Фарида Кудаева

В поисках утраченного времени В поисках утраченного времени отправляюсь в будущее, потому что даже время, когда я закончу излагать свои мысли, тоже в будущем. Нет, не по пути Пруста, а по-другому. Многое упущено. Наверстаю. Иначе, наверное, и нельзя. Время всегда поджимает, а мы стараемся во всем подчиниться ему: уложиться в делах, быть пунктуальными, вовремя отметить какое-то событие или отметиться в нужном обществе, - все сделать вовремя. Единственное, чего мы не успеваем, – это заметить своего человека, истинного, искреннего, предназначенного только нам. Неважно в чем: в любви ли, в дружбе ли... Потом ищем лихорадочно вокруг себя и находим похожего, но все-таки не его. Проходит время, и, осознав свою ошибку, сетуем на жизнь, обвиняем того, кого выбрали сами, думая, что он такой же, как тот, которого упустили. Того унесло время. А его не повернуть вспять. Как итог, разлад, разрыв с тем, кто рядом... Здесь искать мост бесполезно: моста нет, потому что нет согласия. Нити, связующие души, оборваны... Они, как оказалось, были чужими. И связи-то особой тоже не было. Там, где нет настоящих чувств, есть только ложное чувство дружбы, любви, которое со временем иссякает, обнажая уставшую душу. – Беги, Лола, беги. Беги, чтобы успеть. Беги, что есть сил. Может, и успеешь на последний поезд... – Перрон оказался пустым. Жутко, зябко... – Может, еще и подойдут они, те люди, которых мы всю жизнь ждали? – Может, и подойдут... Но ведь осень... – Осень? Причем тут осень? - тревога в голосе, да и ответ читается. – Осень жизни. Кто-то и не добежал. – Не добежал? Но ведь еще и зима есть?! – Это вопрос или утверждение? Да, зима есть, но, бывает, что и до зимы не дотягивают. Промозглый день. Куда не посмотришь, всюду серость и безысходность. Жутко. Зябко. Осень жизни - не осень года... Не могу справиться с мыслями. Понимаю, что надо. И Пушкина слова, в которых жизнь многих. Да и моя тоже? И она, Боже: «Несносно видеть пред собою Одних обедов длинный ряд, Глядеть на жизнь, как на обряд, И вслед за чинною толпою Идти, не разделяя с ней Ни общих мнений, ни страстей…» – Ты же не сможешь признаться в том, что шла "за чинною толпой, не разделяя с ней ни общих мнений, ни страстей"... – Смогу. Так было не всегда. Тогда у меня были бы другие привилегии. – Лукавишь ведь. Какие, например? – Мало ли... – Что-то хочешь сказать в свое оправдание? – Уймись, совесть, я спать хочу. – Спать? Спать нужно. - Авось, утро принесет мудрость... - Опять надежда на авось? Лишь бы потом не пришлось сказать: «…наши лучшие желанья, …наши свежие мечтанья истлели быстрой чередой, как листья осенью гнилой..."

МОИ ШЕСТИДЕСЯТНИКИ Эссе Я с ним во всем соглашалась, потому что любила, как любят в жизни один раз. Бесконечной любовью, от которой умирают каждый миг... Я что-то часто замечаю, К чьему-то, видно, торжеству, Что я рассыпанно мечтаю, Что я растрёпанно живу. Среди совсем нестрашных с виду Полужеланий, получувств Щемит: Неужто я не выйду, Неужто я не получусь? Тревога за "неужто я не получусь" заставила меня работать над собой. Я волновалась, переживала, но постоянно пыталась заново при очередной неудаче, потому что он меня уверил в том, что "...завязывается характер с тревоги первой за себя". Я шла, спотыкаясь, падая и поднимаясь. Он мне всегда протягивал руку, и я брала ее с такой нежностью, на которую способен только любящий человек. Шли годы... За тридцать мне. Мне страшно по ночам. Я простыню коленями горбачу, Лицо топлю в подушке, стыдно плачу, Что жизнь растратил я по мелочам, А утром снова так же её трачу. Опять он, проводя параллель со своей судьбой, объяснял мне настойчиво, что мне нельзя сдаваться на милость судьбе. Верные шестидесятники вторили ему: «Живи. Молись. Продолжай путь». И я жила, молилась, шла... Мой милый Окуджава, который рядом с ним... Пока Земля еще вертится, Пока еще ярок свет, Господи, дай же ты каждому, Чего у него нет. Мудрому дай голову, Трусливому дай коня, Дай счастливому денег... И не забудь про меня. Я всегда себя виню во всем, что происходит: в невежестве других людей, в брошенном ненароком на меня пасмурном взгляде, в предательстве близких. Когда день уходит, печально оглядывая все вокруг, не желая оставлять то, что стало ему мило за такой, казалось бы, короткий срок, мне стыдно, и я ругаю себя за то, что мир так устроен, что его не изменить. Мне указывают на то, что я часто проявляю бессердечие к себе... А он мне говорит так мягко и поучительно: Бессердечность к себе – Это тоже увечность. Не пора ли тебе отдохнуть? Прояви наконец сам к себе человечность - Сам с собою побудь. Успокойся. В хорошие книжки заройся. Не стремись никому ничего доказать. Я останавливаюсь и пытаюсь понять, что со мной не так. И опять шестидесятники. На этот раз Рождественский: Вдруг на бегу остановиться Так, Будто пропасть на пути. "Меня не будет..." - Удивиться. И по слогам произнести: "Ме-ня не бу-дет..." Я говорю себе, что сохраню свои юношеские мечты, не позволю сердцу очерстветь, пройду чистилище и ад, и пусть говорят, пусть говорят, что я не та и действия мои не те, но душу, распятую людьми и кровоточащую, я чистой донесу до Бога... Ведь со мною рядом он и Вознесенского слова: Пусть жизни пролито полчаши, Дай им отпить. Не уходи. Избавь нас пуще всех печалей, Печаль сердечной глухоты. В дни боли и страданий я попросила Бога забрать меня к себе, но взгляд, упавший на томик его стихов, оказался спасительным: Всех, кто мне душу расколошматил, К чертовой матери, К чертовой матери. Буду по северным кочкам, Лесочкам Душу мою Собирать по кусочкам. И у алёнушкиного болотца Может, срастётся, Может, срастётся... ...И срасталось. Когда-то его соратница Белла Ахмадулина написала: По улице моей который год Звучат шаги – и мои друзья уходят. Друзей моих медлительный уход Той темноте за окнами угоден. Теперь его физически нет, а ведь он недавно только посетил мою малую родину, хотя я не пошла к нему. Я боялась слиться с толпой, боялась разделить наш с ним мир еще с кем-то... Нет слез, есть понимание его вечности и присутствия во всем. Говорят, чтобы достучаться до Бога, не нужно ходить в храм: он намного ближе. Так и он. Чтобы услышать его, достаточно раскрыть книжку. Был прав любимый их собрат Высоцкий: «Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним, Мне есть, чем оправдаться перед ним». У них есть, что сказать Ему... А он со мной. Всегда и навсегда... Он – это Евгений Евтушенко, который сам все сказал о себе и о своих друзьях: Искусство, как тонюсенькая нитка, Связует разведённые мосты. Единственная может быть попытка Смерть победить, – искусство, это ты. Поэты молодеют, умирая. Смерть – это смерть для нравственных калек, А смерть поэта – молодость вторая, Вторая жизнь, – теперь уже навек. 1 апреля 2017

ЕЩЕ РАЗ О БОЛИ…    Посвящается Али Асхадовичу Шогенцукову, основоположнику адыгской (черкесской литературы) Эта боль, эта боль мне уйти не дает. Сердце жаждет уйти и не может... Боль как образ жизни, как состояние души. Боль, которая помогает жить. Боль со страниц прошлого. Боль детства, напоминающая о себе. Боль юности, кричащая вслед и настигающая тебя именно в тот момент, когда ты думаешь, что сможешь прожить свою жизнь счастливо. Боль предательства, которая терзает сердце ежедневно и от которой ты умираешь и воскресаешь сотню раз... Боль неразделенности чувств, краха иллюзий, самообмана, руин, из под которых, казалось бы, больше не выбраться. Боль счастливого мига, нашедшего тебя именно в тот момент, когда тебе казалось, что впереди есть только каменистый путь. И ты готова уже идти по нему, потому что этот миг все-таки был в твоей жизни. Боль, боль, боль непонимания, исходящего от невежественных людей, одетых в "золотую парчу" и королевское одеяние... Боль дней минувших и нынешних, их сплетение и совместное вращение вокруг оси, где ось – это тоже ты. Крик дня и крик ночи, раздирающие душу и взрывающие мозг. Боль, которую невозможно утолить ни в суете дневной, ни в тишине ночной. Боль присутствия или отсутствия своего человека... БОЛЬ ВРЕМЕНИ, В КОТОРОМ ТЫ ЖИВЕШЬ, НЕВОЛЬНО СТАНОВЯСЬ БЕСПОМОЩНЫМ СВИДЕТЕЛЕМ ПРОИСХОДЯЩЕГО... Она иногда притупляется, а иногда обостряется настолько, что начинаешь выть от осознания того, что ты не в силах ничего изменить. Поэтому молишься в надежде, что Он тебя услышит и отзовется. Прости, мой Бог, если я сейчас кощунствую от боли. Резь в глазах от яркого света, в котором больше тлена, нежели жизни... И боль всепоглощающая, выворачивающая руки. Боль безысходности, когда вокруг тени бродячих по миру людей, условно счастливых и несчастных, перекладывающих свои ноши либо на тебя (ты все вынесешь), либо на другого. Боль на физическом уровне, пронизывающая все тело, разрывающая все изнутри... Боль разума и сердца, находящихся друг с другом всегда в состоянии войны... И я иду по ней, по тропе нехоженых сердец с кровоточащими ранами судьбы, превозмогая боль. Эта боль, эта боль мне уйти не дает... 3 марта 2014 г.