План Маршалла. Одни считают его актом альтруизма со стороны США, другие актом неприкрытого экономического и политического колониализма и антикоммунизма. Истина, как водится находится посередине. План Маршалла всегда был сложнее, нежели представляют его нынешние сторонники и противники. Но в то же время он довольно прост для понимания, так как он родился, как ответ на вполне конкретную геополитическую ситуацию. Поэтому в этом лонге я попытаюсь осветить события, которые привели к появлению идеи Плана Маршалла.
Искалеченная Европа
Европа истекала кровью. Хотя война и закончилась, проблемы, вызванные ею было, чрезвычайно сложно решить. Значительная часть континента подверглась беспрецедентному разрушению: целые города и промышленные регионы стояли в руинах. В упадок пришло и сельское хозяйство, опустошенное военными реквизициями, крахом производства удобрений и нехваткой рабочих рук. Десятки миллионов людей погибли, не меньше стали вынужденно перемещенными лицами. Работы было мало, но парадоксально, пригодных рабочих рук – тоже. Многие производственные и торговые цепочки были разрушены, экономика целых регионов рухнула.
В Западной и Центральной Европе в 1945-1947 годах острейшим образом стоял вопрос нехватки продовольствия и топлива (угля), без которых перезапуск экономики был невозможен.
Падение промышленного производства относительно 1938 года составляло в среднем 70%, хуже всего дела обстояли в Западной Германии – там производство упало до 27% от довоенного. Зимой 1946 и 1947 годов в Лондоне и Париже фиксировался рост смертей от обморожения в собственных домах, так как многим людям было попросту нечем топить.
Обеспеченность продуктами питания в Западной Европе американцы оценивали всего в 80%, при том что общее население с 1938 года выросло на 10%, а вот число рабочих рук наоборот уменьшилось. Усугублялось все галопирующей инфляцией. Например, во Франции в 1946 году она составила 80%! Доходы рабочих падали, цены росли. Голод, забытый в довоенный период, снова стал реальным фактором повседневной жизни, приводя к забастовкам и беспорядкам.
Нехватку ресурсов в идеальной ситуации можно было бы решить торговлей, но у большинства стран Европы были столь скудные золотовалютные резервы, что они не покрывали текущие операции. Т.е. у стран, готовых купить товары, не было достаточно валюты, чтобы это сделать. Дефицит валюты в Западной Европе на 1946 год оценивался в 9 миллиардов долларов.
Хотя проблема заключалась не только в валюте. Европа была коллективным банкротом. В 1945-1946 году только выделение американских кредитов странам Европы позволило тем продержаться на плаву и не рухнуть в бездну. При этом американцы, выделяя эту помощь, слабо представляли масштаб европейских проблем. Поэтому экономические условия кредитов были довольно жесткие, обеспечивающие выгодные условия в первую очередь для самих американцев: снижение тарифов, обеспечение свободной конвертации средств и т.д. Данные условия были бы нормальными, если бы экономика Европы была в порядке. Но в условиях ужасающей нехватки ликвидности, которую покрывали как раз таки кредитами, сами же американцы своими действиями создавали условия для её оттока из Европы.
Хотя, конечно, немало наворотили и сами европейцы. Например, британцы, выбивая кредит в 3,75 миллиарда долларов у США несколько преуменьшили степень близости к банкротству, а получив деньги, начали их тратить в первую очередь на удержание контроля за Империей, а не восстановление экономики. Как итог: деньги, которых по оценкам должно было хватить до 1950 года, закончились уже в 1947. Что приведет опять к риску дефолта.
Французы же, верстая план Моне по восстановлению промышленности, сделали ставку на рост сталелитейной отрасли и захват ею лидерства в Европе. При этом страна испытывала лютейшие проблемы с углем (обеспеченность им на душу населения была вдвое меньше, чем в Германии) и решить эту проблему самостоятельно Франция не могла.
Отсутствие хотя бы попыток координации планов выхода из сложившегося кризиса, носившего общеевропейский характер, приводило к тому, что разнонаправленные усилия стран не могли достичь успеха. Уровень жизни после войны восстанавливался крайне медленно, и к 1947 году говорить о возврате к уровню довоенного 1938 года было еще рано. Высокая инфляция делала усилия по восстановлению еще сложнее.
Отсутствие успехов в экономике вызывало нестабильность политическую, которая лишь усугубляла проблему. На этом фоне естественно росла популярность коммунистов и их идей, что серьезно пугало элиты стран запада.
При этом серьезным препятствием для восстановления стран Европы был вопрос Германии. Несмотря на разрушения времен войны, страна все еще имела мощную промышленность. Но из-за раздела на 4 оккупационные зоны использование промышленности было крайне затруднено и их экономики не приносили оккупантам дохода. Наоборот, поддержание оккупации и хотя бы минимального уровня жизни для немцев обходилось крайне недешево. Например, в 1945-1947 году США потратили в рамках разных программ помощи Германии порядка 1,5 млрд. долларов, и это без учета трат на содержание оккупационных сил. Расходы Британии на поддержание оккупации были значительно меньше – порядка 500 миллионов долларов за 3 года. Но и уровень жизни немцев в британской зоне был в разы хуже: средний ежедневный рацион составлял всего 1000 ккал (чуть больше, чем в блокадном Ленинграде для гражданских) против 2800 ккал в американской зоне оккупации.
Фактически, Германия стала гирей на ноге Европы, мешавшей западным странам-участникам оккупации осуществлять восстановление собственных экономик – ведь вместо этого приходилось кормить немцев. Британия и США были заинтересованы в скорейшем завершении оккупации и восстановлении экономики Германии до минимально жизнеспособного уровня, чтобы скинуть с себя тяжкое бремя. Кроме того, без этого было невозможно обеспечить и выплату репараций. Но переговоры четырех стран-союзниц (СССР, США, Франция и Великобритания) по немецкому вопросу шли очень туго (подробнее о переговорах читаем тут).
Говоря дипломатическим языком, к 1947 году странам-участницам так и не удалось сблизить позиции. По отдельным вопросам компромиссную позицию могли выработать 2-3 страны, но не все 4. Каждая сессия совета министров иностранных дел превращалась в баталию между позициями, которые сложно привести к общему знаменателю. Новый госсекретарь США генерал Маршалл, когда ехал в Москву на очередное заседание министров в марте 1947 года, не питал иллюзий насчет перспектив переговоров. Но отсутствие вообще какого-либо прогресса хоть по одному серьезному вопросу его все же серьезно разочаровало: переговоры в таком темпе могли идти годами. Но у Европы не было этого времени!
Алармисты в госдепе, да и сами европейские политики, указывали США на то, что ситуация в экономике этих стран крайне нестабильная. Без решения хотя бы ключевых вопросов в отношении оккупации, репараций и промышленного производства в Германии ситуация могла резко ухудшиться уже в ближайшие год-два. Рост нестабильности влек за собой усиление позиций коммунистов и, как следствие, риски прихода их к власти, что рассматривалось западными элитами (в том числе и частью левых, например английскими лейбористами или французскими социалистами), как нежелательный исход. Их вполне устраивала либеральная демократия и капитализм, коммунисты же несли своими идеями угрозу существующему образу жизни.
Рост красной угрозы замечали и многие американские политики и дипломаты, считавшие коммунизм прямой угрозой безопасности США - ведь в случае развязывания новой войны в Европе США при любом развитии ситуации будет втянут в новую войну. Коммунизм воспринимался, как агрессивная идеология, нацеленная на доминирование в мире (о причинах страхов элит читаем тут). Поэтому затягивание переговоров по Германии воспринималось многими американскими политиками, как фактор намеренной дестабилизации Москвой ситуации в Европе.
На встрече со Сталиным Маршалл пытался убедить советского лидера пойти хоть на какие-то уступки, чтобы сдвинуть переговорный процесс с мертвой точки. Но Сталин указал госсекретарю на то, что уступки будут достигнуты, обязательно, но спешка в этом вопросе нежелательна. С точки зрения СССР такая позиция была полностью обоснована: уступки должны были предлагать те, кто в них больше всего заинтересован в данный момент. А это были европейцы. В руководстве СССР в тот момент господствовали убеждения, что страны запада в самое ближайшее время ждет масштабный экономический кризис, а значит время играло на советскую сторону.
Для алармистов из госдепа такой подход Сталина был явным подтверждением двойной игры: советский лидер мог специально затягивать переговоры, чтобы дождаться нужного ему изменения положения коммунистов в странах запада, при этом продолжая получать дивиденды с собственной сферы влияния в Восточной Европе. И они тоже были логичны в своих опасениях – советская форма правления была значительно менее чувствительна к негативным факторам в экономике, пока партия была едина внутри себя. А значит запас прочности у СССР при прочих равных был бы выше, чем у демократий Европы.
Маршалл, хоть и не относился к ярым антикоммунистам, вынужден был признать бесперспективность попыток быстрого решения германского вопроса. При этом игнорировать экономические проблемы стран Западной Европы он тоже не мог, так как твердо был уверен в необходимости сохранения в них дружественных демократических режимов. Поэтому требовалось развязать вопрос Германии и экономического восстановления Европы. Но как именно это сделать он пока не понимал.
Контуры нового мира
Неуступчивость СССР по вопросу Германии, требовала новых подходов – попытки консолидировать позиции Франции, Англии и США хотя бы по ключевым вопросам. Весь апрель 1947 года был посвящен переговорам в ходе которых удалось продавить британцев и французов на заключение соглашения по углю. Оно открывало возможность для совместного использования ресурсов Германии без угрозы восстановлению её экономики. Это был серьезный шаг вперед, но слишком незначительный в контексте проблем всей Европы.
Согласно отчетам, которые получал Маршалл в апреле-мае, Европе требовалась масштабная экономическая помощь для решения проблем восстановления, которую сам континент обеспечить был неспособен. При этом единства в том, как требуется восстанавливать Европу, в экспертном сообществе не было. Например, в марте 1947 вышел отчёт комиссии Гувера, где утверждалось, что только Германия может стать драйвером общеевропейского восстановления и если и выделять деньги, то ей. В военном департаменте, фактически руководившем оккупацией Германии, горячо поддержали проект Гувера, так как финансирование восстановления Германии шло бы через него. Но резко против выступили в госдепе, отлично понимая, что подобные действия будут восприняты в Европе, как ставку США на возрождение немецкой гегемонии. Такой подход гарантированно вызовет резкое противодействие Франции и Великобритании и подорвет позиции США в Европе.
В качестве альтернативы выступал доклад работников Госдепа из State— War— Navy Coordinating Committee (SWNCC) от 14 апреля 1947 года. В нем утверждалось, что экономическое восстановление Германии необходимо, но только как часть общей программы восстановления всей Европы, в т.ч. с участием СССР. Авторы доклада указывали на то, что для этого потребуются усилия по преодолению традиционного европейского национализма, которому на смену должна прийти идея европейской интеграции, хотя бы экономической.
Маршалл, вернувшись в США, в узком кругу обсуждал идею необходимости создания программы восстановления экономики всей Европы. 29 апреля 1947 года госсекретарь создал внутри госдепартамента Отдел планирования политики (Policy Planning Staff, PPS), главой которого назначил Джорджа Кеннана – автора знаменитой "длинной телеграммы" 1946 года, заложившей основы послевоенной американской политики в отношении СССР. Именно на него выпала роль подготовки обоснования для плана, а также обозначения его общих рамок. В ходе обсуждений получившегося отчета PPS/1 в узком кругу Маршалла, Кеннана, Клейтона, Ачесона и Коэна в конце мая и родился в общих чертах проект, который назовут “планом Маршалла”.
Что же он из себя представлял на тот момент (текст отчета см. тут)?
План помощи, не смотря на то, что он способствовал достижению цели минимизации влияния коммунистов, должен был ставить перед собой только чисто экономические цели. Повышение уровня жизни в Европе считалось необходимым и достаточным условием для купирования угрозы коммунизма без политического влияния на внутренние дела стран.
Разработкой экономической программы должны были заняться сами европейцы и предоставить её на рассмотрение американцам. В этом случае удалось бы избежать ненужных обвинений в американском диктате.
Тем не менее США выдвигало условия своего участия:
1) Программа должна была служить восстановлению экономики Европы в целом, а не отдельных стран. Требовалось провести оценку возможностей и потребностей каждой из стран-участников, развивая только те направления, которые могли дать наибольшую отдачу. Таким образом удалось бы использовать сильные стороны каждой страны, а слабые компенсировали бы поставки из других частей Европы.
2) Надзором за реализацией плана должно было заниматься надгосударственное агентство с правом вмешиваться в распределение помощи по плану. Это было необходимо, опять же, для более эффективного и гибкого использования ресурсов.
3) Для достижения поставленной цели требовалось возродить европейский рынок, минимизировав тарифы и прочие торговые барьеры. Это должно было оживить внутриевропейскую торговлю и эффективнее перераспределять сырье и товары.
4) Германия должна была стать участником плана, не важно целиком или по частям. Так как без возрождения её экономики она так и оставалась бы гирей, тянущей всю Европу вниз.
4.5) В идеале было необходимо стимулировать экономическую интеграцию стран Европы.
Уже в самой формулировке данных пунктов крылась хоть и не высказанная, но явно вынашиваемая американскими дипломатами идея создания "Соединенных Штатов Европы". Идея слишком дерзкая, чтобы проговаривать её вслух, но необходимая. Ведь каждая страна в отдельности оказывались слабы и неспособны решить стоящие перед ними проблемы. Но вот европейцам эти идеи могли не понравиться – слишком велики были предубеждения друг относительно друга.
Другой много обсуждавшейся проблемой был вопрос СССР и Восточной Европы. Хотя в феврале 1947 года страхи части американских элит вылились в провозглашение доктрины Трумэна по сдерживанию СССР (о том почему и как родилась доктрина Трумэна читать тут), Маршалл хотел, чтобы все страны Европы, даже коммунистические, участвовали в его плане. Он, как и Кеннан в PPS/1 считал, что худшее, что может случиться с Европой – это её раскол. И для его недопущения требовалось привлечь СССР в качестве участника, даже если это означало пойти на некоторые уступки. Советский Союз и его сателлиты могли стать источником дешевых ресурсов для промышленности Западной Европы и рынком сбыта для её товаров. А наличие общей экономической деятельности могло рано или поздно привести к либерализации коммунистических стран.
О том почему изгнание коммунистов из правительств Западной Европы в первой половине 1947 года едва ли связано с планом Маршалла подробнее тут
В то же время скептики в лице Дина Ачесона и Бена Коэна высказывали опасения, что СССР будет участвовать в плане только ради кредитов, не желая брать на себя обязательства по либерализации тарифов и участии в общеевропейском таможенном союзе. Такое отношение СССР уже показывал в Бреттон-Вудсе. Более того, СССР мог выдвинуть требования финансирования, превышающие возможности США и использовать отказ в них для подрыва усилий – это был серьезный риск, который мог стоить США всей Европы.
Тем не менее не пригласить СССР и страны Восточной Европы к участию тоже было нельзя, так как это неминуемо вызвало бы сомнения в честности намерений США. Ведь в этом случае план Маршалла выглядел бы как план по расколу Европы и подготовке её западной части к новой войне. А таких целей в Госдепе в тот момент не ставили, по крайней мере на уровне внутренних документов.
Поэтому необходимо было сформулировать такие условия участия, чтобы они не вызвали однозначный отказ СССР обсудить план. При этом участие СССР в самом плане было желательным, но необязательным – отказ уже после начала переговоров не нес никаких рисков и даже мог быть полезным, так как внес бы раскол в отношения между СССР и его сателлитами.
Анонс своего плана Маршалл задумал провести на вручение почетной степени в Гарварде 5 июня 1947 года. Так как подобные речи нечасто привлекали внимание журналистов, её содержание было специально доведено до правительств Франции и Британии. Они должны были обдумать идею Маршалла и, в случае согласия, выступить инициаторами общеевропейской конференции.
“Помимо деморализующего эффекта для мира в целом и возможностей беспорядков, которые возникнут в результате отчаяния бедствующих народов, всем должны быть очевидны последствия для экономики Соединенных Штатов. Логично, что Соединенные Штаты должны сделать то, что в состоянии сделать, чтобы помочь в стабилизации мировой экономики, без которой не может быть никакой политической стабильности и никакой уверенности в мире. Наша политика направлена не против какой-либо страны или доктрины, а против голода, нищеты, отчаяния и хаоса. Ее целью должно быть возрождение мировой экономики, чтобы с ее помощью создать такие политические и социальные условия, в которых могут существовать свободные учреждения.
Любое правительство, желающее оказать помощь в восстановлении других стран, получит понимание и поддержку со стороны Правительства Соединенных Штатов. Никакое правительство, маневрирующее с целью заблокировать восстановление других стран, не может ожидать от нас помощи. Более того, правительства, политические партии или группы, которые пытаются увековечить человеческую нищету для того, чтобы получить политические или иные дивиденды, столкнутся с противодействием Соединенных Штатов.”
Речь была превосходной. Она с одной стороны обещала помощь всем нуждающимся странам, с другой – называла тех, кто отказывался от участия или противодействовал, сторонниками “увековечения человеческой нищеты”. Очень красивый и расчетливый ход. Как и вся задумка. Британия и Франция, заинтересованные в кредитах, ухватились за возможность стать во главе процесса. СССР, также заинтересованный в кредитах, принял логику Маршалла, что экономическое восстановление отдельно, вопрос будущего Германии отдельно. Трумэн полностью поддержал идею Маршалла, но вот в Конгрессе все было не столь безоблачно, хотя и ожидаемо – позиции изоляционистов были довольно сильны.
В целом же начало партии шло почти идеально. Проблемы начнутся в Европе
Раскол Европы
Почти сразу после речи Маршалла главы МИД Франции и Британии распространят заявление о готовности принять участие в американской инициативе. Между Лондоном, Парижем и Вашингтоном быстро возникнет понимание того, какие дальнейшие шаги требуются. Первоочередным виделось прояснение позиции СССР, для чего в Москву было направлено приглашение принять участие в конференции в Париже. В СССР приглашение приняли, и уже 26 июня в Париж прибыл Молотов с делегацией.
Первые переговоры 27-30 июня показали, что с одной стороны в СССР были заинтересованы в участии, с другой – советская делегацию сразу же отвергла любые идеи о совместной комиссии, которая вмешивалась бы в процесс распределения помощи по плану внутри самих стран-участниц. Советская сторона считала такое вмешательство – посягательством на суверенитет и предлагала взамен механизм заявок, которые проходили бы одобрение американской стороной. Хотя данный вопрос был важен, но он не был принципиальным поводом для отказа и Молотов согласился обсудить его в дальнейшем.
Позже Молотов будет утверждать, что он ехал в Париж твердо зная, что план Маршалла это обман и его цель – раскол Европы и экономическая экспансия в западную её часть с целью закабаления. Но если верить западным дипломатам и воспоминаниям Павла Судоплатова – это было явно не так. Позиция СССР резко изменилась в сторону непримиримого несогласия с планом Маршалла после того, как 30 июня прямо во время очередного заседания Молотов получил телеграмму из Москвы.
По словам Павла Судоплатова, причиной резкого изменения курса Москвы стало донесение, полученное от агента “Стюарт”, работавшего первым секретарем посольства Британии в Вашингтоне. Он сообщил, что ключевая цель плана – это установление экономического господства США над Европой через контроль механизма распределения экономической помощи. Эта часть сообщения не вызывала вопросов, так как была вполне ожидаема советским руководством. Но все меняла следующая: согласно ей, Британия и США уже договорились, что частью плана будет отказ от взимания репараций с Германии. И так и было – по условиям участия в программе взимание репараций с Германии было возможно только после восстановления её экономики. Иначе выходило бы, что американские налогоплательщики оплачивали бы репарации Германии – такое даже чисто в теории продать конгрессу и американскому народу не вышло бы. Но этот пункт был неприемлем. В этом случае СССР и страны Восточной Европы становились полностью зависимы в части внешних денежных и товарных поступлений от США. А это уже грозило дестабилизацией советской сферы влияния!
Поэтому Молотову было приказано жестко отказать в участии в плане, что он и сделал. СССР громко хлопнул дверью на переговорах, после в приказном тоне посоветовал странам “народной демократии” ни при каких обстоятельствах не принимать участие в намеченной на середину июля общеевропейской конференции. Это поставило правительства стран в сложное положение: все они уже выразили заинтересованность в американских кредитах, необходимых для восстановления.
Большинство стран не без ворчания взяли под козырек, так как СССР обещал в скором времени представить план собственной программы восстановления. Только Чехословакия начала громко возмущаться, из-за чего все её руководство вызвали на ковёр в Москву. Члены чехословацкой правящей коалиции, кроме коммунистов, безоговорочно поддержавших Москву, были шокированы давлением оказанным на них. Доверие к СССР и к собственным партнерам по коалиции из компартии было подорвано, что вскоре выльется в политический кризис и коммунистический переворот.
Такой поворот событий развязал руки западным дипломатам. В госдепартаменте удовлетворенно отмечали, что такая развязка только к лучшему, так как теперь ясно, что надо создавать Западную Европу как единую сущность. Более того, теперь разделение Германии было жизненно необходимо, так как иначе деньги от Плана Маршалла пошли бы напрямую из казны США в СССР в качестве репараций. Маршалл на встрече министров иностранных дел в ноябре 1947 года заявил, что налогоплательщики США не будут платить репарации СССР. А так как СССР не готов участвовать в плане Маршалла, то раздел Германии на две части неизбежен по крайней мере на время действия плана.
Причем в Вашингтоне были свято уверены, что в СССР, отказываясь от участия в плане Маршалла, отлично осознавали последствия этого решения для Германии. Что было вовсе не так – в Москве-то как раз верили, что вопрос участия в плане Маршалла и переговоров по Германии если и не независимы, то не будут напрямую влиять друг на друга. Тем более в СССР в конфликте из-за плана Маршалла вовсе не усматривали точку невозврата в разделении Европы на восток и запад, продолжая считать возможным договориться в будущем Германии. А это было ошибкой – США, Британия и Франция после июля 1947 года уверились в том, что разрыв с СССР, а значит и разделение Германии – это надолго.
Иронично, что план Маршалла, который задумывался, как способ начать восстановление Европы без срыва переговоров по Германии, наоборот катализировал разрыв между западом и востоком. В конце 1947 года Маршалл все еще утверждал, что разделение Германии может быть временным, пока план Маршалла не закончится. А после этого можно будет уже и договориться о форме объединения. Все отлично понимали, что это означает – никакого объединения Германии в повестке больше не стоит.
Продолжение будет
___________________________________________
Статья создана при поддержке главного филиала ZOG в РФ — исторического сообщества Cat_Cat.
Чтобы быть в курсе о выходе новых материалов самым первым — подписывайтесь сюда https://vk.com/catlegatus
С другими моими текстами можно ознакомиться здесь
Если мои тексты понравились, то подкинуть автору на пиво можно на карту: 4279 3800 2975 2807 (Сбер)