Удары тяжёлого железного лома о мерзлую землю разносились эхом по округе в прозрачном, густом от мороза воздухе. Василий Иванович или, как его за глаза называли участковые помоложе - Селиваныч, бросил под ноги окурок и со злостью втоптал его в снег - Копают, гады! Покровка, как каждое уважающее себя село, испокон веков имела своё кладбище. После включения села в городскую черту оно было официально закрыто, что не мешало жителям продолжать втихаря хоронить усопших. Не одно поколение участковых сквозь пальцы смотрело на разрастающийся с каждым годом погост. Но только не Селиваныч! Не зря же он носил звание майора милиции и занимал должность с причудливым названием начальник ОРУИМ. Злые языки называли Селиваныча начальником ХЕРУВИМ (для тех кто не в теме - нелепая аббревиатура обозначала отдел организации работы участковых инспекторов милиции).
За мной, молодежь! - Селиваныч подобрал полы шинели и решительно полез по колено в сугроб между покосившимися крестами и ржавыми кладбищенскими оградками. Удары лома стали ближе, послышался смех и незлобивый мат. У наполовину выкопанной могилы на корточках курили двое неизвестных. Зато третий, упорно бивший ломом мерзлую землю, в представлениях не нуждался. То был Гнус, состоящий на профилактическом учете как злостный пьяница. Здорово, люди! - поприветствовал копачей Селиваныч, отряхивая снег с шинели. И вам не хворать! - выдержав длинную паузу по Станиславскому, откликнклся Гнус. Закурил прямо там, по пояс в могиле, и с ехидцей поинтересовался - Что ж вы начальники, по сугробам? Тропку поди не углядели? Селиваныч покосился на аккуратно расчищенную дорожку, петляющую между могил. Фамильярность Гнуса ему явно не понравилась. Вижу, за самогон копать подрядились? - спросил он, пнув стоявшую в снегу початую трехлитровую банку. Гнус поплевал на свои ярко красные от мороза ладони и со значимостью ответил: Для бабки Тамары и задарма бы взялись! И с остервенением продолжил бить ломом мерзлую землю.
Кто ж не знал эту бабушку, которую все почему-то звали Тамара-Туши-Свет? Рано по утру она провожала свою корову на луг за деревню, а когда солнце садилось, вела её на вечернюю дойку. Бабушка Тамара часто угощала соседских детишек парным молоком...
...Оформляй сбыт самогона, к вечеру доложишь! - не на шутку завёлся Селиваныч. Промямлил было ему, что вот, дать бы людям время схоронить да помянуть, но лишь нарвался на грубость - Материал мне на стол! А нет - снимай погоны! Громко хлопнула дверь служебного УАЗика.
Оставалось сесть на лавку у соседней могилы, с которой Гнус заботливо сгреб своей пятерней снег. Под удары лома и скрежет лопаты составил протоколы и объяснения. Никто из нас не проронил ни слова. Окончив работу, Гнус и его сподручные не читая подписали бумаги. Самогон полагалось уничтожить, изъяв поллитра для экспертизы, да вот рука не поднялась. Гнус понимающе кивнул - К ним сейчас? Да куда деваться, предстояло идти к родным бабушки Тамары.
...В окне мелькнуло распухшее от слез лицо её дочери, тётки Тани. Скрипнула калитка - Зайди сынок, попрощайся. Бабушка Тамара, при жизни сухонькая и сгорбленная, лежала в гробу прямая и какая-то торжественная. В неверном свете лампады ее лицо казалось безмятежным и радостным. Чувствуя себя последней гнидой, рассказал тёть Тане всё как есть. Подписав наспех составленные бумаги по факту сбыта самогона, она обречённо вздохнула - Что ж, раз так надо... Судить-то будут? Да, будут. Еще с советских времён вплоть до середины 90-х действовала уголовная ответственность за сбыт крепких алкогольных напитков домашней выработки, самогона то есть. Условный срок, а в случае повторности в период отсрочки приговора было немудрено и в места лишения свободы угодить.
Нет, любой ценой нельзя было допустить, чтобы тёть Таню ждала такая незавидная участь и мытарства у дознавателя и судьи лишь за то, что хотела по-людски схоронить своего самого дорогого человека!
...Вечером, терпеливо выслушав сбивчивые доводы и полистав материалы, Селиваныч задумчиво закурил - А самогон-то оставил ребятам? Получив утвердительный ответ, вдруг рассмеялся и неторопливо разорвал на части серые листки протоколов, покрытые убористым почерком. Лицо его, обычно серое и жёсткое, на мгновение разгладилось, стало необычно светлым. Таким, как оно бывало у бабушки Тамары, когда та угощала детишек свежим молоком. А ты молодец, настырный! Свободен! - то уже был не бездушный майор Селиваныч, а настоящий человек, каких ещё поискать!
Дай нам Бог повстречать в жизни побольше хороших людей! Таких, как бабушка Тамара, теть Таня, Селиваныч и... конечно же злостный пьяница Гнус, похожий чём-то на великого актёра Георгия Вицина. Спасибо всем, кто дочитал очередную байку из милицейской жизни автора. Всех благ!