оглавление канала
По-видимому, Грёнхагена одолели те же самые раздумья, что и меня. Потому что, он уставился с некоторым удивлением на «викинга». И ответил ему с озабоченностью:
- Нужно обследовать эту пещеру, но только осторожно. Во всех этих знаках есть какой-то смысл. Древние никогда не делали ничего просто так. Давайте так: ты, - он указал на «богомола», - двигаешься по правому краю пещеры. А ты, - кивок в сторону «викинга», - по левому краю. Я – по центру. Двигаемся осторожно, проверяя ногой сначала то, куда планируете шагнуть. И держитесь поближе к стенам. Думаю, под самыми стенами должно быть безопасно. И еще, осматривайте внимательно стены. Малейшие трещинки, выступы или впадины – все может послужить ключом к открытию этих тайников.
Я почувствовала, что та часть сущности, которая у нормальных людей зовется «душой», завибрировала внутри у «богомола» от страха. Мысли его заметались. Он заговорил, стараясь делать это твердо и не дрожать голосом:
- Когда я соглашался на эту экспедицию, то не было никаких разговоров о том, что моей жизни и здоровью будет угрожать какая-либо опасность, помимо обычных, связанных с путешествием по лесу и горам. А сейчас выясняется, что в любой момент, при любом шаге мы можем погибнуть! Нет! Я на такое не подписывался! Найди каких-нибудь аборигенов, пускай они для нас это обследуют на предмет ловушек, а потом уже мы, как ученые…
Он не успел договорить. Произошло нечто неожиданное, и не только для меня. Грёнхаген сделал короткий шаг к Эндрю, и почти без замаха, заехал коротким и хлестким ударом кулака тому в челюсть. Выпавший из рук фонарик, с грохотом покатился по каменному полу. «Богомол» отлетел назад в коридор, и хорошо приложился головой о каменную стену. В груди у него что-то пискнуло, перед глазами (и у меня соответственно) поплыли разноцветные круги. Юрьёё подошел ближе, наклонился над лежащим, и ядовитый, как слюна кобры, прошипел:
- Так тебе будет понятней? Как там у вас говорят? Хочешь чужими руками каштаны из огня вытащить? – Несколько переврал он нашу пословицу. – Твоя голова что, тыква?! Ты что, не понимаешь, ЧТО поставлено на карту?! Думаешь, я не понимаю, зачем ты здесь?! Думаешь, я для твоей поганой разведки свои силы трачу?! Да мне плевать на твоих хозяев! Хотите урвать кусок пирога – согласен! Но только это МОЙ пирог, и делить его буду тоже я!! Ты меня понял?! Так и передай своим хозяевам!! – И проговорил презрительно, отходя в сторону от поверженного Эндрю. – Идиот…
К «богомолу» бочком протиснулся Алмерик, приподнял ему голову, и стал поить из своей фляжки. При его прикосновении к лежащему Эндрю я успела уловить только тень мысли «викинга», но и этого мне оказалось довольно! Он злорадствовал, и в тоже время был обеспокоен. Думаю, он прекрасно понимал, что без «богомола» им вдвоем с Грёнхагеном не справиться. Удивительно! Глубже мне пробраться не удалось, да и опасно это было. Ладно, поживем – увидим. Эндрю пришел в себя, с трудом поднялся, чуть пошатываясь, одной рукой опираясь о стену, а другой, пытаясь стереть кровь, сочившуюся из разбитой губы. Сказать, что у него внутри кипела, как зелье в ведьмовском котле, злость, это значит ничего не сказать. И на месте Грёнхагена я бы к нему теперь спиной не поворачивалась. Но старый фашист в моих советах, надо полагать, не нуждался. Он все сам понимал прекрасно. Эх… Конечно, лучше бы было залезть к нему в голову. Но, я реально оценивала свои возможности, и прекрасно понимала, что сделать это сейчас пока не могу. Маловато опыта в подобных делах. Так что, придется довольствоваться тем, что есть. Грёнхаген хмуро оглядел подошедшую к нему парочку, и пробурчал:
- Ладно, не злись. У меня нервы сдали. Я столько лет ждал этого момента, и не хочу, чтобы вы все испортили. Пока мы здесь, я один решаю, что и кому делать. А главное, как это делать. И не лезьте мне под руку со своими советами, они здесь бесполезны. И если кто не понял, объясняю еще раз: здесь другой мир, и другие законы, в которых вы ни черта не смыслите. И ваша жизнь и безопасность здесь зависит только от меня, от моих решений. А посвящать в эти тайны еще кого-то не стоит. Нам тогда придется убить этих людей. А кто это будет делать? Может быть ты? -Задал он язвительным тоном вопрос, обращаясь к несчастному «богомолу». Тот в страхе отшатнулся назад, чуть опять не свалившись на пол. А говоривший хищно улыбнувшись, видя такую реакцию «партнера», продолжил, даже не пытаясь скрыть своего презрения: - Я так и думал. – И совершенно другим, уже почти обычным тоном закончил: - Надеюсь, подобного больше не повторится…
Алмерик с готовностью закивал головой, словно хотел это сделать и за себя, и за «богомола», сразу за обоих. А Грёнхаген не сводил глаз с Эндрю. Несколько мгновений они буравили друг друга взглядами, словно два самца-лося во время гона. То, что «фон» увидел в глазах «богомола» ему не понравилось, и он с нажимом спросил:
- Договорились…?
Мысли богомола метались, пытаясь вырваться из кипящей злости. Он прекрасно понимал, что без Грёнхагена ничего здесь не получит, но смириться с унижением никак не мог. Наконец, здравый смысл победил, и он ответил сквозь зубы с легким вызовом, как говорится, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре:
- Договорились…
Они еще посмотрели друг на друга несколько мгновений, а я в это время притаилась, как заяц под кустом. Кто его знает, этого недобитого фашиста, вдруг он почувствует мое присутствие? Тогда – кранты. К открытой битве я еще не была готова.
Они стали медленно входить в пещеру. Перед самыми плитами, на которых были начертаны символы, остановились. «Богомол» направился по самому краю к правой стороне, а Алмерик – к левой, несколько суетливо крутя фонарями, светя себе под ноги и по стенам. Первым вперед шагнул Грёнхаген. Он аккуратно, словно на тонкий лед, поставил одну ногу на плиту, помедлил секунду, и поставил рядом вторую. Ничего не произошло. Выдохнул с некоторым облегчением, постоял несколько мгновений, будто в раздумье. А я поняла, о чем он думал. Он пытался вспомнить, как в самый первый раз здесь проходил нойда-Карнас. Эндрю затаил дыхание, наблюдая за своим врагом. Что там делал Алмерик, он не видел, да и не смотрел на него. Соответственно, не видела и я. Юрьё сделал следующий шаг. Опять не произошло ничего. Но по его напряженной позе было видно, что он расслабляться не торопился. Я знала, что где-то там, перед ним есть плита со знаком Урана, Землей бога Варуны, и если он ступит на него…
Слабый, шелестящий звук раздался почти над самым ухом Эндрю. Я знала, что это означает, но они не знали. «Богомол» сообразил, что что-то происходит, только когда услышал слабое клацанье. Но я очень хорошо понимала, что предвещал этот звук. Это дротики легли на спусковое ложе. Он попытался что-то прокричать, но из горла вырвалось только хриплое: «Здесь что-то…», и все. В следующее мгновение раздался свистящий звук пропарываемого дротиками воздуха. Реакция Грёнхагена была молниеносной. Он большим прыжком отскочил назад и повалился на пол, перекатываясь боком под защиту стен коридора. Металл звякнул о камень, высекая снопы искр из плиты, на которой только что стоял человек. Мне показалось, что у «богомола» сейчас остановится сердце. Он распластался как сколопендра, вжимаясь в каменную стену, а уже в следующий момент, с немыслимой прытью, почти не касаясь пола, рванул вслед за Юрьё, стараясь не наступать на плиты. Следом в коридор влетел и Алмерик. Было удивительно смотреть, как такая туша может двигаться столь быстро, почти мгновенно перемещаясь в пространстве. Страх – великий побудитель. Под его воздействием человек способен на очень многое из того, что никогда бы не совершил, находясь в нормальном состоянии. Если бы я могла ехидно ухмыльнуться сейчас, я бы это сделала.
Отдышавшись, они уставились внутрь пещеры, высвечивая своими фонарями то место, куда влетели дротики. Мне это было без надобности. Я и так знала, что они там увидят. Дротиков было шесть, по три с каждой стороны. Выкованы они были из небесного металла. Умельцев, способных работать с подобным материалом было по пальцам пересчитать. И потому, их мастерство ценилось невероятно, а они сами оберегали тайну своего мастерства, как зеницу ока. Ковали такие копья крайне редко. Не так было много умельцев – кузнецов, умеющих обращаться с метеоритным железом. Древки дротиков были изготовлены из дикой вишни, легкой и прочной, почти не подверженной гниению после того, как ее вываривали сначала в специальных травяных настоях, а затем уже, после хорошей сушки, длящейся не один год, пропитывали льняным маслом. Все шесть дротиков вонзились в твердый камень, словно это было податливое дерево.
Компания стояла в молчании, с удивлением рассматривая торчащие сулицы. Грёнхаген заговорил первым. Наверное, после пережитого голос его звучал чуть хрипловато.
- Нет… Думаю соваться сюда без соответствующих приборов очень опасно. – Он обернулся к «викингу». – Как сложно будет перевезти их сюда?
Тот пожал могучими плечами.
- Потребуется еще две лошади и пара грузчиков…
Юрьё не дал ему договорить, нетерпеливо махнув рукой:
- Никаких грузчиков. Нам лишние глаза и уши здесь ни к чему. Придется самим управляться. Мы тебе поможем. – И выразительно посмотрел на «богомола».
Тот хмуро кивнул, соглашаясь, а про себя зло подумал: «Теперь меня еще и грузчиком заставят работать. А сам-то, наверное, ручек своих пачкать не будет. Аристократ…» Алмерик пожал могучими плечами:
- Сами, так сами… - Пропищал он. – Только этих, - он неопределенно мотнул головой, нужно с хутора удалить. Работа с приборами займет много времени.
Грёнхаген быстро спросил:
- Сколько?
«Викинг», осветив пещеру своим фонарем, опять пожал плечами.
- Думаю, дня три придется повозиться…
Кажется, ответ устроил фашиста. Он покивал головой, соглашаясь. Помолчал несколько минут, что-то обдумывая, а потом проговорил, словно находился на высоком приеме, а не стоял в подземном коридоре:
- Ну что ж, господа… Поздравляю вас с началом операции. Считаю нашу первую вылазку вполне удачной. А сейчас, думаю, нам здесь пока больше нечего делать. Так что, всех прошу – на выход. На сегодня, думаю, нам достаточно впечатлений.
Вот что значит настоящий аристократ. Даже свое позорное бегство несолоно хлебавши обставил, как «удачное начало операции». Вот это я и называю – школа…