— Ты точно в этом уверена, — строго спросила лекарку Кесем, — не ошибаешься?
— Как можно, моя госпожа, — пролепетала Фахрие-хатун.
— Смотри, если ошиблась, — строго произнесла султанша, — всю оставшуюся жизнь будешь в вакфе покойной Хюррем-султан за спасибо работать. Ежели все, как ты сказала, правда: озолочу!
Лекарка низко поклонилась, затем принялась ловить ее руку, желая поцеловать. А когда Кесем раздраженно ее оттолкнула, вдруг произнесла совершенно спокойным голосом:
— Моя госпожа, беременность — это такая вещь, которую долго скрывать невозможно! Она либо есть, либо ее нет.
Кесем пришлось с этим утверждением согласиться. Вскоре и верно оказалось так, как говорила Фахрие. Русская девочка Турхан явно ожидала ребенка, о чем свидетельствовали ее странные желания в еде, тошнота по утра, обмороки и слабость. Султанша приказала окружить наложницу вниманием и заботой, выделила ей самые хорошие покои. Запретила много ходить, берегла сильнее, чем себя, когда носила под сердцем первенца. Если будущая мамочка вдруг ненароком кашляла или чихала, тут же звала лекарку и заставляла внимательно осмотреть. Турхан слабо сопротивлялась, хотя было заметно: подобное внимание со стороны валиде ей очень приятно.
В свою очередь, она и сама понимала, какая на ней лежит ответственность. Вот и старалась исполнить все предписания, горделиво задирая носик, появляясь в общей комнате. Понять хатун было можно. Ей первой выпала такая честь — продлить род Османов по мужской линии, которая того и гляди могла прерваться.
Сейчас больше всего на свете Кесем хотела только одного: чтобы эта голубоглазая девочка, заметно располневшая в последние дни, родила мальчика. Она постоянно обращалась с этой просьбой к Аллаху, заставляла весь гарем молиться о рождении здорового младенца, приказывала приводить во дворец ведуний, которые должны были сказать, кого под сердцем носит Турхан. Это стало навязчивой идеей, но она ничего не могла с собой сделать, ибо понимала: от этого многое зависит.
И вот, утром, 2 января сообщили: началось!
Кесем бросила все дела и кинулась к роженице. Стояла у ее изголовья, держала за руку и шептала про себя:
— Пусть это будет мальчик! Пусть это будет мальчик!
Когда ребенок огласил своим криком мир, едва не потеряла сознание, только представив себе, что это девочка. Сердце замерло и на миг перестало биться. Успокоилась лишь, когда услышала:
— Шехзаде родился!
Господи, да она так сама не была рада, когда родила своего первенца. Теперь можно было немного выдохнуть, но расслабляться еще рано. Все могло произойти. С учетом детской смертности нужны еще дети. Опять же, неизвестно, как султан отнесется к рождению первенца. С учетом его переменчивого характера, от него все можно было ожидать. Он и прежде не очень-то радовался перспективам иметь рядом с собой свое продолжение, считал, что ему это только во вред пойдет. Но тут все было ясно. Добрые люди, естественно в переносном смысле этого слова, напели ему в уши, что иметь шехзаде не так уж хорошо.
Подрастет, в любой момент свергнуть захочет и постоянно приводили примеры. Так что Кесем и Турхан много и долго приходилось объяснять будущем отцу, чтобы он никого не слушал и радовался рождению наследника. Ибо, если появится мальчик, значит, больше беспокоиться о будущем империи не стоит. Он соглашался, но пообщавшись с кем-нибудь из своих фаворитов, вновь начинал злиться.
Поэтому Кесем решила сама сообщить сыну о том, что стал отцом. Тем более, что теперь, когда все закончилось, можно было покинуть роженицу, кстати, она чувствовала себя хорошо, и отправиться к султану. Ей было очень любопытно увидеть его реакцию. Все-таки первенец родился! Мурад, к примеру, был искренне рад. А вот что скажет Ибрагим?
Вполне ожидаемо в его покоях находился ходжа, который вкрадчивым голосом что-то опять выпрашивал. Глупый мальчишка согласно кивал головой и радостно хлопал в ладоши. Как потом оказалось, Джинджи-ходжа опередил ее и даже успел получить награду за хорошую весть. Кесем не стала сердиться. Положительным было то, что Ибрагим повел себя абсолютно нормально и что также важно, увидев мать, тут же объявил, что желает назвать сына Мехмедом, как звали его любимого брата.
Кесем с надеждой посмотрела в его лица. А вдруг он и верно излечился? Но увидев, как странно вращает глазами, быстро поняла: радовать нечему… Успокаивало только одно: больше не надо было бояться за будущее династии. Ибрагим принялся усиленно восполнять этот пробел. Еще две наложницы носили под сердцем детей и, если это будут мальчики, она навсегда перестанет беспокоиться о будущем династии.
— Госпожа, — вдруг услышала она вкрадчивое за своей спиной, — а как же мой бакшиш? Вы обещали меня озолотить, если родится наследник!
— Аллах, — взмолилась она мысленно, — дай мне терпения и сил уничтожить этого проходимца!
Но вслух произнесла:
— Да, конечно! Ваши труды будут оплачены. Я обязательно распоряжусь, только предварительно надо будет подсчитать, сколько вы уже получили. Если окажется, что вам все оплатили, не рассчитывайте на большую сумму!
— О, свет моих очей! Ангел моей души! — зачастил ходжа, — разве золота много бывает?
Кесем вновь с трудом сдержалась, лишь улыбнулась и произнесла:
— Османы всегда держат свое слово! Да и мой сын уже с лихвой оплатил ваши труды.
Ходжа замер в растерянности, видимо, так и не понял, ждать ему бакшиш или же придется довольствоваться шербетом, который сейчас рекой лился в гареме...
Публикация по теме: Одинокая волчица, книга 2, часть7
Продолжение по ссылке