Конвейерная религия
Abashed the devil stood and felt how awful goodness is...
J. Milton, Paradise Lost
Аббат Муре галлюцинирует, наполняя замкнутый бездушный мир своего прихода мистериями о потерянном рае. Приход Арто – деревня, отгороженная холмами от остальной Франции со всех сторон, – подобна черепной коробке вырождающегося Маккара, сцене для игры скудных мыслей, вступивших в кровосмешение по обычаю местных жителей.
Аббату должно явиться видение и дать ответ на вопрос о первородном грехе и назначении религии. Поэтому он отправляется в райские кущи Параду и срывает плоды древа познания, чтобы быть изгнанным и вернуться в Арто преобразившимся и сопричастным всеобщей греховности. После этого служитель креста встраивается в (вос)производственный процесс общества. Его благословение сопутствует движению конвейерной ленты, механизации деторождения и захоронения. Жизнедеятельность его паствы («un troupeau», «sans cesse multipliée», «s’étalant davantage sur le sol, à chaque portée des femelles») гомотетична жизнедеятельности скотного двора Дезире, подчиняющегося закону сохранения энергии и принципам экономии. В соответствии с последними все процессы протекают с соблюдением необходимой меры насилия и физического страдания: рождение и зачатие в муках, тяжелый труд, болезни и грубые нравы. «Все мужчины похожи здесь на разбойников, а у женщин – умирающие глаза, как будто их убивают». Убийство уравновешивает показатели потребления и производства. «C’était nécessaire, - говорит Дезире. - ça faisait de la place aux petits qui poussaient».
Однако логика экономического порядка стирает качественные различия там, где в соответствии с количественными расчетами возникает равенство: смерть и похороны Альбины уравниваются рождением теленка, будто речь идет о соотношении массы тел. Это указывает на то, что качественные потери неощутимы для (вос)производственного процесса, являются эффектами фантазматического порядка, нивелируемыми мерой смерти, которая обеспечивается религией, или трудовой дисциплиной существования: эту уравновешивающую постоянную хочет отыскать аббат Муре: «Ah! La mort, la mort de tout…». Бог конвейерной ленты – это эксплуататор, внедряющий данную дисциплину среди рабочих, которые объективируется и становятся «la chose de Dieu», выхолощенными проводниками капиталистической благодати. Таким образом, религия определяет константы, поддерживающие математическую модель экономии воспроизведения и утилизации человеческого материала: «Revertitur in terram suamunde erat et spiritus redit ad Deum qui dedit ilium».
La faute de l’abbé Mouret печатается издательством Шарпантье в 1875 г. Собирая материал для романа, книжными изысканиями и посещением богослужений Э. Золя даже начал внушать батиньольскому священнику ложные надежды на спасение его заблудшей души. Большое внимание автор уделил самому саду Параду: можно сказать, это отдельный персонаж романа, которому посвящена практически вся вторая часть. Используя слова вместо красок, он создал превосходные живописные полотна, которые отразили его близость духу импрессионистов.
Примечательна реакция Г. Мопассана, выраженная в письме Э. Золя, которую нельзя не привести целиком: «Что касается лично меня, то от начала до конца книги я испытывал странное ощущение: я не только видел, но как бы вдыхал то, что вы описываете, ибо от каждой страницы исходит крепкий, дурманящий аромат. Вы заставляете нас ощущать землю, деревья, брожение и произрастание; вы вводите нас в мир такого изобилия, такого плодородия, что это ударяет в голову... Я совершенно охмелел от вашей книги».
В сущности антиклерикальная, книга вызвала нужный эффект среди католиков. Один из рецензетов «Revue de France» писал, что этот «проступок мсье Золя» является его очередным смертным грехом.
Читать далее:
Предшествующие произведения:
Подпишись на канал и получай сверхплотный концентрат интересных фактов о литературе, философии, науке в ленте: