- Серов! На выход! – в дверях камеры появился выводной. Следственных действий сегодня быть не должно, куда же вызвали? Нас собрали человек десять и повели по узким коридорам СИЗО, кто-то шепнул – «вторник, экспертиза приехала». Так вон оно что… жаль, что не успел как следует подготовиться, ведь от того, что я задумал, зависело мое будущее.
«А вот и док….тор» - подумал я и застыл в дверях кабинета, на меня смотрела девчушка лет двадцати. «Господи! Дааа», чуть не вырвалось у меня вслух. «Да я действительно везунчик!» - переиграть ее, как два пальца, хмм, это самое. Между тем мысли стали носиться в голове с бешеной скоростью. Мало-мальские познания в психиатрии у меня были, читал то тут, то там. Да и дед под конец жизни совсем поехал крышей, заговаривался, всё воров искал, которые тащат его продукты, с бабушкой общался, которой уже двадцать лет, как не было.
Кабинет, в котором проходила экспертиза, мало чем отличался, от всех остальных следственных: камера два на два, железный стол, который разделен на две половины решеткой, две железные лавки. Помещение подвальное, поэтому в маленьком окне ты видишь только ноги сотрудников СИЗО, обходящих периметр.
Я присел на лавку, двери камеры с громким лязгом закрылись, выводной вышел. Ну что, начнем представление?
- Добрый день, Артем Николаевич! Вам назначена психолого-психиатрическая экспертиза, я являюсь экспертом-психологом…. «бла-бла-бла» - стандартно поприветствовала меня эксперт. Я старался сдержать ухмылку, всё-таки передо мной стояла сложная задача произвести нужное впечатление. За пару минут, которые у меня были на подготовку, я уже решил, что это будет шиза. А что? Знай себе рассказывай о голосах и видениях. От местных, не первый раз проходивших эту процедуру я знал, что в идеале надо попасть на стационарную экспертизу в психушку, а оттуда уже мало кто выходит вменяемым. Полежишь пару лет, и выпишут. В моем случае это было бы идеально, за убийство группой лиц, подделку документов и мошенничество мне светило лет двадцать строгого.
Пока я размышлял, начались стандартные вопросы: где родился, в какой семье, кем были родители. Ну неужели это как-то поможет решить псих я или нет? Я понимал, странности у шизов должны быть с детства, так что мне предстояло соображать на ходу.
Эксперт между тем, повторила свой вопрос: с какого возраста вы себя помните? Что можете рассказать о своем детстве?
Детство… Тяжелое было детство. Тут я совсем не врал. Я рос единственным ребенком у матери, она работала уборщицей, денег не хватало. Нет, не так. ДЕНЕГ НЕ БЫЛО СОВСЕМ. Игрушки? Ха-ха. Две машинки и пирамидка. Шмотки? В то время, пока парни носили модный адидас с центрального рынка, я ходил в дедовой олимпийке, видевшей еще, наверное, Брежнева. Девчонки? Да, я для них был нищеброд. Ни на дискотеку сводить, ни цветочек купить. Самой большой мечтой с детства у меня были деньги, просто деньги и побольше. Каким путем? Не важно. Главное, что бы были. Так, стоп. Я же вроде как шизофреник. Что там у них бывает?
- Я постоянно боялся! – выпалил я.
- Боялся?! – начала уточнять психолог.
- Да, я боялся, класса с пятого-шестого я боялся. Чувствовал страх… всего. Людей, жизни. Тогда же я первый раз пытался с собой покончить. Жить было страшно.
- Каким способом вы пытались лишить себя жизни? – спросила эксперт.
- Не помню, что конкретно, но точно что-то пытался сделать.
Я перевел дыхание, украдкой посмотрев на реакцию психолога. Надо собраться, быть более убедительным.
- Надо мной постоянно издевались – продолжил я свой рассказ. Сверстники глумились, оскорбляли, закрывали в туалете, избивали, лицом в фекалии… - я закрыл лицо руками и начал мелко дрожать всем телом. – Рвали одежду, тетради… еще до школы это началось, меня пугали большими листьями лопуха, звали гулять и оставляли одного, забирали велосипед трехколесный, я просил, бегал, ревел. Я до сих пор боюсь всего… большого.
Так, кажется лучше, подумал я. Эксперт что-то активно за мной записывала. Я внимательно заглядывал в ее листки, пару раз она ловила мой взгляд, что я не успевал его сделать беспристрастным, но глядя на ее детское лицо, я быстро успокаивался. Судя по всему опыта у нее нет, да и шизофреников вживую она вряд ли видела.
- Что было дальше? – спросила психолог. Как складывалась ваша жизнь после школы?
По ее лицу было видно, что она настроена много слушать и мало говорить. Так даже лучше. Можно не бояться, что тебя перебьют, а ты запутаешься в своих сочинениях.
- Я много раз пытался покончить с собой, я сильно бил себя по голове, однажды выпил горсть таблеток, а в другой – пытался выпить вещество какое-то. После пожара в квартире пытался в окно выпрыгнуть. Вот вчера пытался вены вскрыть, но мужики в камере остановили. Я чувствую постоянную злость, агрессию, хочется куда-то ее деть, ударить себя, всё тело в шрамах…
Тут я «вспомнил» и про обмороки, и одышку, беспокойный сон и трясучку. Всё равно этого мне казалось маловато.
- Вы не подумайте, я в своем уме, я с дедом в шахматы играю регулярно, до сих пор – уже более спокойно продолжил я.
- С дедом?! Насколько я знаю из материалов уголовного дела, все родственники у вас умерли.
«Ага, вот оно, попалась» - подумал я.
- Да, с дедом – я старался говорить так, будто это само собой разумеющееся. После смерти дедушка стал ко мне приходить, и мы играем в шахматы. Я после его смерти стал видеть две белые полосы. Конец линии – это конец жизни.
Я, кажется, нащупал то, что нужно. Расслабился. И психолог это заметила. Дальнейший рассказ лился из меня без особых усилий.
- Я не могу сдержать свою агрессию, я хочу душить. Я кошек пинаю, выкидываю с этажей, белку душил. Мне нравится, когда другим больно. И когда мне больно, мне тоже нравится. Я ногти грызу, пока кровь не пойдет. Нравится кровь на пальцах, ее вкус. Я мечтаю о комнате с черным приглушенным светом и выходит агрессия из меня, и движения эти, и кровь… - я начал показывать сжимающие движения руками. Мне нравилось, какое впечатление я производил. Психолог постоянно что-то записывала. Значит всё идет, как нужно.
- Окружающие замечали ваше поведение?
- Конечно, меня стали бояться.
- Вы ранее обращались за помощью к психиатру или психологу?
- Нет, меня бы на учет поставили, а мне этого не нужно.
Психолог задала мне еще пару уточняющих вопросов, которые мне казались абсолютно глупыми. Как я вижу дедушку? Ну, ясное дело, «как и вас, доктор, так же ясно и четко». Она опять принялась что-то записывать. Затем началась процедура тестирования – найти цифры, запомнить слова, подобрать ассоциации. Здесь не было смысла выдумывать, я же в теории шизофреник, а не олигофрен, поэтому справился со всем быстро и без проблем. Потянулась череда вопросов, да-нет, да-нет. Тут мне не составило труда выдать то, что я считал нужным.
- Вас беспокоили «голоса» или ощущение «чужих» мыслей в голове?
- Да.
- Есть ли люди, которые используют ваши идеи или мысли?
- Да.
Кажется вопросы продолжались бесконечно. Между тем, эксперт разложила передо мной набор из 8 лиц, мне предстояло выбрать самых приятных и самых неприятных. Я задумался, сейчас нельзя было всё испортить. Решил действовать наоборот, приятными выбирал самых, на мой взгляд, страшных. И так по кругу… Психолог всё меняла и меняла эти лица передо мной. Кажется я начал уставать.
Предстояло последнее. Рассказать о моем преступлении.
- Артем Николаевич, расскажите о совершенном Вами преступлении – произнесла психолог.
- Ну… мы с Олегом решили заняться квартирами. Идея была такая, найти одинокого человека, избавиться от него, а его квартиру продать. Григорьев попался быстро, жил в соседнем подъезде. Олег не смог его… Я душил. А знаете, мне даже понравилось. Руки сами потянулись. В квартире у него мы нашли сберкнижки и паспорт. Тело спрятали в подвале этого же дома. Оставалось только заменить фотографию в паспорте и продать квартиру. Григорьева должен был изобразить местный бомж… Всё шло хорошо. Пока сотрудница банка что-то не заподозрила, нас задержали прям там же…
Психолог долго расспрашивала меня подробности моих действий, поведения Григорьева, как мы с Олегом разработали схему. Это было очень изматывающе. Не сразу я сообразил, что ни разу не упомянул о своей шизе.
- Мне интереснее было душить, чем продавать квартиру – заявил я на очередной ее вопрос.
- Спасибо, Артем Николаевич, на этом всё.
_________________
В среду в кабинете экспертов собрались все члены комиссии. Присоединился и главный врач больницы, сам он редко проводил экспертизы, но непременно участвовал, особенно сейчас, когда надо было учить молодое поколение, то есть меня.
- Давайте психолога послушаем! – в уголках рта главного врача застыла легкая полуулыбка, а в глазах играли хитрые искорки.
«Так и знала» - пронеслось у меня в голове. Собравшись с духом, я как можно увереннее выпалила: «шизофрению он симулирует, личностные особенности заострены, возможно, даже до уровня психопатологии, но считаю Серова вменяемым».
От удивления главный врач даже присвистнул, видимо не ожидал столько прыти от еще вчерашней студентки.
Я принялась аргументировать свое решение. Серов родился в неблагополучной среде, отец бросил семью, мать выполняла малоквалифицированный труд, семья бедствовала. С детства мальчик чувствовал себя обделенным и был изгоем среди сверстников, они высмеивали его внешний вид и отсутствие карманных денег. Своим обидчикам он ответить не мог, но агрессия нашла выход в виде издевательств над животными. Несмотря на это, школу он окончил успешно. Жалобы Серова на «голоса» вызывают большие сомнения, так как ранний дебют шизофрении не остался бы незамеченным и, так или иначе, попал в поле зрения психиатров. Попытки уйти из жизни своего подтверждения не нашли: следов на руках нет, сокамерники отрицают, что он пытался резать вены. За отсутствие шизофрении говорит и тот факт, что Серов имел друзей, сожительствовал с девушкой, совершил сложное, продуманное преступление в сговоре с другими лицами. Да и результаты проведенного тестирования однозначно говорили о неискренности ответов обвиняемого.
В обсуждение включились другие эксперты, то же беседовавшие с Серовым. К концу второго часа беседы вывод комиссии был однозначным – вменяем.
Спустя три месяца секретарь принесла мне повестку в суд. Ну конечно, дело Серова. Адвокат еще в коридоре суда обратил на себя мое внимание.
- Да вы не бойтесь, со всеми бывает, ошиблись, тяжело конечно без опыта, я всё понимаю – глаза его при этом отдавали холодным блеском.
Судья, после оглашения всех моих прав и обязанностей, дала слово адвокату. Он вновь не преминул обратить внимание на «маленький стаж работы и отсутствие опыта у эксперта». Вопросы сыпались один за другим, через час этого потока сознания я поняла, что совершенно не важно, что я буду отвечать, любой мой ответ будет трактоваться по-своему. Серов весь мой допрос пристально следил за происходящим, и не упустил свой шанс задать мне свои вопросы – «скажите, говорил ли я о своих голосах, которые заставляют меня душить?». «Ага, конечно, человек «в голосах» будет помнить нашу беседу, анализировать свою патологию и сейчас спрашивать меня о чем-то» подумала я про себя, но вслух ответила «нет, не сообщали». Адвокат, не мешкая, попросил суд «обратить внимание» на неполноценность беседы эксперта с обвиняемым и вновь открывшиеся обстоятельства. Через два с половиной часа моя экзекуция была окончена. Выйдя из заседания, я устало присела на лавочку, которых большое количество по всему узкому коридору суда, заботливо прикрученных болтами к полу. Так ли я представляла себе работу судебного психолога?
- Суд постановил, назначить в отношении Серова Артема Николаевича стационарную комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу…
Глаза Серова блеснули, лицо осветилось едва заметной улыбкой, «представление, часть вторая» думал он.
История произошла в самом начале моей карьеры, имя героя изменено.