оглавление канала
В молчании они шли торопливо по коридору, глядя теперь только себе под ноги. Уже один раз пройдя этим коридором, ловушек здесь не опасались. А я призадумалась. Нужно выбираться, пока они не вышли на свет. Некоторую мутность взгляда «богомол» мог вполне приписать темноте подземелья, на свету это будет более заметно. Думаю, ничего уже интересного я больше не услышу. Их планы на дальнейшее я уже узнала, так что, миссию, можно было считать выполненной. Я попыталась выскользнуть из разума Эндрю. Но, «выскользнуть» с первой попытки не получилось. Я словно прилипла внутри него, почувствовав себя мухой, попавшей в смолу. Так, спокойно… Главное не паниковать. Время еще есть. Путь впереди еще был долгим. И я начала себя потихоньку «отлеплять» от той субстанции, которая называлась «разумом» у этого «ученого». Представила себя именно, что мухой. Так… Сначала вытаскиваем одну лапку, потом другую, от зрительного нерва «отлепляемся» в последнюю очередь. Главное, не делать все это резко, не то он почует что-то неладное и может обратиться за помощью к своему «другу» Грёнхагену. А тот поймет сразу, что именно происходит. Вот, черт! В полном смысле этого слова, влипла!
Они уже прошли тот поворот, где на стене был символ Велеса, когда мне удалось полностью «отлепиться» от его разума. Теперь оставалось только зрение. Но тут уже медлить было нельзя. Я представила себе небо над головой, полет птиц в нем, и…оказалась на воле. Как там среагировал «богомол» на мой «уход», мне оставалось только догадываться. Я летала высоко в розоватом от лучей восходящего солнца небе, захлебываясь от восторга, ощущая свободу полета. Мелькнула мысль, что я вот, прямо сейчас, могу взвиться высоко-высоко, достичь самих звезд, и, вслед за Володаром, вернуться, наконец, домой, на нашу Прародину. Искушение было настолько велико, что я с трудом удержалась от этого поступка. Мой дом пока здесь, рядом с Божедаром! И, когда придет время, мы в этот путь отправимся с ним вместе, и никак иначе! А пока, я должна выполнить свой долг перед Родом, защитив наши святыни от жадных кащеевых лап!
Домик отсюда казался совсем крошечным. Но я увидела то, что хотела. Две точки были в десятке километров от хутора, третью, совсем маленькую я обнаружила только когда спустилась пониже. Приближаться к всадникам не стала. Божедар – это тебе не Грёнхаген, почувствует сразу. Хотя, думаю, и на таком расстоянии он это уже все равно почувствовал, вон как своего коняшку пришпорил. Так что, трепки не избежать. А для «фона» появление моих мужчин в такое время окажется сюрпризом. Интересно, как он на это среагирует? Хотя, чего это я… Представила лица обоих, когда Божедар увидит, как Грёнхаген вылезает из щели подземелья. Это будет нечто! Но, честно говоря, веселого в этом было мало. Напротив, это было очень опасно. Нужно срочно возвращаться «домой», и постараться все уладить самой. Как «фон» объяснит Божедару по какой причине он все еще здесь? А Божедар, боюсь, не сумеет скрыть своего недоверия. Нет, моих мужиков нужно притормозить, и дать возможность «членам экспедиции» все спокойно доделать, и спокойно же удалиться. Лишь бы все обошлось.
А катастрофа была совсем рядом. Пока Грёнхаген считает нас простачками, все будет идти гладко и опасность нам не будет угрожать. Ведь он не захочет лишних разговоров и суеты вокруг своей экспедиции. Но стоит ему только обнаружить, что мы не совсем те, или точнее, не совсем такие, какими хотим казаться, сразу же перейдет к активным и жестким действиям. А КАКИМИ эти действия могут быть, мы уже сами не так давно видели. И что нам тогда остается делать? Уничтожить всю их веселую компанию, и свалить все на медведей? Думаю, такой номер уже не пройдет. Нужно было действовать пока не поздно.
Я колебалась не долее минуты. И, словно птица, сложившая крылья, камнем устремилась к земле, туда, где ехали всадники. Божедар вдруг резко осадил свою лошади и закрутил головой, будто пытаясь кого-то или что-то высмотреть. Разумеется, он почувствовал, что я рядом. Он закрыл глаза и его мысль, острая как грань треснувшего льда, пронзила меня. «Где ты?! Что случилось!?» Я послала ему успокаивающую мысль: «Все хорошо. Я в порядке. Вы должны задержаться часа на два. Отдохните…» И следом мысленно запела колыбельную. Не ту, что пела мне бабушка, другую, обычную, которая просто навевает легкую дрему.
- Си́ня Сварга све́т зажги
Ро́дным пращуром свети́
Млеком белым ра́стекись
В сон дитя́тко по́грузись…
Обычно Божедару хватало двух первых строчек, чтобы сладко уснуть, но теперь, то ли мысленно переданная колыбельная утратила свое волшебство, то ли муж был сильно взвинчен. Но коня он остановил. Хука, успевший убежать далеко вперед, увидел, что хозяин не двигается с места, рванул обратно, и, жалобно скуля, уселся рядом с лошадью, задрав морду кверху. К Божедару подъехал Николай и они стали о чем-то оживленно говорить. В их разум я проникать не стала. С меня на сегодня было достаточно всяких «проникновений». Увидев, как они оба слезают с лошадей, я несколько успокоилась. Главное, у меня получилось донести до мужа главную мысль: не спешите. Пора было возвращаться домой. Грёнхаген мог зайти и проверить, как я. Отсутствие моей второй половины он почувствует сразу, не может не почувствовать с такими-то силами. О последствиях этого даже думать не хотелось. Опытный саамский колдун мог сделать так, что я никогда не смогу вернуться обратно в свое тело. Насчет «никогда» я, конечно, погорячилась, но вот неприятности устроить он точно сможет. А проверять, насколько Грёнхаген опытный и сильный в этой области, мне, почему-то, не хотелось. Да и вообще, он сразу обо всем догадается. О последствиях этого я даже думать не хотела.
Время в подобном состоянии вообще отсутствовало. Поэтому я ориентировалась только по солнцу. А оно уже встало над горизонтом. Обратный переход занял мгновения, и был не так сложен, как мне это представлялось. Мгновение, и я ощутила себя уже внутри собственного тела, которое немного одеревенело, находясь долго в одном положении. Я с трудом разлепила глаза, пытаясь понять, что вокруг меня происходит. Циркач жалобно скулил возле кровати, стараясь лизнуть мне руку, свесившуюся с кровати. Ему нужно было на улицу. Я попробовала встать, но тело меня не слушалось. С трудом стала сжимать и разжимать пальцы на руках. Циркуляция крови восстанавливалась медленно. Только через несколько минут я почувствовала покалывание во всем теле, и, наконец, смогла довольно бодро приподняться. Еще несколько минут ушло на то, чтобы заставить шевелиться ноги. Наконец мне удалось сесть на кровати. Комната перед глазами плыла и качалась. Посидела так еще несколько минут, дождавшись, когда стены вместе с нехитрой мебелью встанут на свои места, и тогда осмелилась встать, придерживаясь одной рукой за спинку кровати.
Все тело ныло и болело, словно по мне, пока я находилась в отключке, успело пробежаться не одно стадо слонов. Да уж… Первый опыт оказался не таким приятным, как ожидалось. Шаркая ногами, словно старушенция после паралича, поплелась к дверям. Жалобный скулеж Циркача давил на уши, словно сигнал воздушной тревоги. Псеныш скреб лапой дверь переходя со скулежа на вой. Наконец, после нескольких безуспешных усилий, мне удалось открыть дверь в сени. Я буквально перевалилась через высокий порог, чуть не упростив себе этим открытие другой двери ведущей на улицу. То есть, чуть не вышибла ее лбом. Но, слава Богу, обошлось. Малой пулей выскочил наружу, и понесся в кусты. А я оглядела двор. Лошадей, на которых приехали Грёнхаген и его веселая компания на привязи уже не было. Значит, у него не возникло желания проверить, как я тут. А это значило только одно: он был уверен в себе и в своих силах, и, в связи с этим, совсем не опасался меня. Ну и слава тебе… Одной проблемой меньше. Сейчас изображать из себя бабу -дуру для меня было бы весьма затруднительно. Тут себя-то саму изобразить получалось с трудом. Мой взгляд наткнулся на колодец. Вот, что точно мне сейчас надо!!!
Рассказывать сколько у меня заняло времени, чтобы достать ведро воды, а потом вылить его на себя – это значило бы написать роман-эпопею, как минимум в трех частях. Но итог всех этих героических усилий того стоил. Чувствовала я себя намного лучше. У меня даже возникла мысль, приготовить что-нибудь простенькое на завтрак. Но сначала я должна была проверить задний двор, и посмотреть на лаз. Циркач, вынырнувший из кустов, радостно заскакал вокруг меня тихонько потявкивая, тем самым давая мне понять, что он голоден. Я присела на корточки (получилось уже почти совсем хорошо), и потрепала его по лохматой голове.
- Потерпи, малыш… Сейчас только гляну, чего там эти противные дядьки наделали, и пойдем тебя кормить. Потерпи…
Щенок, будто понимая меня, посмотрел укоризненно своими блестящими глазенками, и тяжело вздохнул, мол, ладно, пошли смотреть твой подвал, что с тобой поделаешь. Это было проделано настолько выразительно и уморительно, что я не выдержала и тихонечко засмеялась.
- Ну, тебя не зря назвали Циркачом… Циркач и есть…
Особой конспирацией они не озадачивались. Просто задвинули плиту и навалили сверху кучу всякого растительного хлама, а сверху накидали старые чурки. Решили, что для нас и так сойдет. А я с усмешкой подумала, сколько мы еще будем вот так тренироваться, перекладывая все это добро туда и обратно? Долго это точно продолжаться не может. Одна из сторон, рано или поздно, поймет, что все лежит как-то не так, как это положили сами. Но, будем надеяться, что часто перекладывать нам все это не придется. Нужно было что-то предпринимать действенное и в кратчайшие сроки, чтобы отвадить этих «искателей приключений» от наших тайн навсегда. Оставалась самая малость, решить, как это сделать. Всего -то дел!
Озадаченная этими проблемами, я отправилась домой. Иначе, Циркач скоро начнет грызть меня, не дождавшись другой пищи. Дома я, расхрабрившись, решила не мелочиться с завтраком, а приготовить полноценный обед. День уже двигался за полдень, а моих мужчин все не было. Кажется, я перестаралась с колыбельной. Ох и попадет мне от Божедара, когда он узнает о моих приключениях! А про Корнила я вообще молчала. Там, точно, будет буря. Ничего, как-нибудь отобьюсь. И вообще, думать о будущих проблемах не хотелось, вполне хватало уже существующих.
Божедар с Николаем вернулись уже после обеда, часам к четырем. Баню я, увы, не растопила, реально оценив свои физические возможности. Зато обед приготовила на славу. Как говорится, и первое, и второе, и компот. Об их приближении меня оповестил Циркач. Радостно тявкая, он кинулся встречать своего друга Хукку. Резво мотая своим хвостиком, обнюхал пса, облизал ему морду, и только потом бросился к хозяину. Красуля презрительно фыркала на щенка, но такой прием лошади того явно не смущал. Божедар, увидев меня, живую и относительно здоровую, стоявшую на крыльце, стер выражение беспокойства со своего лица, и передав поводья от своего Гнедка Николаю, стремительным шагом направился ко мне. Не доходя до меня несколько шагов, остановился и внимательно осмотрел меня с ног до головы. Не знаю, что он хотел высмотреть, но увиденное ему не очень понравилось. Я его хорошо понимала. Темные круги и изможденность женщин не красят. Но изменить я этого, увы, не могла. Он подошел ко мне ближе, крепко обнял, прижал к себе, чмокнул в макушку, затем, отстранившись, посмотрел на меня испытывающим взглядом. Таиться я не стала, но улыбалась весьма впечатляюще, вложив в эту улыбку всю радость от встречи с мужем. И тревога из его взгляда уходила, таяла от моей улыбки, как последний снег под апрельским солнцем. Я извиняющимся тоном проговорила:
- Прости, баню не истопила, придется вам мыться холодной водой.
Он беспечно махнул рукой, мол, ерунда. И торопливо проговорил:
- Я помогу Николаю расседлать лошадей и напоить их с дороги. Мы не сильно гнали, так что они на запаленные. А твоими стараниями, мы даже выспаться успели. – И он мне хитро так подмигнул, давая понять, что главная нахлобучка еще впереди.