В квартире, где жили родители Гали Пашковой, пахло хвоей. Заболевшая мать, лёжа в постели, творила молитвы при тринадцати горящих ароматических свечах. Продолговатые огоньки, образующие мистическую фигуру на молитвенном столике, время от времени потрескивали, отвечая то тихим, то громким обращениям рано состарившейся женщины с восковым цветом болезненного лица. В комнате не было ничего лишнего. Всё соответствовало требованиям молитвенного дома. Железная кровать, комод, переносной иконостас, две табуретки, миниатюрный стол, вышарканный реечный пол без половиков и дорожек создавали в четырёх стенах, побелённых жёлтой известью, с зашторенным наглухо окном атмосферу ярого сопротивления благам цивилизованных устоев. Чувство слабости истощённого организма глубоко травмировало достоинство фанатки таинственной религии. Она не могла регулярно посещать общество сектантов из-за своего невзрачного состояния. Дарить радость всезнающему Богу сквозь физическую немощь строго запрещалось. За непосещение служб взимались дополнительные средства с отсутствующих в пользу общины, которая брала на себя ответственность от их имени молиться о спасении души, прославляя в стихах, положенных на мелодии знаменитых эстрадных хитов последних десятилетий, чудодейственную веру в загробный мир, где ни рая, ни ада нет, где всех молящихся принимают по определённому количеству переданных ещё при жизни денежных знаков. Скупая до посвящения в братство, женщина за короткий период служения стала отличаться особой щедростью и приблизилась к духовному наставнику. Однако это высокое положение нисколько не облегчило её существование, напротив, ещё больше обязало в материальном плане. Сейчас молящаяся сжимала в кулаке левой руки зелёную купюру и прикладывала её к своему сердцу, обещая взамен исполнения желания собственную жизнь. В молитвенном доме, распластавшись на полу, за помощью обращался исхудавший муж больной женщины. Он просил не о здоровье своей супруги. В сизом дыму ароматических снадобий мужчина повторял одно и то же имя – Галина, – предавая его проклятию. Стоящая на коленях толпа многоголосо вторила ему. Сегодня собрание дополнительно к воскресной службе проводилось в будний день. Сзади стоял человек с харизматической внешностью в дорогом, серо-серебристого цвета костюме. Он был помощником наставника в юридических вопросах. В его маленьком чемоданчике лежали документы, оспаривающие права на имущество той, чьё имя эхом раздавалось в полупустой квартире, являющейся тем самым молитвенным домом, разорившим сердца и разрушившим счастье многим семейным парам. Самого наставника на богопочитании не было. Его Святейшество всё чаще благодарил паству за дары на расстоянии, говоря устами многочисленных сподвижников веры. Такая манера общения действовала неслучайно. Прихожане ничего не знали о том, что уже два раза среди присутствующих на молитве находились сотрудники отдела внутренних дел, что впоследствии помощникам наместника задавали вопросы, имеющие обвинительный характер, связанный с незаконной деятельностью, что молитвенный дом пытались уличить в откровенном мошенничестве, основанном на психологической зависимости доверчивых граждан. Доказать вину оказалось не так просто. Формально всё выглядело как благотворительные взносы, пожертвования, сделанные с согласия здравомыслящих посетителей. К тому же у сомнительной организации имелся за спиной влиятельный тыл, идти против которого было – всё равно, что на так называемый в милицейской среде «расстрел». После этой неприятной процедуры устроиться на работу по этой же специальности у «расстрелянных» шансов никаких обычно не оставалось. Если бы нашёлся человек, сумевший определить степень виновности руководства по использованию особых умений убеждать, – а практически все помощники наместника Бога на земле имели медицинское образование, – это намного бы упростило разбирательства. Тогда предъявить обвинение можно было бы, не боясь, что за ним последует что-то плохое. Психологическое воздействие, и об этом говорили вслух все, кроме жертв, действительно присутствовало и было главным оружием секты по удерживанию клиентов в ежовых рукавицах, по выбиванию из них денежных средств.
После завершения корыстного бдения просящая вслух размышляла о своём желании.
– Ничего, в этот раз должно всё получиться. Я, передав квартиру, навсегда освобожусь от греха и получу доступ к великой тайне, которой ведает только наставник. Ждать, я чувствую, осталось совсем недолго. Казанскую сиротку выгонят на улицу вместе с её нагулянной девочкой. Будем судиться. А доказательство – уже не моя забота. Святые отцы всё сделают, как надо.
Свечи медленно догорали и успокаивали нервную систему мученицы, вводя в лёгкий транс наличием токсичных веществ. Мать никогда при жизни не признает своего брошенного ребёнка, несмотря на упрёки со стороны двух других детей, никогда его не простит. Только после смерти.
Продолжение следует...