Она третий день прогуливает институт. Боится смотреть в глаза бывшей подруге. Еще больше боится увидеть их вместе.
Мама теперь все время дома и ей приходится притворяться. Уходить с утра и слоняться до обеда по улице с плеером и затертой до дыр кассетой.
Вчера она помирилась с Лысым. Он подкараулил ее как обычно возле арки.
-Ты куда?
-Никуда. Просто, - она вынимает наушник из уха. Ей немного стыдно перед ним за свое поведение в последнюю встречу. Но Лысый делает вид, что ничего особенного не произошло. И не задает лишних вопросов. С ним легко.
-Хочешь, пошли со мной на заброшку, там пацаны собираются.
-Тебе не надо на работу?
-Я ночью на станции подрядился разгружать кое что, а постоянной работы так и не нашел. Кому я после армейки нужен? Если только в братву. Твоему другу помощник не нужен?
Она фыркает. Нет у нее больше друга. Никого нет. Вкладывает замерзшую ладонь в его протянутую руку. Он сжимает ее пальцы:
-Какие холодные! - дует и растирает.
В голове яркой вспышкой картинка из прошлого. Такого близкого и далекого одновременно. Вечер их знакомства. Она садится в машину, он тоже греет ей руки, потом целует.
Мурашки по спине от этих воспоминаний. На глазах выступают непрошенные слезы.
-Эй, ты чего? Мила? Ты плачешь?
-Нет, просто ветер сильный. Идем.
-Вы расстались, да? Поэтому ты такая?
Она молчит. Не может произнести это вслух. Он не настаивает. От его руки идет тепло. Он помогает ей пройти по деревянному настилу, придерживает, оберегает.
Дом начали строить с размахом из красного кирпича, но что-то пошло не так. Поговаривают, что хозяина убили на разборке, а вдова уехала за границу. Одинокий кирпичный остов зияет пустыми глазницами, выходящими на берег реки. Местные пацаны сразу же облюбовали заброшенное строение. Затянули окна подручными средствами: пленкой и старыми покрывалами, кто-то даже притащил обрывок ковровой дорожки. Почти уютно. Вход только для своих, чужакам тут не рады и разбираются по мужски.
Она робко идет по темному коридору на свет. В большом зале прямо на бетонном полу горит костер. Возле него греются ребята. Вокруг валяется мусор, окурки, пустые бутылки.
По возрасту все разные. Есть такие как она и Лысый, есть совсем мелкие, лет по пятнадцать. Они скромно ютятся чуть в сторонке. Везде своя иерархия.
Все приветствуют ее спутника, хлопают по рукам и спине. Косятся на нее. Лысый обнимает ее за плечи и проталкивает к огню.
-Она со мной.
Парни уважительно расступаются, подвигают старый деревянный ящик, чтоб она могла сесть. Лысый у них в авторитете.
Протягивает руки к огню, чувствуя, как парень мнется за ее спиной. Двигается на край ящика:
-Садись ко мне, не стесняйся.
Он не ждет повторного приглашения, устраивается по соседству, очень близко, колено к колену. Ящик небольшой, места впритык. Она смотрит на огонь и ей кажется, что они двое потерпевших кораблекрушение в огромном пустом сером мире.
Кто-то приносит пиво и чебуреки. От одного запаха спиртного ее начинает подташнивать. Она отрицательно качает головой - больше не пьет. Слишком дорого ей обошлась последняя гулянка.
Снова начинает гонять в голове мысли, если ли ее вина в том, что произошло. Случайность это или закономерность, или, может, шанс выбраться из этого всего пока не стало слишком поздно? Она ведь хотела? Или лукавила?
Чем плох Лысый? Его можно показать родителям. Мама будет жарить ему блины, как мечтала всегда. Его не надо прятать, скрывать. Он ее не предаст и не бросит. Кстати, интересно, как его зовут?
-Эй? Ты тут? - спутник тормошит ее, - мне идти надо. Мать ждёт.
Она молча кивает и поднимается из тёплого круга. На улице уже стемнело, скоро зима.
Они идут по неосвещенной улице. Фонари почти нигде не горят. Лампочки воруют быстрее, чем их меняют. Под ногами хлюпает грязь. Она берет его за руку, чтоб не поскользнуться. Он понимает это по своему. Останавливается, кладёт руки на плечи и робко тянется к губам. Сам не верит своему счастью. Она для него Божество. Это приятно и противно одновременно.
Она заталкивает огромным усилием воли в дальний угол воспоминания о других поцелуях. Решительных, требовательных, от которых мурашки по коже и ладошки потеют. Поцелуи, после которых ты больше себе не принадлежишь. Поцелуи, которых у неё больше не будет. Никогда. Так почему не этот милый мальчик? Зажмуривается покрепче и поднимает лицо навстречу.
Его губы мягкие, слишком мокрые, полный рот слюней. Он вообще целовался раньше? Она сжимает челюсти. Он понимает это по своему.
-Прости, я слишком тороплюсь, да?
Она молча кивает.
Прощаются быстро у подъезда. Холодный ветер пронизывает до костей. Первые снежинки падают на грязный асфальт. Скоро зима.
-Где ты была? Занятия давным давно закончились! - набрасывается на нее мама.
-Гуляла, - делает паузу, - с Лысым из первого подъезда.
-С Димой что ли? - умиляется мама, - хороший мальчик, так о маме своей заботится.
Точно, Дима. Забавно, она только что целовала его, даже имени не зная. Лысый и Лысый. При мысли о поцелуе вновь становится тошно. Словно она предала не только его, но и себя. Хотя он предал ее первый.
Она идет в ванную, снимая на ходу вещи. Хочется смыть с себя все, что произошло за день.
Подставляет лицо под струи воды. Мысли о нем толпятся, мешая друг другу.
Прочь!
-Тебе Катя звонила три раза, - доносится голос матери сквозь закрытую дверь, - в институте что ли не наговорились.
Она пытается игнорировать, но мозг тут же начинает работать в два раза активнее. Предлагать варианты.
Может хочет извиниться? Или узнать, почему ее нет на занятиях? Может скажет, что он просто отвез ее домой?
Выходит из ванны, закутав голову полотенцем. Перезвонить?
Подходит к телефону. Хочется и колется.
Громкий стук в дверь прерывает ее терзания.
За дверью подруга. Лицо белое как простыня, в глазах слезы. Молча тянет ее за руку на лестничную клетку. Она хочет злорадно спросить, неужели он бросил и ее тоже. Но что-то мешает. Что-то в Катином взгляде.
-Что? Говори!
-Ирка! - девушка всхлипывает, -Ирки больше нет.
-Где нет? - глупо уточняет она. Мозг отказывается воспринимать. Это какая-то несмешная шутка. Ирка ведь молодая, она не может умереть .Смерть для старых.
-Нигде нет, ты совсем что ли? Не понимаешь? Или прикидываешься? - Катя смотрит на нее как на умалишенную, - Коршуна машину взорвали на трассе. Она была там. С ним.
Она чувствует, как голова становится легкой, почти невесомой. Перед глазами медленно плывут стены и потолок. Опирается на соседский ящик с картошкой, чтоб не упасть на пол. Ирка. Коршун. Коршун его друг. О, Боже!
-Он... Макс... - слова не собираются в предложение, мозг парализован страхом.
Катя понимает по своему.
-Это он мне сказал.
-Он жив?
Катя просто кивает.
Страх сменяется отчаянием. Ира. Ирочка. Смешливая, нежная, заботливая. Такая добрая. Для каждого найдет ласковое слово. Кормит всех бездомных котов в округе. Как они теперь без нее? Самая хорошая из них всех. Почему? Зачем? Бессмысленно.. Получается, это она виновата. Если бы не ее день рождения..
-Похороны послезавтра. Ты придёшь?
Она не спит всю ночь. Плохо и очень страшно. Смерть до этого просто ходила по параллельной улице, а теперь она стоит на пороге. Просто зашла без стука и забрала.
Как поверить, что Ирки больше никогда не будет? Как научиться с этим жить? Как простить себя, что привела эту смерть за собой?
Мозг рвётся на части. Боль пульсирует в висках. Подушка мокрая от слез. Мама приносит ей какие-то капли. Сама чуть не плачет. Новость уже облетела район.
-Господи, как мы дожили до такого? - вздыхает мама, - бедная Галя.
Галина Петровна - мама Иры. Она не может даже представить, что там сейчас. Если они узнают, откуда взялся Коршун, они проклянут ее. Страх сжимает сердце холодной когтистой лапой. Ведь она не хотела. Думала, что других не коснётся.
Засыпает в слезах. Во сне родные кладут ее в одну могилу вместе с Ирой. Она кричит, что есть сил, пытается выкарабкаться. Просыпается оттого, что тёплая мамина ладонь тормошит за плечо.
Кошмар. Наяву.
Кладёт голову на колени как в детстве. Мама гладит ее по волосам:
-Я бы не пережила, если бы тебя потеряла…
