговоры назначены на десять. В девять тридцать, по-видимому, будет машина.
- Тогда у нас в запасе полчаса, идите, собирайтесь, Софья Васильевна, - он взял из ее рук свою порцию ароматного напитка, и направился в сторону спальни. На пороге он обернулся и еще раз посмотрел на неё долгим, изучающим взглядом, так, как будто видел впервые.
Машина задерживалась. Соня стояла, облокотившись на парапет и подставив лицо теплому утреннему ветерку. Феликс на другом краю крыльца негромко разговаривал с кем-то по телефону.
Мощная дверь гостиницы заскрипела. Тысячами зайчиков, солнце отразилось от влажных каштановых кудрей, и еще одним светилом озарило крыльцо. Модест, облаченный в фирменный спортивный костюм и кроссовки, явно собрался на пробежку. Увидев Соню, он широко улыбнулся:
- Доброе утро, Сонечка! Как твой лобик? Не болит?
- Доброе утро, Бом! Да, пустяки! Заживет! – ответила она, смеясь, воодушевленно обернувшись на скрип двери, отчего подол платья взметнулся чуть выше и показал прелестные ножки.
Феликс, резко оборвав разговор, пристально уставился на появившегося из двери человека долгим изучающим взглядом. В этот момент раздался скрип тормозов, автомобиль из главка, наконец-то, прибыл.
- Нам пора ехать! – сказала Софья, испуганная возникшим напряжением.
- Да, пора, - эхом ответил Феликс. И они скрылись в чреве машины.
Гадкое, тревожное ощущение утра не покидало весь день. Вдобавок после обеда разболелась голова, и слушать бесконечные доклады стало совсем невмоготу. Софья то и дело смотрела на часы, и мечтала, когда уже сможет укрыться в маленькой спаленке под одеялом с головой. Ей не давало покоя смутное предчувствие чего-то.
Погрузившись в свои заботы и думы, она совсем не замечала глаз, которые смотрели на нее сегодня пристальней и чаще чем обычно. Эти глаза были наполнены тревогой, заботой, и где-то даже нежностью. Они тоже скучали на этом совещании, и они тоже хотели домой. Но Феликсу домой было нельзя, а вот Соню? Софью Васильевну можно и отпустить. Какой с нее толк, если видно, что человек недомогает.
В одну из тех минут, когда Соня в очередной раз со вздохом повернулась к окну, Феликс, приобняв ее за плечи, наклонился к уху и прошептал:
- Вам плохо? Может, пойдете в гостиницу?
- А Вы? Вам же нужна моя помощь?
- Не переживайте, все равно от Вас сегодня немного толку. Идите, отлежитесь, основная помощь нужна от Вас завтра.
Не веря своему счастью, Соня быстро собралась и, не сказав «спасибо», вылетела из здания на теплый майский воздух. И опять, опять она не увидела нежности, с которыми смотрели на нее синие глаза некогда любимого начальника.
Идти в гостиницу почему-то вдруг совсем расхотелось. Солнце играло в свежей зелени каштанов и лип. Ветерок обдувал встречным теплом, воздух был напоен предчувствием лета, предчувствием счастья, предчувствием любви. Потрясенная своими мыслями, она вдруг встала как вкопанная. Перед глазами пронесся весь сегодняшний день, и вспомнились взгляды начальника, непривычное синее тепло их и нежность.
- Что бы это значило? – по привычке, произнесла она вслух.
- Что? Что вы сказали? – шаркающая старушка, яркая представительница божьих одуванчиков с фиолетовыми волосами, остановилась и, прищурив глаз от солнца, уставилась на нее.
- Ах, простите! Я не Вам, я сама с собой, – засмеялась Соня, сама не зная чему.
- А-а-а! – протянул божий одуванчик – Сама с собой – это хорошо! – и многозначительно подняв палец вверх, добавила, - Сама с собой – это очень хорошо!
Старушка зашаркала дальше, а Соня звонко захохотала и полетела дальше по аллее.
Она брела, не думая куда идет и зачем, она не смотрела по сторонам и не запоминала дорогу. Ее переполняла необыкновенная легкость и счастье. Головная боль давно уже испарилась. А думы и предчувствия? До них ли было Соне, когда в душе пели тысячи колокольчиков, а в сердце просыпалось новое чувство.
продолжение: