Я всегда была уверена, что наша семья – образцовая. Родители были счастливы. Вопрос о том, любят ли они друг друга, у меня никогда не возникал, и так было ясно, что любят. Общались всегда спокойно. Если возникали проблемы, они решались с уважением друг к другу, без ссор и скандалов.
Мама была хорошей хозяйкой: она замечательно готовила, в квартире все сияло, было уютно. От папы исходили сила и основательность. Все дни рождения и праздники отмечали всей семьей. Дома мы с братом были как за каменной стеной. Казалось, так будет всегда.
И вдруг я стала замечать, что мама перестала баловать нас вкусными блюдами, по вечерам, не предупредив, куда-то исчезала. Она практически полностью изменила свой гардероб. Появились странные обтягивающие то ли блузки, то ли футболки, какие носили совсем молоденькие девушки.
Однажды я увидела маму в очень короткой юбке, блузке с глубоким декольте и туфлях на платформе. А макияж был просто вызывающий. Мама выглядела настолько странно и нелепо, что я испытала самый настоящий шок.
В следующие дни эксперименты с переодеваниями продолжились. То, что это было безвкусно, сказать мало. Это было вульгарно. И таким образом мама пыталась выглядеть моложе? Куда девались ее скромность, строгость в одежде и вкус?
Конечно, я не хотела, чтобы мама растолстела, погрязла в быту, опустилась, но стоило ли впадать в другую крайность? Мои вежливые замечания мама принимала в штыки и очень обижалась. А после замечания относительно длины юбки и высоты каблуков вообще отказалась общаться со мной на эти темы.
Перемены были не только внешними. Некогда очень строгая к себе и другим, мама стала давать мне такие смелые советы, что я изумлялась:
– Ты должна быть современной женщиной, Александра. Не позволяй запереть себя на кухне. И с ребенком можно подождать до тридцати, а сейчас, дорогая, пользуйся жизнью, пока молода. Не то будешь потом жалеть.
– Мама, я пока и не думаю о ребенке, – отвечала я.
– И очень хорошо, – авторитетно заявляла она. – Учись на моих ошибках, девочка! Если бы я сейчас могла начать все сначала, то моя жизнь выглядела бы иначе. И зачем я так рано вышла замуж и сразу обзавелась детьми?
Я понятия не имела, что мама настолько недовольна своей жизнью, в том числе и тем, что мы с братом слишком рано появились на свет.
Папа тоже был неприятно удивлен переменами, но молчал, будто надеялся, что мама одумается, и все вернется на свои места. Он старался не замечать вызывающего вида маминых нарядов, ее яркого макияжа и постоянных разговоров о потерянной молодости...
В тот день, вернувшись с работы, я увидела, что папа, очень бледный, сидел в кресле и барабанил кончиками пальцев по подлокотнику, губы его дрожали. А мама сновала по квартире, собирая свои вещи.
– Что происходит? – спросила я зачем-то, хотя все прекрасно поняла.
– Спроси у матери, – ответил отец.
– Я ухожу! – объявила она.
– Как это? – почти прошептала я.
– Очень просто! – ответила мама. – Я встретила человека, настоящего мужчину, который умеет быть нежным, заботливым, обожает меня как женщину. Не так, как ваш папа, от которого я за последние десять лет не слышала ни одного комплимента! Не говоря уже о цветах и ужинах при свечах. Кто я для него? Домработница, мать его детей – все, что угодно, только не любимая женщина. Впрочем, к моему уходу ваш папа тоже безразличен. Сидит себе, и ни слова!
– Мама, да ты, наверное, шутишь...
– Нисколько! Не собираюсь больше никому отдавать свою жизнь! Что я видела? Школьные годы – и конец беззаботной юности! Подруги бегали на свидания, а я носила тебя на руках, доченька, потому что у тебя резались зубки. Потом вторая беременность... Да я и не жила! Вас вырастила, и теперь никто не упрекнет меня в том, что бросила беспомощных детей. Буду жить для себя: считаю, что имею на это полное право.
– Мне нужно прогуляться, – сказала я и пулей вылетела из дому.
Пошла ночевать к подруге. Вернувшись утром, обнаружила отца, сидящего в кресле в той же позе, что и вчера вечером. Я испугалась. Зря ушла вчера из дома, надо было остаться с отцом и поддержать его.
– Мама не вернется? – спросила тихо, хотя заранее знала ответ.
Папа не ответил, только отрицательно мотнул головой. Я видела, что отец страдал, но даже в тот момент не жаловался. Сильный человек мой папа. И молчаливый. Он наотрез отказывался обсуждать со мной семейную драму.
Через две недели после своего ухода мама позвонила мне:
– У меня все прекрасно, доченька Очень хочу, чтобы ты посмотрела, как я теперь живу. Жду тебя завтра! И никаких отговорок не принимаю!
Идти очень не хотелось, но я подумала, что мой визит может изменить мамино отношение к семье: ко мне, брату, отцу. А вдруг она увидит меня – и ей сразу же захочется вернуться.
Дверь открыла сияющая мама:
– Проходи, доченька, присаживайся! Сейчас я тебя кое с кем познакомлю, – не замечая моей кислой физиономии, восторженно прощебетала мама.
В комнату вошел плотный и низенький мужчина лет тридцати пяти.
– Это Родион, – сообщила мама торжественно. – Надеюсь, вы обязательно подружитесь.
Родион окинул меня оценивающим взглядом:
– Как приятно видеть, что дочка красотой удалась в свою мать и что мать и дочь выглядят сестрами!
Какая пошлость! А мама была в восторге. Чудеса! Он демонстративно и, по-моему, очень фальшиво сжимал мамину руку, игриво похлопывал ее пониже спины... или вдруг страстно прижимал к себе.
Да, отец никогда не демонстрировал свои чувства публично. Но неужели только ради этих похлопываний и прижиманий мама бросила его? Неужели она не видит глупости этого напыщенного субъекта, преминувшего, кстати, напомнить ей о ее возрасте?
Еще папа был высок, строен и очень симпатичен. А этот, кроме полного, на мой взгляд, отсутствия внешней привлекательности, был откровенным пошляком.
Я посмотрела на маму: она была не здесь, а где-то далеко, на седьмом небе от счастья.
Через полчаса этой показательной демонстрации чувств Родион оставил нас, сославшись на срочные дела.
– Ну, как он тебе? Понравился? – тут же приступила с допросом мама тоном ровесницы и подружки.
Моя унылая физиономия говорила яснее всяких слов, поэтому мама тут же бросилась защищать своего любовника.
– Конечно, отец выше и симпатичнее, но в Родионе столько тепла и ласки! Как он балует меня! Женщина нуждается в этом, а кроме того... – она понизила голос, будто кто-то мог нас подслушать. – Нам так хорошо в постели! А когда он начинает меня ласкать...
Я чуть не подавилась чаем. Нет! Не желаю обсуждать интимные стороны маминой жизни. Встала и сказала:
– Ты меня прости, но я пойду.
Я ни секунды не сомневалась, что говорить отцу о моем визите к маме не стоит.
Она сама напомнила о себе через несколько дней, позвонив с известием, что хочет подать заявление на развод, что надеется на папино благоразумие и на то, что он не будет создавать всем нам лишних проблем. А потом подобралась к главному:
– Нам нужно обязательно встретиться в самое ближайшее время и обсудить, как справедливо разделить общее имущество, – сказала она и тут же положила трубку.
Отец вернулся с этой встречи с мамой очень расстроенным.
– Мать выдумала, что я должен продать нашу трехкомнатную квартиру и половину денег отдать ей. Ее не волнует, где мы втроем будем жить. К тому же она забрала из банка все наши сбережения, – он говорил растерянно и уже не мог спрятать боль под маской невозмутимости.
Прошло два месяца. В суде лежало заявление о разделе имущества, бракоразводный процесс должен был начаться через три недели. Отец внешне не проявлял своих эмоций, лишь иногда вздыхал.
А мама... Изредка звонила мне, пыталась вести задушевные беседы, как с подружкой. А еще она настойчиво стремилась сделать меня своей союзницей и поддержать ее в суде. Мама явно проявляла неадекватность.
Я твердо заявила, что никогда не буду свидетельствовать против отца. В тот момент я особенно остро осознала, как он мне дорог.
Накануне суда я вернулась домой вечером и наткнулась в коридоре на брошенные сумки. Объяснений не требовалось. Я быстро зашла в комнату и увидела своих родителей – маму и папу. У мамы были красные от слез глаза и опухшее лицо: она уже ничем не напоминала ту лучезарную женщину, которая упархивала отсюда несколько месяцев назад.
– Я вернулась, доченька, – всхлипнула она. – Знаю, что совершила страшную ошибку, оставляя вас. Ранила не только папу, но и вас, дети. Кроме того, я поняла: вы – самое главное в моей жизни. Умоляю, попробуйте меня простить... Я не могу без вас... – и вопросительно посмотрела на отца, но тот отвел взгляд.
Я поняла, что не должна вмешиваться в этот очень важный для родителей разговор. Пусть они останутся только вдвоем. Поехала к подружке.
Когда вернулась, мамины вещи были аккуратно разложены в шкафу, в ванной красовались ее косметические средства, а родители перемещались по квартире, стараясь обойти друг друга, и практически не разговаривали.
Ночью мама пришла ко мне в комнату и со слезами уверяла, что она очень виновата перед папой и всеми нами и поэтому путь обратно, в семью, очень труден для нее, но она пройдет его, чего бы это ни стоило.
С той поры прошло полгода. Родители забрали заявление о разводе и пытаются спасти свой брак. Я вижу – они очень стараются. Дай бог, чтобы у них все получилось.
Недавно они впервые после маминого приключения вместе ходили в театр. Вернулись в хорошем настроении, долго обсуждали спектакль и даже поспорили. Это хороший знак!
А на днях папа перестал спать на диване в гостиной и вернулся в их спальню. Мама уже не красится так вызывающе, а вещи для подростков, в которые она пыталась влезть еще недавно, мы отнесли в контейнер для сбора одежды благотворительного фонда. И надо сказать, в своих обычных брюках и свитерах она не менее привлекательна, чем в обтягивающем трикотаже.
В поведении папы тоже произошли перемены: он стал иногда дарить маме цветы, просто так, без повода.
В дом постепенно возвращаются смех, запахи вкусной еды и общесемейные посиделки перед телевизором.
Мне было нелегко понять маму. Психолог мне объяснил, что кризис среднего возраста бывает не только у мужчин, и что мама сделала переоценку своих ценностей правильно
