Для меня является неоспоримым тот факт, что абсолютно всё психологическое страдание вызвано исключительно верой в возникающие мысли. Вся эта невыносимая душевная боль — продукт одной лишь непоколебимой уверенности в картине, которую рисуют мысли. Но, право, нет даже никакой души, которая может болеть — только мысли о ней.
Ближе всего к этой, в общем-то, очевидной идее, подошла когнитивно-поведенческая терапия, которая подтверждает основополагающий факт влияния мыслей человека на его психологическое состояние и ставит перед собой задачу, цитирую, "...изменение неадаптивных эмоциональных реакций при помощи изменения мыслей, изменения поведения пациента либо изменения того и другого".
И ключевое слово здесь: "изменение". В нём вся проблема. Это всё ещё заигрывание с дуальностью: попытка поменять плохое на хорошее, где сама эта попытка является признанием реальности плохого, с которым необходимо бороться. Уроборос. Змей, кусающий сам себя за хвост.
Таким образом, КПТ работает не с причиной страдания, а с её следствием. Причиной является не "плохая" мысль, которую, условно, необходимо поменять на "хорошую", а тот факт, что это разделение на плохое и хорошее вообще существует! Проблема в самом мышлении, в его оценочности, в его двойственной, разделяющей природе.
Поэтому, я убеждён , единственным выходом из страдания является выход за пределы мышления, когда отпускается вера вообще во все мысли, а не только в негативную, иррациональную их часть. Но это — самый большой вызов для человека. Ведь существует уверенность, что жевать мыслительную жвачку — это и значит жить! Недаром Декарт говорил: "Мыслю — следовательно существую". Вся нынешняя западная философия вышла из этой фразы, построив свой фундамент на одном очень зыбком заблуждении. Очевидно, у Декарта не было своего автомобиля или, на худой конец, своей лошади, иначе бы он смог на своём опыте испытать внезапно возникающее за рулём состояние безмыслия, когда тебя нет, а есть только движение по дороге...
Страх. Как всегда только страх мешает отпустить привязанность к мышлению. Ум — это синоним действия. Он существует только в движении мысли. Именно поэтому настоящая медитация на первых порах столь невыносима. Это буквально маленькая смерть для ума. А стало быть, и для человека, который считает себя единственно своими мыслями.
Я и сам, видя всю патологичность своего мышления, тем не менее, держусь за него мёртвой хваткой. В него просто невозможно не влипать. Кажется, что вот, вот сейчас, найдётся, наконец, решение моих проблем — надо просто ещё немного подумать над ним!
Думать негативные мысли — это, в конце концов, просто наслаждение. Ну кто откажет себе в удовольствии снова расковырять старую рану, дабы подкрепить свое самоотождествление с ролью жертвы обстоятельств?
Мне не составляет труда замечать, как я снова и снова залипаю в мысли — это похоже на то, как утопающего каждые несколько секунд вода выталкивает к поверхности, чтобы потом снова его поглотить. Я вижу, как погружаюсь в мысли, но ничего не могу с этим сделать. Ведь мышление даёт такой контроль над ситуацией... И, наоборот, безмыслие — это состояние полной неопределенности. Это очень страшно.
Но, кажется, как и в случае с едой, я уже натерпелся. Руки мои, в безуспешных попытках контролировать абсолютный хаос жизни, окончательно опустились, и я готов сдаться. Сдаться тому, что есть, перестав крутить этот проектор с образами в своём уме. Я действительно обдумал уже всё, что только можно, и это ни черта не помогло. Судя по всему, пора попробовать нечто новое.
Последний раз — в тысячный раз — я сейчас подумаю о том, как несправедлива ко мне жизнь, и о том, что я — самое распоследнее чмо, незаслуживающее жизни, и, хотя бы на время, отложу эти мысли в сторону. Понятно, что они и дальше буду возникать по своей прихоти, но только от моего желания зависит, буду ли я в них верить, безостановочно их прокручивая и, тем самым, усиливая.
Желание — ключевой фактор. И вот этого желания поддерживать собственное страдание у меня всё меньше и меньше.
Пусть вопрос "кто я до первой мысли о себе?" будет путеводной звездой мне в этом нелёгком деле — поиске того, что я есть. Ведь действительно, чтобы во мне появились мысли, сперва должен был быть я. Так почему же я верю каким-то иноземным пришельцам? Что они могут обо мне рассказать? Ко мне приходят гости и уверяют, что я несчастный. Может, пора просто выставить их на порог?
