Как правило, в исковом заявлении о разводе прописывают стандартные основания - утрата чувств, конфликт характеров, неверность. Наверное, нечто подобное указал и герой сегодняшней истории - Артур Петрович, расставаясь с женой. Настоящая причина выглядела необычно и подобные примеры, например, мне неизвестны.
Когда мой будущий муж постигал профессию слесаря в реммастерской автопарка, Артур Петрович являлся его наставником. Сколько ему было? 17-нему ученику, мужичок казался "старым." Тщедушный, очень низкого роста, с частым помаргиванием, он производил впечатление растерянного человека.
Пока не принимался за дело. Вот тут Артур Петрович раскрывал своё мастерство. Говорил подопечному - студенту - вечернику:
"Ты только на институт не надейся. Технику нужно чувствовать. Автопарк - лучшее место. Тут тебе и легковушки, и пазики, и автобусы разные."
Ремонт производили бригадой, но главным оставалось слово Артура Петровича. Он объявлял закончен ли ремонт и можно ли выпускать автобус на линию. Корочки автослесаря мой будущий муж получил перед призывом в армию. Отслужив, год работал в бригаде Артура Петровича. Потом их профессиональные пути разошлись, но они оставались интересны друг другу.
Муж и теперь считает, что понимание техники в него заложил именно этот наставник. А личная история Артура Петровича была непроста и трагична. Сегодня я предлагаю вам с ней познакомиться. Для удобства восприятия, она прозвучит от лица героя - Артура Петровича. Читайте, пожалуйста.
"Мать родила меня в сорок лет. Не от большого желания - в семье уж было три сына. Старший призвался в армию. Средний и младший в школе учились. Все рослые, крепкие. Скоро, один за другим, женятся, внуки пойдут Но, побоявшись греха, на аборт не пошла. Носила тяжело и роды начались раньше времени.
"Не жилец,"- вздохнула акушерка, приняв меня - синего, скорченного, безголосого. Положив на младенческий стол с бортиками, занялась моей матерью. А я поднатужился и пискнул. Ну тут уж набежали врачи, какие положено и меня спасать унесли. Папка намеревался Сёмкой назвать, но мамка упёрлась:
"Пусть будет Артур, чтоб вся деревня на него оборачивалась!"
Ну, если сама жизнь подарившая просит... "Дистрофан, полторашка, карлик," - звучало чаще имени. И ведь не со зла. Пацаны не обидеть желали, а лишь констатировали. В армию меня не призвали - рост 1 м. 48 см., вес меньше сорока килограмм. Тонкие, девчоночьи руки, впалая цыплячья грудка. Не голос, а голосишко.
Ровесники уж брились во всю, а я безволосую поверхность под носом скоблил. Родной брат бати приехал и, после второй рюмки, высказал намерение забрать малокровного племяша в город Сам он главным механиком в автопарке трудился и меня, значит, решил взять под крыло. Мать заохала, а отец предложение оценил. Вскоре собрали и отправили.
А и в городе одни долговязые жили. Наверное, где-то, бродили "маленькие да удаленькие," но среди своего окружения я голову вверх задирал. Что ни ровесник мой - рослый, широкоплечий, ботинки от сорокового размера. А мне был великоват тридцать восьмой. Рубашку, джемперок в "Детском мире" взял на себя.
Строить из себя воробьишку-задиру, у меня и в деревне не выходило - так и оставался мелким тихоней. Про училище думал, а дядька отговорил:
"Там, в основном, шелупонь приезжая. Затравят. Аттестат неплохой - в автомеханический техникум поступай. Там директор, мой однокашник бывший. Пустим слух, что ты ему дальний родственник."
Поступить хватило ума. И в первый же день учёбы, сам директор, зайдя в нашу группу, спросил меня через головы: "Ну что, племяш, осваиваешься?" Фразы на все годы учёбы хватило. Никаких прозвищ - обращались только по имени. Жил я у дяди. Жена и дочка его не возражали. Тихий, домашний, старался быть им полезным.
Пол помою, картошку начищу. Одежонку свою стирал, наглаживал сам. Как диплом получил, дядя меня в общагу устроил. Опять же - в комнатку на двоих. На работу, само-собой, к себе в автопарк взял и вот тут велел обращаться на "вы" и по имени - отчеству. Я понял: "Надо стараться, чтоб дядьке краснеть не пришлось."
Теория, взяв за руку практику, повела вперёд. С наставником повезло. Может, задержка взросления, но коленки девчонок меня лет до двадцати пяти не волновали. Даже внимания не обращал. Работал, читал много, на новые фильмы ходил. В деревне бывал у своих. Отвозил не гостинцы, а деньги. Мама всякий раз утирала слезу.
Братья, уже все сами папаши, пригодились здесь же, в деревне. Мной все гордились, хотя ничего особенного я не достиг. Со всех родных дворов привозили мне в город дары продуктовые.
Сложились первые отношения. Настя, повариха из нашей столовки, спросила не могу ли я привезти из деревни козьего молока. Правда, потом оно ушло в раковину - всего лишь повод, а мы стали встречаться время от времени. Настя, старше на восемь лет, дочку растила. Приятная, спокойная. Но не моя.
Не знаю, что внутри, но и она утверждала, что замужество ей "на фиг не упало." Свидания проходили у Насти и дочку её я только на фотографии видел - она её к бабушке отправляла. Так, без сердечных чувств, дожил до тридцати. Дядька, мой добрый ангел, выхлопотал для меня комнатку в малосемейном доме.
Двенадцать метров, по соседству ещё четыре семьи. Общая кухня, туалет и умывалка, а всё ж - закрыл дверь и ты один у себя дома. Скоренько сделал ремонт, маленько мебели прикупил. Полки книжные, стол, два табурета сам смастерил, когда ездил к своим. Отец, торжественно, сберкнижку вручил:
"Не стесняйся, бери. Ты эти деньги сам заработал, а мы только сберегли."
Кстати, конечно, но тратил я экономно. Зажил. Приноровился к графику дежурств, не кусочничал - всерьёз на кухне готовил, а ел у себя в комнате. Стирал в душевой на первом этаже. В остальном, жизнь оставалась прежней. Пока жильцов своей секции не рассмотрел, как следует. Например, Галину.
Она вдвоём с сыном жила. Моего возраста и ... Дюймовочка. Столкнувшись, глаза в глаза смотрели друг другу. У неё голубые. Ямочки на щеках. Причёска пышная. Я ей это, как-то отметил, а она засмеялась:
"Называется "помоталка."
"Это как?"
"Расчесать и помотать головой. Вот так!"
Изобразила, а голова кругом у меня пошла. Я впервые влюбился. Ещё никакой ясности, а с Настей расстался. Припёр ей картошки мешок, деревенскую курицу, приложил четвертную. Она догадалась: "Прощаемся?" Вот бабья чуйка! Ведь не раз и картошку, и курёшку привозил, деньжат подкидывал, в вопрос только теперь прозвучал. Кивнул и ушёл.
Год спустя мы с Галей расписались. Ещё полгода - и случился обмен наших комнаток на двухкомнатную квартиру. Хотя Галин бывший ушёл из семьи к другой женщине, и смог их квартиру, через цехком, на две малосемейки разбить, Алёшка по папке скучал. На меня смотрел хмуро. Тринадцатый год - переходный возраст.
Пришлось применить не ключик, а связку ключей, чтоб с ним подружиться. Парень не глупый, сумел оценить и отдельную комнату, и новый для него отдых в деревне - мои встретили невестку с внуком тепло, по-простому. Я с Галей об общем ребёнке заговорил. Она предложила годок переждать - пусть Алёшка привыкнет и столько нового! Согласился - я без неё дольше жил.
Так странно - строишь, строишь, что - то "хорошее, долговечное," а нечто случайное разваливает всё в один вечер. Алёшка в седьмом классе учился. Ходил на атлетику в спортивную секцию. Туда один, а обратно - я за ним заезжал после работы. Далеко, осенняя темень да и общение. А дома нас ужин ждал, приготовленный Галей.
В тот вечер мы вышли из автобуса на остановку пораньше - особенного хлеба в пекарне купить. Потом пошли через сквер. На скамейке двое сидели и оживились, добычу учуяв. В момент к нам подскочили: "Стоять, пацаны! Деньги есть?" Возраст призыва, но рост под метр восемьдесят. Тут меня рассмотрели.
"Мужик, а ты чё - лилипут?!"
"Ребята, дайти пройти,"- попытался я их вразумить.
"Заплати и иди куда шёл, лилипутик. Мы не злые. Просто трубы горят."
Лёшка вперёд дернулся и я торопливо, достал всё, что было в кармане - рубля полтора. Просто тягаться с ними было бессмысленно - наваляют мне и ему, а свой заберут. Один из парней перехватил мою левую руку: "Часы добавь!" Вот это обидно - батин подарок на окончание школы. Но ведь всё равно отнимут. Отдал.
На прощанье пинок под зад получил: "Бывай, лилипут, и не гуляй так поздно!" До самого дома мы с Алёшей молчали. Потом я всё же сказал: "Пойми, если соперник сильнее, в чём смысл получить под дых, а потом подчиниться? Какой смысл в секундных понтах? Ну, не удал, я Лёша. Что мог сделать?"
Он с жаром откликнулся: "Что ты мог?! Укусить, расцарапать, лягнуть между ног. Лишь бы не нулёвый счёт. И я бы не стоял. А из-за тебя идём обворованные и оплёванные!"
Налившись презрением, он в раз перестал воспринимать меня, как взрослого, уважаемого им человека. Больше не садился со мной за стол, не подавал руки, не отвечал на вопросы. Галине я, конечно, описал, как было дело. Она мою разумность одобрила: "Не пострадали, живы и Слава Богу!" Моя бы мама также сказала.
Позже, бессонными ночами, начав курить, я представлял Лёшин вариант: я впиваюсь в ладонь одного, бью его коленом в пах. Пасынок врезается головой в живот второго... Мчимся прочь, не отдав своего. Потом, отдышавшись, обнимаемся и договариваемся не болтать Гале. А вечером Алёша мне говорит: "А ты ничего, мал жа удал, дядя Артур!"
На этом мечталка ломалась. Нечто похожее было со мной в четырнадцать лет. Я тогда у дядьки гостил. Гулял по парку. Подошли двое - схема та же. Я секундно взбрыкнул, а потом еле до дома дошёл, с вывернутыми карманами. И что? Тут бы ещё и Лёшке досталось, а я за него ответственный. Пытался я это ему объяснить, а он уши зажал. С нами никуда не ходил и предупреждал мать:
"Ты бы не с ним не больно по вечерам расхаживала, а то мало ли что у него в другой раз попросят. Вдруг тебя?"
На летних каникулах начал курить. В деревню не поехал. Потребовал у Галины алименты ему отдавать. Да она и так, на "музыку" ему откладывала. Ну стала отдавать десятку. Сама расстроенная ходила. От прежней атмосферы следа не осталось. По поводу ребёнка сказала, что перед теперешним Лёшей ей стыдно ходить с животом.
Я возмутился: "Получается, теперь вся жизнь от этого паршивца зависит?"
Она тихо ответила: "Если придётся выбирать, я выберу сына."
Как-то я не сдержался и дал пасынку щелбана - за очередное хамство. Он сузил глаза, сжал кулаки, но на ответ не решился. В общем, кое-как жили. Уже было известно, что Лёша пойдёт не в девятый класс, а в техникум. Галина в курсе была. Я в сторонке держался, хотя с радостью бы обсудил.
И вот как-то мы были одни. Алёша обедал и я примостился рядом - с чаем. Сам жду - может оттает? Красивый парнишка, уже хорошего роста. Над верхней губой юные усики пробиваются. Я бы послушал про его молодые дела. А он вдруг спросил:
"А вы для чего женились, дядя Артур?"
"Маму твою полюбил и как жить без семьи?"
"И о наследнике, конечно, мечтали?"
"Допустим."
"И чтоб был похожим на вас? "
Я уже понял, куда он ведёт. Надо было уйти в зал, включить телевизор. А я встал у окна и закурил, приоткрыв створку. Замямлил про свою недоношенность, про рослых братьев. Мол, ребёнок, не обязательно бы мелким родился. Но не того он ожидал и свой вывод сделал: "Вам жениться не следовало, дядя Артур. Вы не мужчина, а лилипут." Затушив окурок, хотел уйти. А он передо мной встал.
Смотрит сверху вниз. Вдруг, с некоторым усилием, подхватив под мышки, брякнул меня на подоконник. Сказал:
"Я в отца долго верил. Разочаровался. Думал, хоть вы настоящий, а вы обос**рались с брызгами! Не-е, уж лучше, как мой батя быть или даже те, из сквера. А вы, как крошка на простынке. Вреда нет, а мешаете."
И по лбу щёлкнул, как я, когда-то его. Только больнее. Ушёл к себе. Потом куда-то. А я всё сидел. В голове пустота, а решение созрело. Стемнело. Галя пришла. Равнодушно спросила:
"Ты что это?"
"В окно смотрю."
"Спиной?"
"А какая разница - всё равно там больше ничего нет. А ты зачем "помоталку" состригла?"
"Перемен захотела."
"Похоже, они наступили, Галя."
"Может быть," - прошептала она.
Я сам подал на развод. Ни общих детей, ни материальных претензий - развели быстро. Квартиру я Галине с Алёшей оставил. Дядька меня назвал дураком. "Почти не пожил с бабой, а без угла остался!" Пожил в общаге. Вдруг Настя, та, моя давняя женщина, спросила с улыбкой:
"Артур Петрович,нельзя ли из деревни козьего молока привезти?"
Я к ней с вещами пришёл. Её дочка умудрилась ребёнка без мужа родить и теперь ныла про "утраченную свободу." Ей хотелось уехать на юг, устроиться горничной в санаторий. Настя кулаком стучала об стол, а я сказал:
"Пацану два года исполнилось. Что мы - в детсад его не поводим? Пусть едет, с правом возвращения. Только объясни ей по женски, как детей просто так не рожать.!"
В результате, получилась умора! Вышла Ольга замуж за парня из Магадана. Вот тебе и море с пальмами! А Колёк с нами остался. Хороший такой, шебутной. Мои его за внука считают - смешная грусть. Время летит. Уж шестой год пацану. С Настей без штампа живём. Я так и прописан в общаге. Уважение, дружба, поддержка - это про нас.
Как Галя с Алёшей - не знаю. Обиды на них не держу. Гляжу иногда на Колюню и думаю: "А вдруг мне ещё раз сквер выпадет? Как поступить?"
от автора. В 1995-м году Артура Петровича не стало. Он проходил через арку, когда на него напали. Кто, что - неизвестно, но сильно избит. Во рту мужчины обнаружили колечко - недорогое, с простеньким камушком. Он купил его для своей женщины - Анастасии и, похоже, нашёл, единственную возможность, не отдавать грабителям. Бархатная коробочка валялась рядом с погибшим. Имя главного героя истории сохранено.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина