Тоня выскочила замуж, чтобы избавиться от удушающего надзора матери. Валерка — высокий статный парень, не шибко разговорчивый, но от его жарких объятий Тоне не хотелось убежать на край земли, как это было с другими мальчиками. Если убрать аромат мужского геля, хвойный и чересчур химический, то он пах деревянной стружкой и солью, отчего Тоне делалось уютно и спокойно.
Она воспринимала мужа, как друга, только с доступом к «поцелуям». Он спас её от строгой матери, она готова была позволить кое-какие вольности в ответ. Всё честно.
Мать неожиданно терпимо отнеслась к её выбору и на свадьбе скупо сказала, что желает им счастья, но приезжать — не приезжала и сама ждала молодожёнов в гости только по праздникам, словно передала Валерке почётную обязанность следить за трудной дочерью и наконец-то вздохнула свободно. Они даже поговорили о чём-то у неё за спиной, натянуто и неестественно улыбаясь друг другу, но к чему в итоге пришли, Тоня не уточняла. Не скандалят — и ладно.
Отца у Тони не наблюдалось от рождения, так что куда отныне девалась кипучая материнская энергия — загадка, но Тоне было плевать, лишь бы её не трогали. И как ни странен был этот переход от ежеминутного контроля к прохладной отстранённости, Тоня только искренне радовалась нынешнему положению дел.
Валерка не донимал, внимания требовал только утром и вечером, ну и в выходные почаще, так что она могла заниматься чем вздумается.
Ту комнату она нашла случайно.
Институт отнимал львиную долю времени, но всё равно оставалась прорва на себя, любимую. Валерка соглашался на полуфабрикаты и вообще неплохо справлялся с хозяйством до появления жены, так что ей оставалось лишь освоить робота-пылесоса и играючи проходиться тряпкой по мебели. После маминых завышенных требований к чистоте ей легко удавалось закрывать невысокие мужнины запросы: нет комков пыли по углам, всё постирано и поглажено раз в неделю, ну и к ужину ждёт шматок мяса с салатом, а на завтрак — яичница. Элементарно. Такое ощущение, что мать готовила её к работе горничной, но она вдруг выскочила за хозяина гостиницы и попала на условный курорт.
Однажды Тоня запустила пылесос в режиме без карты и обнаружила, что под шкафом как будто есть проход в чулан. Сперва не придала значения глюку — мало ли, но в следующий раз сбой повторился. Даже очертания неведомой комнаты вырисовывались — хороший квадрат метра четыре на четыре, на кладовку уже не тянет, полноценная дополнительная спальня в их трёхкомнатном жилище.
Тоня повертела в голове раскладку квартир на этаже — нет, невозможно. Комната выходила бы на лестницу. Но раз за разом робот высвечивал на карте эту самый загадочный проём и аккуратные ровные стены за ним.
Тоня не выдержала, отодвинула здоровенный шкаф. Просить мужа о помощи почему-то не хотелось — ощущение личной тайны будоражило, да и отдавать в чужие руки секрет ей не хотелось.
Шкаф поддавался с трудом, но Тоня как следует опёрлась о стену и… чудо, громадина поехала. Шкаф сдвинулся, а под обоями обнаружился аккуратно заклеенный наличник двери. Тоня безжалостно сорвала вспученные полоски — всё равно никто не заметит за шкафом — и вперилась в подсвеченный прямоугольник света по периметру двери. Кто-то жёг свет в несуществующей комнате? Это уже перебор.
Тоня осторожно толкнула дверь и ахнула — в центре просторной и чистой комнаты без окон стояла кровать, а на ней сидел Валерка в домашних шортах и смотрел влюблёнными глазищами.
Тоня резко захлопнула дверь и отдышалась, а потом подумала — ну что плохого может быть от её собственного мужа? И решительно вошла внутрь. Валерка не переменил позу, но теперь глаза его горели ярче. Будто… голоднее.
Тоня не помнила, как оказалось рядом. Валерка — Валерка из комнаты — пах иначе, горячими травами и мёдом, и у неё подкосились ноги от незнакомой ранее жажды по другому человеку. Ей хотелось прикасаться к нему, прижиматься ближе, а он будто читал её желания и предугадывал их.
Сколько часов прошло — неведомо, но Тоня неохотно встала с кровати, оставила поцелуй на его оголённом плече и вышла наружу донельзя счастливая. Наскоро задвинула шкаф и взялась за ужин — муж должен был вернуться через полчаса, надо поторопиться.
Валерка с удивлением изучил её непривычно восторженную физиономию и спросил, что нового. Она только неопределённо хмыкнула — вот и весь сказ.
На следующий день всё повторилось. Валерка в комнате был искусным, тонким и нежным возлюбленным. Ничего общего с реальным Валеркой, чьи объятия были необременительны и приятны, не более. В комнате они почти не разговаривали — всё читалось по глазам, но Тоня наполнялась таким ослепительным, всепоглощающим счастьем, будто ей огромные крылья приделали и заодно научили летать.
Через месяц оказалось, что она забросила институт и почти перестала убираться, сил хватало только на готовку на скорую руку. Валерка озадаченно потребовал объяснить, почему она перестала выходить из дома и всё время отмалчивается.
Тоня закатила скандал и Валерка отстал на целые две недели, а потом привёл арбитра — её мать. Это был нечестный ход, но Тоню уже никто не слушал.