.
«Главным произведением искусства без рынка являются отношения между людьми, сама группа художников» (С. 13).
Это похоже на то, что думаю и я. При коммунизме, мол, материальная часть жизни – из-за искусственного интеллекта и роботов – превратится в такую же беспроблемность, как теперь – дышать воздухом. И люди станут жить в неприкладном искусстве, как наиболее тонком и необходимом, чтоб оставаться людьми, - искусстве, рождающемся в подсознательном идеале автора и предназначенном испытывать сокровенное мироотношение. Но я не выбрасываю из этой жизни миллиарды восприемников, как Екатерина Дёготь. Пусть они не смогут творить, но они смогут сотворить – адекватно приобщаться к содержанию подсознательного идеала автора, к нюансу духа времени.
Так думая, я занимаюсь просветительством – готовлю людей к жизни при коммунизме. Ничего не получается. Но это другое дело. А моё – не пасовать перед фактическим опусканием интересов людей капитализма на уровень ниже пояса, для чего неприкладное искусство просто не нужно Потребителям. На что и среагировала Екатерина Дёготь страстно, но не совсем правильно.
*
Злит её неустранимое в СССР мещанство. Но, из-за незнания следствия из закона Выготского, что глаза видят не то, что хотел «сказать» подсознательный идеал автора, она и сам бунт (Олеши в «Зависти» 1927-го года) против официального идейного залёта в духовность понимает превратно. Смотрите. Глаза видят в полированных поверхностях вилок, ложек, оправы пенсне крохотные отражения больших предметов в комнате, в том числе и надписи на этих отражениях предметов. А надпись (см. предыдущие заметки) – это то, что обеспечивает неоднозначность для ультраразочаровавшегося концептуалиста, подсознательный идеал которого метафизическое иномирие. «Ах! Надписи! – Думает Екатерина Дёготь. – Значит, это «готовые концептуальные проекты, которые, однако, сознательно осуществятся лишь в начале 1970-х годов» (С. 14). И совсем ей невдомёк, что Олеша так пристально вещи своими словами описывал потому, что бунтовал против официального идейного залёта в духовность. Ему гармонию подавай высокого и низкого, а не – акцент на высокое. Для чего он сталкивал очень живо всё воспринимающего мещанина с того жизненным крахом, чтоб катарсисом была упомянутая гармония.
Екатерина Дёготь верно чувствует, что официоз был идеей «лживой» (С. 14). Но! Как она неверно объясняет бунтарское введение концептуализмом слов в нелитературные произведения:
«Слово является еще более точным, чем тело, ответом на запрос об объекте, который не являлся бы предметом потребления. Слово никому не принадлежит. Настойчиво-абсурдный вопрос Кабакова «Чья это муха?» отсылает к произведению искусства, которое понимается в концептуализме как «летающее», «переносное», не привязанное к одному месту» (С. 14).
Тогда как на самом деле ницшевская неизвестность как выражение подсознательного идеала бегства из Этого мира в метафизическое иномирие есть уже оговорённое ранее противоречие, с какой плоскостью имеем дело: с той, непрозрачной, на которой произведена надпись (1), или той, прозрачной, содержащей крылышки мухи, и сквозь которую видно дальше от нас отстоящее тело мухи (2).
*
«Гипостазированная [опредмечивание абстрактных сущностей, в приписывании им реального, предметного существования] мысль, превращенное в предмет слово – главная форма произведения в московском концептуализме <…> (проект Макаревича и Елагиной Закрытая рыбная выставка) <…> и инсталляция Белая кошка» (С. 14).
Да нет! Главное – создание неизвестности, с чем имеем дело.
Ну, в расчёте, конечно, что для восприемника неизвестность так же душевно непереносима, как и ультраразочаровавшемуся художнику, отчаивающемуся, что не к коммунизму ведёт то, что называют социализмом.
Причём, если я не ошибаюсь, Екатерина Дёготь спутала: гипостазирование в абы что это насмешка над концептуализмом как ницшеанством. То есть это – постмодернизм (отказ любому умонастроению – даже и ницшеански концептуалистскому – в праве иметь ранг идеала).
Это пародия на концептуализм, понимаемый (неверно) как «превращенное в предмет слово».
Всё-таки у Кабакова превращение наружной плоскости холста (понимая холст чем-то толстым) в плоскость непрозрачную (в отличие от как бы прозрачной её функции в просто живописи) – это, можно сказать, близкое превращение: плоскости в плоскость же. А вот наполнение Волги-изображения реальной водой через реальную капельницу – это издевательство над неверно понимаемым концептуализмом.
Причём, замаскированное.
Как?
Вот так.
««Закрытая рыбная выставка» — первый совместный проект Игоря Макаревича и Елены Елагиной, работающих в тандеме до сих пор. Название позаимствовано у выставки 1935 года, когда четыре советских художника создали работы на тему рыбной промышленности после творческой поездки на теплоходе во время путины. Каталог этой выставки, которая прошла в Астрахани в Доме партактива, Игорь Макаревич нашел в попавшем к нему архиве. Иллюстрации были плохого качества, и это не позволяло рассмотреть экспозицию, но подписей к произведениям, сочетавших специальную терминологию с идеологическими клише, было достаточно, чтобы у художников сложился проект. Свою работу Макаревич и Елагина сравнивают с археологией, не только извлекающей на свет давно утраченные артефакты, но и позволяющей их воссоздать. Художники делают названия картин и этюдов говорящими, переводя их в скульптуры, объекты и ассамбляжи. Так, «Портрет рулевого» обретает форму скульптурного бюста, снабженного велосипедным рулем, а «На пристани в Куйбышеве» — пейзажа в золоченой раме, украшенного приспособлением для установки капельниц» (https://arzamas.academy/materials/2023).
Екатерина Дёготь поверила этой болтовне и причислила произведение к концептуализму.
Вот это – тоже.
Сермяжно – изображение кошки втягивается в горло мясорубки, привинченной к тумбочке, но рычаг, которым шнек мясорубки надо вращать, смонтирован так, что рукоятка этого рычага оказывается над столешницей тумбочки, и вращать его нельзя.
Благо, я не первый заметил, что это – насмешка:
««Белая кошка» — это пародия на произведения концептуального искусства с текстовыми комментариями» (https://ar.culture.ru/ru/subject/belaya-koshka).
Ну а кто у нас насмешничает надо всем? – Постмодернизм.
8 ноября 2023 г.