Мы считали Люсю блаженной: ее добротой пользовались все кому не лень. Но жизнь показала, что не так уж она была и не права.
Моя старшая сестра – человек редкостной доброты. Но совершенно бесхарактерная. Чем и пользовались всегда окружающие, часто навешивая на нее свои проблемы. Я не раз пыталась раскрыть ей глаза на непорядочное поведение многих ее знакомых. Все было тщетно – Люся лишь улыбалась и говорила, что не может оттолкнуть человека, если тот пришел за помощью.
Она уехала из родительского дома сразу же после школы. Пыталась поступить в питерский вуз, но недобрала баллов. Устроилась работать на ткацкую фабрику и поселилась в общежитии. Там и познакомилась с одним из залетных морячков, которые в перерывах между рейсами искали женского тепла. Слава был покорен ее добротой и кротостью, поэтому очень скоро сделал предложение.
Но ведь молодой семье нужно было где-то жить, и Люся не раздумывая пошла в дворники, ради служебного жилья. А когда родился сын, семья заняла две комнаты в коммунальной квартире. В третьей обосновалась тоже супружеская пара – Евгений и Лена.
Это были очень беспокойные соседи: напившись, Женька распускал руки, и Люся не раз «отбивала» Лену, прятала ее у себя. И вообще постоянно помогала: размещала в одной из своих комнатах родителей, которые приезжали в гости, подкармливала пирогами, поскольку у тех постоянно не было денег. Слава, возвращаясь из рейса, нередко ворчал, что дом превратился в проходной двор.
Да и действительно, безотказностью моей сестры пользовались многие. Оставались ночевать засидевшиеся гости, соседка сверху – татарка Наиля – неделями скрывалась у Люси вместе со своим выводком из троих детей (ее грозный муж не мог совладать со своей ревностью и грозился убить).
Когда я, еще студентка, приезжала к сестре, никак не могла смириться с беспардонностью ее друзей и знакомых. К примеру, к ней могла заявиться разбитная особа Лариска с грудным младенцем на руках и, оставив ребенка на Люсино попечение, просто исчезнуть дня на три-четыре. Знала ведь, мерзавка, в какие надежные руки его можно отдать… А сама в это время с мужиками крутила!
А потом приходила, как ни в чем не бывало, и с горящими глазами рассказывала моей сестре о своей «неземной» любви. Еще меня раздражало, что все постоянно занимали у сестры деньги, порой и без отдачи. А некоторые торчали в ее доме, особенно в выходные, с утра до вечера. Ну и, соответственно, ели и пили, а сами даже сладкое к чаю не догадывались принести.
А потом случилось несчастье: Люсин муж внезапно скончался. Ее сыну Костику было лет десять, и потерю отца он переживал тяжело, поэтому сестра всеми силами старалась сгладить мальчику боль утраты. Но, видимо, переборщила, потому что Костя стал привыкать к тому, что все крутится вокруг него. И вот в это самое время соседи, Лена и Женя, вдруг резко переменили к ней свое отношение.
Их, видимо, снедала зависть: как же, Люся с сыном занимают две комнаты, а они втроем (к тому моменту у них родилась дочка) – только одну! Мгновенно было забыто все доброе, что видели они от моей сестры, началась буквально ее травля. Сестра потом рассказала, что долго терпела от них всякие гадости: бросали на пол в ванной ее полотенце и топтались на нем, высыпали в суп содержимое солонки…
Когда я в очередной раз приехала навестить сестру, сразу почувствовала, что дело неладно. Женя с Леной глядели хмуро, едва поздоровались. А потом устроили безобразную сцену на общей кухне.
– Я тут в зоопарке недавно была, – ехидным голосом начала Елена, – остановилась у клетки с обезьянами и думаю: кого же они мне напоминают? Ах да, конечно же, наших соседей!
А Женька противно захихикал и пнул ногой табурет, на котором сидел Костик, тот еле удержался от падения:
– Расселись тут, людям пройти негде!
Люся молча увела сына в комнату, а я просто озверела от такой наглости:
– Да вы, уроды, не стоите и мизинца моей сестры! Думаете, раз у нее теперь нет мужа, можно глумиться? Черной неблагодарностью заплатили за все ее добро?!
– Заткнись, это не твое дело! – заорали они, но меня было уже не остановить:
– Если хотя бы раз Люся скажет мне, что вы ее обижаете, привезу своих друзей, и – попомните мое слово – они сделают вас инвалидами!
Видимо, я была настолько убедительна, что соседи притихли. Сестру я застала в слезах, руки ее дрожали.
К счастью, вскоре все переменилось. Времена были уже другие, Женька бросил пить, заработал денег на фарцовке, обзавелся связями и перебрался с семьей на постоянное жительство в Америку. А новой Люсиной соседкой стала вполне милая женщина.
Костик, между тем, подрос, потребности его увеличились. Люся предложила ему подработать и сама взяла для уборки еще один участок. Но чаще всего дело кончалось тем, что убирала она сама, а Костик в это время или гулял, или спал дома. Привык, что мать все на себе тащит. Я и в этом случае пробовала было возмутиться, но сестра лишь посетовала, что парень без отца и так настрадался. Мне оставалось только рукой махнуть.
А потом Костя привел в дом девушку. И сказал матери, что они собираются пожениться. Но работать Марина пока не будет, потому что на втором месяце беременности. Сестра призналась, что тогда ей впервые стало обидно: все женщины работают до декретного отпуска, почему же она должна содержать эту Марину? К тому же доходы Кости были нестабильными – от заказа до заказа.
Но Люся и тут промолчала. И продолжала вкалывать, пока молодые отсыпались. Вскоре родился малыш, и молодым разрешили занять освободившуюся комнату соседки. Все заботы о ребенке Люся, понятное дело, взяла на себя – и садик, и поликлинику, и прогулки, и кормление... Летом вывозила его в деревню, где остался дом от родителей. А сын с невесткой уезжали отдыхать на море.
Я все думала: насколько хватит ее сил, есть ли тот предел, за который зайти будет уже невозможно?
И она, видимо, надорвалась – слегла с тяжелой болезнью. Конечно же, мы, родные, не остались в стороне. Я взяла отпуск и приехала к Люсе. И тут мне пришлось пересмотреть свое мнение о многих из ее окружения. Выяснилось, что для сестры все друзья и знакомые, даже малознакомые, которые узнали, что нужна помощь «дворничихе Люсе», собрали большую сумму денег.
Татарка Наиля привезла сбор каких-то целебных трав со своей родины, постоянно приносила мед и фрукты. Непутевая Лариска подключила к делу своего очередного любовника – как выяснилось, очень хорошего врача, как раз по нашей теме. Невестка Марина взяла на себя весь быт. А Костик сказал мне, что поначалу страшно испугался (еще бы, небось, думал, мать вечная!), а потом развил бурную деятельность: и медсестру нанял, и на процедуры маму стал возить, и горы медицинской литературы пересмотрел.
В общем, объединились единым фронтом и вытащили ее. Во время совместных чаепитий все говорили, что в этот дом долгие годы приходили отогреваться – теплом и любовью нашей Люси.
Как раз подоспел праздник 8 марта. Сколько было цветов, подарков, поздравлений и пожеланий! Я давно ничего подобного не видела. В довершение ко всему позвонил из Америки Женька. Костик включил громкую связь, и мы услышали: «Соседка, я много чего успел повидать в этой жизни. Так вот, хочу сказать: теперь для меня человечество делится на две части – ты, Люська, и все остальные люди. Другой такой я больше не встречал».
Он еще долго что-то говорил, а я не смогла сдержать слез. Так, значит, все было не напрасно? Сумела все-таки наша блаженная достучаться до самых, казалось бы, толстокожих, раз все они, когда пришла беда, откликнулись любовью?