Некоторые авторы находят очень точный тон разговора с читателем. Они не стараются делать поинтереснее или заигрывать, их тексты пишутся как будто по принципу «быть, а не казаться». Например, произведения Нины Гернет, ушедшей из жизни более 30 лет назад. Сегодня подробно рассказываю о повести Нины Гернет "Сестрёнка", упомянутой в большой подборке советских детских книг о девочках.
Дети в книгах Гернет удивительно самостоятельны, моют посуду в тазу, пишут чернилами, играют в совершенно другие игры и удивляются странным, с точки зрения современной малышни, вещам. Взрослые у неё работают в непонятном «совхозе» и уезжают на «великие стройки» без детей. Казалось бы, всё это про какую-то далёкую, давно ушедшую жизнь, которая слишком мало имеет отношения к нашим нынешним малышам. Стоит ли так уж в неё погружаться? Издательство «Речь», кажется, уверено, что стоит, и переиздаёт книги Нины Гернет одну за другой. Сначала появилась тонкая «Хорошая вода», потом легендарная «Сказка про лунный свет», вслед за ней две повести с зоологическим юмором, «Катя и крокодил» и «Глупая Шершилина, или Пропал дракон», написанные Гернет в соавторстве с Г. Ягдфельдом, а потом читателям представили повесть «Сестрёнка», впервые изданную в 1956 г. Как обычно, «Речь» публикует книгу с теми же самыми иллюстрациями, что и в популярном советском издании.
Главный герой – семилетний Женя – засыпает и просыпается на самой первой странице. Перед сном он смеется, потому что заметил, как кактус похож на зайца, а с утра плачет, ведь папа выругал его из-за невымытой посуды и неубранного стола. Искреннее расстройство, обещание, что больше он так не будет, он сделает даже больше, чем нужно, и… Что думаете, мальчик исправился? Как бы не так, отвлёкся на свои интересные дела и убежал! Думаете, папа выругал его и заставил всё переделать? Ничего подобного! Сам всё убрал и похвалил Женю, мол, молодец, как чисто! А Женя заплакал…
Чего-чего, а этого Женя не ожидал. От неожиданности он вдруг расплакался. Папа очень удивился: что такое? Человека хвалят, а он плачет! Папа посадил Женю к себе на колени и погладил его по голове.
Женя уткнулся носом в папину жёсткую куртку и рассказал папе про все сегодняшние несчастия. Потом они стали разговаривать о том, почему получается так, что хочешь сделать хорошо, а выходит плохо. Хочешь помнить, а всё-таки забываешь. И о том, почему одни люди делают всё как надо, а у других ничего не выходит…
Долго сидели вместе отец и сын и беседовали о важных вещах.
Взрослые у Нины Гернет чаще всего именно такие именно такие – мудрые, чуткие, любящие. Они относятся к детям вполне всерьёз: не кричат на них, а помогают прийти к правильным выводам, не боятся обсуждать недетские вопросы и не лгут. Так, например, воспитательница детского сада Марина Львовна отрыто заговаривает со своими дошкольниками о смерти: «Бывают вот в жизни такие печальные вещи». А мама Жени специально, чтобы порадовать его, возьмёт с собой на озеро самую вкусную ванильную ватрушку, чтобы у Жени были «все радости сразу», как он любит (точно, как она сама).
Но бывает и по-другому. Когда ты маленький, то очень многие вещи не получаются. Хочется сделать всё правильно, но не знаешь, как. Или знаешь, но вдруг забудешь. Возьмешься делать – и испортишь. Взрослым же кажется, будто специально. Нам, мамам и папам, которые в спокойные моменты все правильно понимают о возможностях детства, в критические вдруг делается понятно, будто ребенок специально навредил. Так случается и в повести «Сестрёнка». Случается, что и наоборот.
Мама сидела, как больная, закрыв глаза руками. В первый раз в жизни Женя увидел, что его мама плачет.
Женя в тоске прижался к ней, а мама утешала его, шептала:
— Успокойся, не надо. Найдётся наша девочка. Это я виновата. Что с тебя спрашивать, ты маленький.
Мама утешала. Но Женя знал, что он виноват.
Сюжет о ревности между детьми, о том, как становиться старшим ребёнком, в детской литературе встречается почти так же часто, как вариант сказки про Золушку. Современные авторы тоже не избегают этой проблематики: каждый год у читателей новые книжки-картинки о том, как маленький вдруг стал «старшим», как сначала ему было обидно, а потом он повзрослел и осознал преимущества своего нового положения. Правда чаще всего речь идёт об одной ситуации в конкретной семье из четырех человек, и читатели не знают, что случилось до и после, не знакомятся с многочисленными деталями быта, привычек, душевных тревог всех героев. Книжки-картинки подают ситуацию в эксплицированном, как будто «дистиллированном» виде, отчего она отчасти теряет свою достоверность и приближается к информационному жанру – иллюстрированной инструкции из области практической психологии о том, как надо делать, как, например, в милейшей истории Ауликки Миеттинен «Отто и малыш из тыквы» (М.: Стрекоза, 2009) или книжке-картинке Катрин Леблан «У меня теперь есть сестрёнка!» (СПб.: Поляндрия, 2016). Другое дело текстовые повести, где читатель успевает прикипеть сердцем к главному герою истории, узнать о том, что он делал и думал, а потом уже встать лицом к лицу с непростой необходимостью принять нового члена семьи и переосмыслить собственную роль в ней. У нас глубоко и проникновенно написала об этом Вера Панова в повести «Серёжа», а, например, в Великобритании уже многими поколениями читателей любима Дороти Эдвардс с её рассказами про озорную сестрёнку. Главный герой «Сестрёнки» Женя тоже оказывается в такой ситуации: тётя Вера привозит к ним свою маленькую дочку.
Детские обиды «из-за ерунды» - они на самом деле вполне всерьёз, с ощущением вселенской несправедливости, с обещанием «ну тогда я больше никогда!» Тем более, что несправедливость начинается с самого первого мгновения: никудышные девочки летают на самолётах, мама из-за гостей не выполняет обещания, а взрослые, эти чудесные взрослые, которые пару недель назад объясняли самое важное, сидели рядом в темноте и вместе любовались звёздами, обзывают «жадиной» и даже не жалеют, когда разбилась любимая чашка.
Женя подошёл и тоже ткнулся в мамино плечо. Но мама отвела его рукой и сказала:
— Не надо. Не ластись. Иди в детский сад, тебе пора.
Саня выглянула из-за маминого плеча и повторила:
— Иди в детский сад! Ты плохой!
— А ты не командуй! — сказал Женя. — Мама, скажи ей…
— Идёшь ты? — сказала мама так строго, как раньше никогда не говорила.
В повести нет четких географических и временных границ. Все начинается сразу после дня рождения Жени, затем действие движется более-менее последовательно и читателю понятно, что дело происходит летом, а заканчивается 1 сентября. Автор не уточняет, сколько именно дней провела тетя Вера в гостях у сестры, как долго ребята в саду строили своё «метро» и в какой день маленькая Саня ходила с дядей в инкубатор. Автору гораздо важнее рассказать о чувствах и впечатлениях своих маленьких и больших героев. Вся книга – цепочка маленьких эпизодов, каких-то значимых для семьи и маленького деревенского общества событий. Как и в жизни, в повести нет ничего однозначного. Нет такого, что кто-то вдруг совсем плохой, а кто-то – самый лучший, плохое и хорошее там перемешано в каждом человеке и каждом дне. Ящерица пропала и погибла – плохо! Зато папа помог, поговорил, - и хорошо. Сестрёнка Саня разбила чашку, капризничает, хитрит, мешает – плохо! А бегать всем вместе по лесу, собирать ягоды, смотреть на лодочку тети Веры – хорошо! И хорошего все время больше, чем плохого и неприятного.
Наверное, из всех прекрасных работ самая прекрасная — это мыть картошку в лесном ручье. Женя и Саня так старались, что вместе с картошкой вымыли и лицо, и платья, и волосы: во всяком случае, всё это было мокрое.
Картофелины и дети сохли на солнышке. Костёр догорал. Когда погас огонь, тётя Вера выгребла из ямки угли, положила картошку в горячий песок и сверху засыпала углями.
— Эй, лентяи! — крикнула она. — Ступайте наберите в эту кружку земляники на сладкое! Вон на той поляне!
И они устроили пир. Картошку накалывали на острые палочки, обтирали носовыми платками, посыпали солью и ели. Роняли, обжигались и всё ели и ели. Женя и не знал, что простая картошка может быть такой необыкновенно вкусной.
Книга написана от автора, но сосредоточена на личности и переживаниях маленького Жени и чуть меньше – сестрёнки Сани. Гернет описывает его чувства и мысли, и читатель ни на минуту не засомневается в достоверности истории, стилистика автора как будто точно по возрасту читательской аудитории: в повести простые слова, только те, которые знает ребёнок, короткие предложения и абзацы. Это какая-то редкая манера письма, сейчас многие авторы то играют в примитив, как будто у детей мысли коротенькие, как у Буратино (а это не так), то наоборот приписывают своим маленьким героям лексику пятидесятилетнего ироничного интеллигента (что хоть и смешно, но тоже совсем неправда). Может быть найти вот такой тон «точно по возрасту», соразмерный ребёнку, - это в принципе трудно разрешимая задача, не для слабаков? Вот, например, у Зои Журавлёвой это всегда здорово получалось! И у Нины Гернет тоже. Это мы, взрослые, может станем хмуриться из-за того, что в книжке все слишком прекраснодушны, исполнены желания помогать друг другу и чересчур много сознательных советских детей, мечтающих дежурить и счастливых от факта посещения детского сада и школы. А дети-читатели ей скорее всего поверят, ведь она знает самое главное о детстве: «А когда приходит мама, — всё плохое кончается и становится хорошо».
***
Читали ли вы повесть Нины Гернет "Сестрёнка"? Какие еще книги о взаимоотношениях братьев и сестёр могли бы порекомендовать?