Ма-а-ленькая…

Ма-а-ленькая…
                Ма-а-ленькая…
                Посвящаю Тимке (Фатиме Афауновой-Кочесоковой)
Почему сегодня меня так волнует Горький? Рассказ его «Ма-аленькая» преследует целый день. Почему я опять ушла в него? Кто-то сможет понять меня, если я сама себя не понимаю?
Я когда-то выучила непроизвольно текст этого рассказа наизусть. В нем было столько трагизма, что я возвращалась невольно к нему каждый раз и всматривалась в даль в ожидании того, что увижу странников с посохом, но их не было.Странное ощущение того, что никто из взрослых,окружавших меня, не способен поступить так, как эти старики, не покидало меня. Может, просто я не знала их?
Героев рассказа на Руси называли богомольцами.
«По пути из Задонска в Воронеж я догнал двух богомольцев — старика и старуху. Обоим им с виду было лет полтораста; они шли так медленно и неумело, тяжело двигая ступни по горячей пыли дороги,и оба имели в физиономиях и в одежде еле уловимое нечто;это нечто сразу позволяло заметить, что старики идут издалека».
… Вы знаете, я их помню. У меня такое чувство, что я знала этих стариков. Так и есть. Они незримо всегда присутствовали в моей жизни. Когда я прочитала рассказ, наверное, в сотый раз, боясь пропустить какую-то маленькую деталь, ясно показывающую реальность описываемого в нем, я отдалилась от всех. Впечатление было настолько сильным, что не хотелось возвращаться в действительность. Мне было хорошо со стариками.
Боль, неотступная боль вывела их на дорогу. Мне казалось, что я прошла с ними весь путь до конца, молясь за маленькую барышню, чью душу они поняли и полюбили. И каждый раз, перечитывая рассказ, хотелось сказать о них словами самого Максима Горького из другого произведения:«Безумству храбрых поем мы славу». Получилось ли у меня разделить с ними боль? Не знаю…
Но как же хотелось уйти из реальности к ним, чтобы согреться их любовью! Отогреться…
Мне было плохо. Небо казалось низким, вот-вот готовым пролиться холодным дождем. Но действительность была другой: солнце находилось в зените, все плавилось от жары. А небо… Небо, покрытое рваной ватой в редких местах, было голубым-голубым. И среди такого великолепия постоянно раздавался раздраженный голос мачехи и тихий оправдывающийся голос младшей сестренки, в котором тоже много боли…
… Ах, старики, мои старики, пусть книжные, но такие родные, жизнь проживаешь легче от того, что есть такие, как вы. Хорошо, когда человек приходит на землю добром, любовью и счастьем для кого-то. Эта «ма-аленькая» барышня пришла их любовью, а они — моей.
Не желая, чтобы меня отвлекли от моих дум, я пошла на речку и села возле неё, наблюдая за тем, как она несет свои воды.
— Аленушка, вот ты где. Еле тебя нашла,- раздался надо мной голос Тимки, моей подруги.
— А почему Аленушка? — спросила я ее, все еще находясь в оцепенении.
— Потому что сидишь в позе Аленушки Васнецова, — весело ответила она.
— Знаешь, что ты в этот мир пришла моей радостью?
— А ты моей.
Я шла трудной, но правильной дорогой, при этом меня сопровождали любимые произведения классиков, среди которых рассказ Максима Горького "Ма-а-аленькая" занимал особое место. Я всегда была мысленно с его героями, в котором нашла свое воплощение сама Россия.
Какой силой духа надо было обладать, чтобы пройти тот путь, которым прошли  старики! И как же повезло той хрупкой, полюбившейся им девушке, чтобы помолиться о душе которой, они смогли одолеть столько верст!
Паломничество стариков трогательно до боли, в то же время вызывает неуемное беспокойство за них. Эта боль проникает в тебя и охватывает все тело, навсегда сроднившись с тобой: больше она тебя не покинет. Границы реального и вымышленного стираются, и ты начинаешь жить их жизнью, дышать с ними вместе, думать, как они. Все теряется перед величием их существования на земле.
Ах, старики, мои старики, родные и любимые, ставшие моим маяком, молящиеся и за меня, неугомонную, ищущую без устали какое-то свое особое место на земле, как же мне отблагодарить вас, таких участливых к чужой беде, пробирающихся без лаптей сквозь колючий бурьян жизни? Только тем, что живу вместе с вами на страницах рассказа с тех самых пор, как узнала вас.
Иду по извилистым пыльным дорогам судьбы, молясь за души тех, кому это сейчас больше всего нужно, как они, мои старики.
И ты молись, милый человек. А вдруг получится так, что твоя молитва кого-то спасет? И где-то там, в чужом краю, за околицей какой-то деревеньки, в часовне, где молятся, ты вымолишь для себя, меня и другого немного счастья? А вдруг? Не для того ли мы пришли в этот мир, чтобы спасти чью-то душу молитвой?
— Тимка, а ты попросишь у Бога для меня чуточку счастья?
— Попрошу, конечно, много счастья попрошу, — отвечает она задумчиво.
— А я — для тебя, — говорю и добавляю, — ведь так повелось издревле на Руси.