Девятилетний Жак — невероятно мечтательный мальчик. Простой путь домой для него превращается в полное открытий путешествие: героическая борьба с тысячами животных, падение в пропасть и запуск стрел, скрученных из киноафиш. Но из всех ли приключений ему удастся выбраться победителем?
Читайте рассказ «Мечтатель» Михаила Осоргина — о дороге длиной в жизнь, которую доводится пройти далеко не каждому.
В первом часу по улице нашего местечка кучками и одиночками проходят домой учёные; клеёнчатые сумки с книгами они несут не под мышкой, а всегда как-нибудь по-особенному: на плечах, за плечами, а то тянут за собой на ремешке, и книжки покорно следуют по мостовой. Учёные домой не спешат — на улице интереснее.
Медлительнее всех Жак, но не по характеру, а в силу необычайной сложности его переживаний. Он ходит один, остальные успевают его обогнать. Его путь четырьмя зелёными улочками до парижского шоссе, а там пятый или шестой дом с угла; на это ему едва хватает получаса, включая, конечно, необходимые остановки.
Жаку девять лет, он худ, остроглаз и мечтателен. На нём чёрное платье с перехватом в талии, подол которого прикрывает штанишки, так что мужское достоинство Жака узнаётся только по мальчишеской угловатости его движений. Он не говорит встречным «мосьедам», как учат в школе, — но не по невежливости, а по недосугу; впрочем, он никого и не замечает, всецело погружённый в думы, соображения и разговор с собой.
Вдруг, например, он останавливается и принимает сложнейшую позу: одна нога оттянута назад, туда же и рука с сумкой, а на ступне другой ноги он продолжает передвигаться вперёд — не поймёшь как, но не прыжками. Затем, положив сумку на голову и сложив на груди руки, он пятится спиной на цыпочках. Естественно, что собака за изгородью начинает неистово лаять, выражая Жаку неодобрение и даже негодование. Некоторое время он смотрит на собаку, а она на него. Тут Жак, как бы в изнеможении, мешком падает на дорогу, собака в ужасе отпрыгивает и замолкает. Затем он вскакивает и пускается бежать, и она снова неистовствует до хрипоты.
В дальнейшем пути Жак переживает случай героической борьбы с тремя тысячами собак, львов, слонов и крокодилов. Его осаждают со всех сторон, и приходится, ловко поворачиваясь, раздавать тумаки направо и налево. Сумкой он пользуется, как щитом. От обороны он переходит к наступлению: ногами отшвыривает крокодилов, мощными пальцами хватает за гривы львов — и всё перед ним обращается в бегство. Жак вскакивает в автомобиль, гудит и мчится в погоню, при этом, подпрыгивая, коленками почти касается подбородка. Вообще же он — известный борец, единственный и непобедимый. Никто об этом не подозревает, а сам он не подаёт вида: спокойно кладёт свои книжки на дороге, отходит, садится на корточки и ждёт. Враги тихо подкрадываются к книгам и тянут за ремешок. Жак одним прыжком вскакивает, хватает врагов и начинает крутить их в воздухе, потом отшвыривает и видит, как их фигуры разлетаются по воздуху мячиками. Тогда Жак подбирает книги и идёт спокойно, походкой делового человека.
Но героическое Жаку наскучивает. По изменившемуся выражению его лица видно, что он либо монахиня, либо кюре: идёт тихо-тихо, опустив глаза, и при каждом шаге ласково кивает. Затем, положив сумку и став на неё ногами, он произносит речь и тут увлекается, машет руками, даже угрожает кулаком. Будто бы позабыв, что он стоит на сумке, он, с закрытыми глазами, делает шаг вперёд — и летит в пропасть с необычайной высоты. Разбившись в дребезги, он стонет и дёргает ногой. Собираются толпы народа, выражают сочувствие, и Жак сначала бессильно ползёт, а потом вдруг довольно ловко становится на руки, но так он может пройти не более двух шагов. Затем ему приходится вернуться за оставшейся позади сумкой.
Велосипедист развозит и бросает в почтовые ящики у калиток объявления местного кинематографа. Жак выпрашивает и получает афишку. Он ещё недостаточно бойко читает, да и не для этого ему нужна афишка. Он складывает из неё стрелу, хотя бумага для этого слишком тонка и легковесна. Теперь, когда он хорошо вооружён, дальнейший путь не представляет особой сложности. Он намечает цель — и пускает стрелу. Стрела кувыркается и падает к ногам. Вторая попытка лучше — стрела летит ровно и огибает круг. Происходит состязание: Жак и некто другой, менее искусный. Бросая за него, Жак несколько хитрит и небрежничает; за себя он кидает стрелу гораздо ловчее. Разумеется, побеждает в состязании он. Получая первый приз, он шаркает ногой и кланяется. Неистовые аплодисменты оглушают его, он затыкает уши и морщится. При этом он делает любопытное наблюдение: если поочерёдно зажимать уши ладонями и открывать, то шум врывается катышками. К сожалению, в этот обеденный час на улочках совсем тихо. Жаку приходится сначала выждать, не запоёт ли поблизости петух или не залает ли собака. Собак у нас достаточно, и их нетрудно вызвать к действию от полуденной дремоты. Жак так и поступает: дразнит ближнюю собаку, а когда она начинает лаять, он бьёт себя ладонями по ушам — и наслаждается ровным чередованием звуков. Выходит из домика хозяйка собаки и даёт ей шлепка; тогда и Жак прибавляет шагу.
До удивительности мало впечатлений дают наши зелёные улочки: разнообразные домики за однообразными изгородями, и почти нет прохожих. Нужен особый талант, чтобы наполнить краткий путь образами и событиями. Талант заключается в том, чтобы видеть то, чего не замечают другие. В человеке взрослом интересы заглушены шаблонщиной. Что выведет его из равнодушия и апатии? Выстрел? Блестящий автомобиль? Нездешняя разряженная дама? Совсем иное — живая и чуткая душа маленького человека: она в малом чует великое! Она ищет. Она исследует.
Новые дороги у нас залиты жидкой вонючей смолой и усыпаны мелкими камушками. По-нашему — скверный запах — и только. Незастывшую лужу мы обходим, чтобы не запачкать обуви. Мы обходим, — но он, наблюдатель и искатель, конечно, не обойдёт! Наоборот: он норовит разрушить глянцевый покой каждой лужицы, ступить в самую её середину и потом печатать по белым камушкам чёрные следы. Камушки прилипают к ногам, и человек становится всё выше, на его ногах ходули. Жак представляет себе, что вот он, прибавляясь в росте на каждом шагу от прилипших к подошве камушков, достигает сначала высоты каштана, потом втыкается головой в облако, без труда его пронзает, так что оно хомутом окружает его шею, — а что же ещё выше? Он созерцательно смотрит в небо, днём безответное и пустое, а по вечерам весёлое и звёздное. Чтобы сохранить равновесие, он открывает рот и тянет «а-а-а». Ему приходит счастливая идея так и продолжать путь с запрокинутой головой, причём сейчас будет поворот в другую улицу, и нужно преодолеть его, не глядя ни под ноги, ни по сторонам. Это удаётся, но затекает шея. Он трёт её, опустив голову, и вдруг видит на травке, с краю улочки, мёртвого птенца, голого, желтоклювого, раздавленного пятой. Вероятно, он выпал из гнезда с высокого каштана.
И любопытство, и жалость. Травинкой он трогает клюв — никакого движения. Птенчик мог опериться и летать; но вот какое случилось несчастье! Две мухи садятся на потемневшую лиловатую кожу. Жак осматривается, видит поодаль брошенный детский башмак, приносит его и прикрывает птенца. Идя дальше, он оглядывается: всё в порядке, башмак лежит на месте. Это могила. После перерыва он пойдёт обратно в школу — будет ли башмачок лежать по-прежнему? Был бы ножик, можно бы было закопать мёртвую птичку.
Жак идёт нахмурившись и думает по-взрослому. И вообще — дома его ждут, нужно поторопиться. Печальный ход мыслей нарушен переливчатым рожком аптекаря, который на автомобильчике объезжает свои владения. Жак наизусть знает мотивчик — и старается передать его с полным сходством. Одной рукой он изображает при этом вертящееся колесо — другая занята сумкой с книгами. Из-за этого его машина кривится и сворачивает в сторону. Натолкнувшись на палисадник, он стремительно летит на противоположную сторону и чуть не влетает в чужую калитку. Кстати, тут живёт другой Жак, его сверстник и соученик по школе; сейчас он, пожалуй, уже завтракает. Всё же, на случай, Жак кукует по-условленному — два раза отрывисто, третий протяжно. Ответа нет — значит, другой Жак не может выйти и не смеет куковать за завтраком. Может быть, он и видит в окно приятеля, да боится материнского подзатыльника. Чтобы на такой случай раздразнить его любопытство. Жак складывает ладони коробочкой, будто бы несёт что-то интересное, и озабоченно покачивает головой. И действительно, он мог найти птенца живого и отнести домой; иным это удаётся. Да и мало ли что он мог найти! Мог найти блестящий камень, мог найти и франк.
С этого момента он проходит всю улицу, внимательно смотря под ноги и по сторонам: вдруг он найдёт что-нибудь замечательное! И действительно, находит сначала пуговицу, затем какой-то ржавый наконечник — может быть, от зонтика. В его кармане и так немало драгоценностей и находок, включая синий номерок с белыми цифрами 72, металлический, покрытый эмалью. В сравнении с ним пуговица — пустяк, но зато её можно катить и догонять, что он и делает.
И вдруг, на смену всем этим выдуманным интересам, вдали, по главному шоссе, на которое и лежит путь Жака, проносится с музыкой и треском целая платформа с необыкновенными людьми, в белых и красных балахонах, в париках, с барабанами и трубами. Жак этих людей уже видел: это бродячий цирк, который сегодня даст представление на площади. Днём они разъезжают, чтобы заманивать своим видом публику, и при этом наездница на белом коне разбрасывает афишки. Должно быть, и они спешат к себе в балаган завтракать и уже не останавливаются на перекрёстках и у кабачков.
Жак бежит бегом и навёрстывает потерянное время, — но напрасно: телега уже далеко. Приди он минутой раньше — успел бы увидать. А в цирк его не поведут: и не заслужил, и у матери нет денег. Жаку до слёз обидно! Другие мальчики, которые там были, рассказывают чудеса: там показывают настоящего верблюда, мадемуазель на всём скаку пролетает через бумажный обруч, мосье швыряет в воздух десять бутылок и все подхватывает за горлышко, ни одной не уронив. Пудель танцует и обедает с подвязанной салфеткой, обезьянка ему прислуживает, а петух кричит столько раз, сколько захочет публика. И это ещё не всё, так как на сегодня обещано новое.
Жак стоит посреди шоссе и грустно смотрит вдаль, где скрылась телега с артистами. В его ушах ещё не остыл треск барабана и гул медной трубы. Но когда-нибудь придёт время, и он всё это увидит. Уж наверное когда-нибудь это время придёт! Если бы ему обещали, — он готов стать прилежнее и не опаздывать к завтраку; вообще пошёл бы на многие жертвы. И никогда бы не таскал свою сумку за ремешок по земле. И на пальцах его не было бы ни единого чернильного пятнышка. Но всё это напрасно: в цирк его не поведут, а цирк приезжает так редко.
Он ещё не знает, что жизнь долгая и что всё успеется. Он ещё так мал, может подождать. Впереди — дорога, гораздо длиннее всего парижского шоссе.
Жак вздрагивает от близкого гудка и тарахтенья грузовика. Вместо того чтобы задержаться или броситься в сторону, он перебегает дорогу — и так неудачно.
Грузовик быстро тормозит. Соскакивают шофёр и пожилой рабочий в синей блузе, и оба бегут к лежащему у дороги комочку. Это мальчика, школьника отбросило в сторону ударом по плечу и голове. Это желторотый птенчик, раздавленный пятой.
Он лежит на земле калачиком, и тут же его сумка с книгами. Оба рабочих наклоняются и не смеют его поднять. И поднимать его поздно и напрасно — Жака уже нет.
И тогда собирается толпа, посылают за матерью. Грузовик стоит здесь долго, пока осматривают, расспрашивают и ждут, что кто-то приедет.
Только вечером у края дороги присыпают песком рыжую лужицу. Тут же лежит и выпавший номерок с белой цифрой на синем фоне. Его найдёт и подберёт какой-нибудь другой мальчик-мечтатель на пути из школы домой.
Другая современная литература: chtivo.spb.ru