www.youtube.com/watch?v=LkQLZdla5pk
В чем разница, что могло бы быть невозможным, если ничто ни существует? И ответ, только необходимое. Коль скоро, только необходимое, это ни то же самое, что возможность. Но разве верно называть необходимое - невозможным? Скорее необходимое, только и возможно, более того, может быть, возможно, только то, что необходимо. Может быть, но коль скоро, в таком случае не было бы, ни движения, ни изменения, стоит сказать, что невозможному противостоит видимо действительное. Может быть. И, может быть, просто и не просто потому, что могут быть случайности, что таким же образом действительны, как и необходимость. То есть, возможное и невозможное отличаются, так же как необходимость и случайность. Или, скорее, как необходимость, что отлична, и от случайности, что может быть обоснована необходимостью, и от случайности, которая так обоснована быть не может. Скажем НЛО, это случайности, которые ни могут быть обоснованы необходимостью, и потому находятся около науки, что, как раз, различает необходимость и случайность, возможное и невозможное, или скорее, теперь, вероятное и невероятное. Необходимыми в науке издревле таким образом признавались, начала и причины, если ни идеи и принципы, что невозможно обойти, даже в теории, ни смотря на все случайности. Странно, тем не менее, может быть, что невозможное ни противостоит возможности, и потому возможно. Ясно, однако, что различие между необходимостью и случайностью, и между необходимостью и возможностью, имеет общее основание деления, и это действительность. Но что это действительность? " Я вижу тебя"? Существовать значит быть воспринимаемым? " Я вижу тебя"? Существовать значит быть воспринимаемым? Находясь в условно невозможном возрасте Ноам, Хомский дает интервью, у него такого много. Быть может, он мог бы и ни дожить до него, но видимо власть над жизнью, теперь, кроме прочего способствует и тому, что пираты, склонные выступать против неких действий правительства, могут это сделать, дожить до преклонных лет. Его любят и не любят за критику, за веселый Роджер, независимого мнения. И быть бы ему повешенным, но нет, власть сменилась, пусть бы и неким образом задолго до его рождения.
Но если ничто существует каким-либо образом, то именно оно видимо невозможно. Но каким образом ничто может существовать? И видимо вновь, только в виду случая. Маленькая планета в виду объемов видимой Вселенной, с ничтожным населением существ, наделенных сознанием, волей и разумом. Это ближайшим образом случай, если признать за сознанием, как это сделал Сартр, статус ничто в отношении бытия в себе природы. Но если бы все было только так, то свободы не было бы никакой. Но ближайшим образом Ноам Хомский, ни в тюрьме и не интернирован. То есть, хотя бы одном из своих определений, свобода все же имеет место. Для известного рода мыслителей и для своего времени господ, могло бы ни очевидным, почему скорее есть нечто, а не ничто. Что просто не могло быть вопросом для иных господ скажем античности. Тогда как вопрос может быть инвертирован, и может быть не очевидно, как раз то, почему скорее может быть ничто, свобода и разум. И потому очевидно, может быть, что некие процессы вида синергии, автопоэзиса, труда и творческого труда таким же образом участвовали в производстве интеллекта естественного, как и теперь участвуют в производстве интеллекта искусственного. И в этом смысле тот, кто изучает такие процессы и действительно может условно ни различать ИИ и естественный интеллект. И да, это состояние возможного колебания, что и обусловлено, кроме прочего аналогией, а не тождеством. Условное состояние, из которого легко выти, коль скоро, разве нельзя отличить на вид, ИИ от разумного биологического индивида? Впрочем, ни всегда, и ни всегда сразу это можно сделать, находясь в ситуации вовлеченности в разработку. Сем Альтман видимо таким же образом раздавая интервью вместо денег, которых у него достаточно, выходя к другим, нежели разработчики ИИ людям, что могут быть для них и адом, находит ИИ скорее инструментом. Чем просто и не просто полезным сотрудником, что может помочь, словно коллега по разработке.
Но можно, еще и с той еще разницей, что в отношении ИИ только подготавливается событие технологической сингулярности, - термин, который ввел Рэй Курцвейл, возможно, единственные два слова, что верно придумал, и о чем рассказал с детства, - а в отношении естественного интеллекта оно видимо давно произошло, в том числе, и в результате анропогенеза. То есть, по аналогии с технологической сингулярностью естественный интеллект - это биологическая сингулярность, у которой нет заранее определенной и заданной цели его развития, коль скоро такие цели, такой интеллект может определять для себя сам. И что же где же гарантии? И разве что разум это, конечно болезнь, но ни к смерти, к "вялому"(fragile) благу?
Язык, это всеобщая граница условности всего со всем. Для того чтобы открыть новую область исследования необходимы аналогия или фигуры речи, но коль скоро множество областей уже открыто и освоено, границы с ними языка, более или менее, устоялись, и потому условности границ с такими областями, метафорами ни считаются. Впрочем, можно говорить, что такие метафоры отнюдь не необходимы, но что тогда случайны? И ответ видимо может быть просто и не просто в том, что такие метафоры — это незадачи, в ту меру, в какую оказались коррелятом свободы, коль скоро только свобода, это условие истинного познания. Сравнить газель с автомобилем, или самолет с орлом, можно, но в виду собак DARPA и БПЛА, это не откроет новой области исследования. Но могут быть иные метафоры? И их в том числе видимо ищет интервьюер в речи Ноама. Кроме прочего, хорошо забытое старое, что может обернуться новым. Но главным образом стоит ли и далее развивать рабочую силу, в виду ее возможной принадлежности ни только людям и животным, но и машинам, в направлении нейронных сетей. Или может быть иная конфигурация разработки кроме прочего ИИ и роботов? Пусть бы многие люди и ни думали ни о чем подобном, но это и не необходимо, сразу же актуально в сознании таких людей, важно может быть, что окажется в результате их деятельности. ИИ может, и открывать, и закрывать возможности. Тем не менее, может быть и так, де, ни парься Ноам, мол железяки эти боты, ничего не познают и ничего об этом ни рассказывают. Но дети да, могут рассказать, о том, что и как они познают, осваивая и изучая язык, и тем более, когда вырастут. И Ноам Хомский выбрал детей, а не ботов, и да Ноам сделал это эксплицитно, и давно, в виду познания и видимо простого и не простого статуса метафизических существ, у которых может быть много априори, но нет опыта. Впрочем, на фоне двух войн. Но может ни быть никого, по крайней мере формального, логического противоречия в том, что, настанет время, и никто ни выберет, теперь, детей, но продвинутые боты. Это ведь опасение, что выдвигается, в виду, в том числе, и генеративных моделей ИИ. Но равным образом, может ни быть никакого формального, логического противоречия в том, что развернутая система машин может существовать так, что не будет нуждаться в ремонте и совершенствовании, коль скоро, сможет, и ремонтировать, и совершенствовать себя сама, и при этом человечество сможет неограниченно возрастать и далее, сосуществуя ни только с машинами, но и с животными все еще. Это возможности и какая из них ни действительна, ни реальна? Видимо, вторая. И да так, что никогда мол ни сможет реализоваться. Но будущее не предопределено. И видимо еще и потому, что может быть свобода. И потому первая возможность может быть и антиутопией, что ни должна реализоваться.
Впрочем, можно думать, что Бог благ и человеколюбец, и приведет к этому словно детей, что за ручку водят, может быть. Одно останется не ясным, почему до сих пор ни привел, коль скоро всемогущ и почему такой злой, зачем столько любви? Проблема, кроме прочего теодицеи, если ни оправдания добра. То есть ни только, каким образом и в этом случае, фатализма теологического, возможна свобода, что ведь отчасти уже есть, коль скоро, если бы свободы не было, то и не было бы и биологической сингулярности. И потому парадокс свободы, все еще, уместен, каким образом невозможная свобода возможна, если уже должна быть в действительности, для того чтобы быть возможной? И да могу быть полезные циклы, что состоят и случайных положительных изменений. Парадокс, к которому подбирались неспешно в диалоге в свое время Хомский, Чомский и М. Фуко, приоткрывая новые области исследования, один в философии и философской археологии наук, другой в создании кроме прочего, ИИ, генеративных моделей, что могут обосновываться в теории генеративных грамматик. И коль скоро парадокс для нас, это воплощенная условность языка, то, в чем она становится явной для себя самой, то это ни просто, ни правильная поставленная проблема или вопрос, но скорее открытая возможность, словно возможности и не возможности. И таким образом еще граница, и с необходимостью, и со случаем, в виде действительности.
Короче, Ноам Чомский, словно поэт в известной книжке "Возможное и невозможное в кибернетике" теперь не верит, что генеративные модели уже способны к обобщениям, мыслят. И всю ту критику что когда-то кроме прочего и идеалисты всякого рода, если ни поэты, обращали на него смело может обращать на такие модели. Впрочем, все в той же форме неких порождающих грамматик, для пояснения которых следует употреблять формализованный абстрактный знаки, что существенно могут снизить количество читателей. Но тут разговор, разговорная речь, и что мы слышим оказывается переводчик Гугл еще ни существует. И разница в том, что неправильные языки сориентированы на линейные последовательности, а правильные видимо на рекурсивные процедуры, петли. То есть ни все предложения английского языка могут иметь надлежащую структуру в последовательности частей речи, в которой существительно должно всегда идти первым, чтобы быть правильными. Тем более в разговорной речи. Ноам пользуется субтитрами, переводчик ему видимо не нужен, коль скоро английский язык - язык международного общения, и он родился в нем. Но переводчик Гугл есть, коль скоро может быть в любом установленном браузере, в котором может быть доступ к сайту Гугл, и бытие — это множественное многообразие, и вполне себе отлично переводит, если ни функционирует, словно переводчик, приближаясь при известной умелости обращения с ним к литературному, художественному переводчику. Конечно, это может быть сомнительным примером, в виду анализа работы такого машинного переводчика Гугл, выдвигать ее непосредственно в виде контр аргумента к тезису, что язык генеративных моделей ИИ, как минимум, инвариантен относительно правильных и не правильных, возможных и невозможных естественных языков, в том смысле, что не различает их, то есть одинаково применим, и к тем, и к другим моделям. И может даже статься, что Ноам, все же, прав и нечего парится. Коль скоро, и действительно, для того чтобы получить относительно непрерывный, если ни глянцевый, выверенный перевод, что иногда называют литературным, используя машинный переводчик Гугл, для любого текста, следует немного пошевелить строки исходного текста, то есть подогнать их друг другу, наиболее плотным образом сохраняя между тем пробелы. Или иначе, если хотелось бы позабавиться, можно разъединять слова и строки исходного текст для перевода, получая некую забавную или нет, несуразицу в переводе. Это, показатель, для простого и не простого обстоятельства, перевод дает машина, что генерирует текст перевода преимущественно поиском следующего знака последовательности, а не методом применения некоей ментальной структуры генеративной грамматики. Может быть. Но если бы Ноам заглянул, что, впрочем, он, может быть, делал, в Чат Бинг и/или обратился к GPT4, то он понял бы насколько все продвинулось. Переводить речь в текст, это конечно круто, но генерировать ее по запросу, сообразовываясь с внутренним прагматическим контекстом речевого поведения, диалога, это и вправду не обычно для машины. Отправляя запрос машине, можно видеть, как машина, получая такой запрос, генерирует в общем случае суть запроса или его структуру, в краткой форме, что тут же выводиться на экран, от нее переходит к поиску, и затем выдает развернутый ответ, и не в виде сокращения похожего на исходную структуру запроса, что была вычленена, но в виде вполне связного и здравого, в общем случае развернутого текста, хотя такие тексты бывают и неправильными, но не грамматически, скорее, но как раз семантически. Это практически то, о чем Ноам толкует в интервью, говоря о том, как люди мыслят в отличие от машин. ИИ, то, отвечает на 3, или даже на 2, то, впрочем, большей частью на 4 или иногда даже на пять, по пятибалльной шкале некоей школы, что любит порядок и правила, скажем средних или почти старших классов, если ни первых курсов колледжей. И да, видимо в отличие таким образом нынешних машин от прежних машин. Более того, иногда структура запроса не может быть вычленена тривиально, но машина все равно выдает ответ методом подстановки и деривации, ближайшим образом, которые описаны в тексте "Синтаксические структуры". И да, это может удивить и удивляет, и это и есть момент GPT4. Более того, Dall-E. То есть, разработчики ИИ явно могут знать больше о языке, чем Ноам. Впрочем, ни всегда, имея возможность, это высказать, подобно тому, как математики могут знать о случае больше, чем поэты, но не умея говорить на всем понятном языке поэзии. Но скорее на непонятном таком, но, все же, естественном языке, что может быть близок к поэтическим, в известных жанрах и стилях такого, коль скоро, их таких много, и эксперименты в поэзии могут быть не ограничены. И конечно математики могли бы договориться с поэтами, если бы те знали язык, только математикам большей частью понятный, на котором они, де, сразу друг с другом понятным образом, между собой говорят. И все это после того, как теория алгоритмов Маркова была сокращена до глупости известного рода и после применена к лингвистике уже без фамилии автора. Это классика теории и практики опровержения. Браво Аристотель.
Бесконечность — это скрытый параметр, это как было, так и остается. Но если строиться некая физика или скорее геометрия языка, то это может быть внутренне противоречиво допускать скрытые параметры. Но коль скоро, результаты могли быть достигнуты и были достигнуты, то это может быть и десятым делом. Не 10-е теперь видимо, это и ИИ. Конечно, по скользящей средней машины, все еще, видимо инвариантны относительно тех способов и технологий, которым их учат, и к чему их применяют. Но фактом является, то, кроме прочего, что не просто правил нет без исключений, но что грамматическая правильность может быть исключением, что ни становиться таким только с применением машин, если ни муштры, палочной дисциплины. И таким образом, может ни быть логического противоречия в том, что могут быть машины, которые автономно будут избегать моделей на основе следования линейным многообразиям, словно и эксперименты авангарда в поэзии, продолжаться с новой силой, среди людей. Ибо для таких экспериментов как раз, сладок может быть лишь запретный плод, а именно неправильные или невозможные языки, что принесут им популярность совершенно парадоксальным мол образом к теории Ноама. Вида: «подождите сказать Ноам…». То есть, можно пролиферировать в неправильных предложениях, словно в правильных, и эти, ни правильные, могут иметь смысл, что может радовать. Впрочем, тот, видимо, как и Карнап не запрещал бы в искусстве, то, что запрещено в науке, но и тут может быть тупик, быть может время теперь такое, что никогда наука и искусство, ни были так близки друг к другу.
Как бы там ни было с возможным спором Чомского и Маркова, что в теории алгоритмов упоминается и в разговоре, во всяком случае, на момент синтаксических структур, логика Хомского была многозначной, коль скоро в дополнение, видимо, к истине и лжи, могли быть попарно не пересекающиеся множества, правильных и не правильных грамматических предложений. И потому, такая логика была, и многозначной, и около составленной, почти ни противоречивой. И потому, как бы то ни было, с этим спором, но и Марков, у которого могли быть только тавтологии истины, и Хомский, что пусть и по умолчанию, но применял многозначность, оба находятся по ту строну фракталов в логике, коль скоро, такие значения истинности у них обоих однозначны, пусть бы и разнились по числу, может быть, и скорее вполне соответствуют описанию состояния Карнапа. Тем не менее, стремление Чомского извлечь грамматически порождающие структуры из вещей, будут ли этими вещами, фонемы или графемы, или статистика правильных предложений, может вполне согласовываться с тезисом о том, что язык — это условность и как такой, только лишь граница со всем, всего что в языке.
2
Машина Тьюринга, абстрактная вычислительная машина в существенном компоненте, (записи в квадрате абстрактного знака? стирании записи абстрактного знака в квадрате?) не может быть создана с помощью нейронной сети, но размещается на ней, во всяком случае, может быть развернута на биологической нейронной сети, если, конечно, роль в вычислениях, которые реализует биологический мозг, такой нейронной сети, ни слишком преувеличена. Но это может быть трюизм в отношение ООП. ООП, это не машинный язык, и вряд ли машина такого языка может быть непосредственно инкорпорирована в нейронную сеть, какова бы она ни была, но машинный язык может видимо быть инкорпорированным, и да, в виде как раз бинарного кода, структуры, весов и вентилей. Синтаксически язык программирования высокого уровня, не отличается от естественного славно и математический язык. Но от машинного, видимо может отличатся и видимо, всерьез, если принять во внимание слова Хомского. Но нейронная сеть это всего лишь устройство, на котором размещен язык ООП, сама по себе она такой же не язык, как и нейронная сеть биологического мозга, ни есть естественный язык разумного, биологического, человеческого индивида. И видимо, если подменить одни язык другим, то машина будет таким же образом «недоумевать», словно и человек, которого обучают линейным языкам, шарадам и головоломкам, вместо естественного языка. Скрытый параметр, черный ящик, скрывается еще и по моральным соображениям, что сами могут опираться на скрытый параметр- тезис о бесконечности, и опираясь на трансцендентность. И это могут признавать порочным кругом. И да, в разговоре после отсылки Ноама к исследованию фенотипа, вместо инвазивных методов - к науке читать по лицам? – и сравнения достижений в разработке ИИ с астрофизикой, последовал вопрос о Нейролинк. И это тем более может быть верно, что язык все же был признан, если ни физическим объектом, то природным, и да Ноам, отчасти превратил лингвистику из гуманитарной науки в естественную. ОК. Но при чем тут тогда могут быть скрытые параметры? И что же? В ответ ссылка на статью Эйнштейна и экстремальный принцип наименьшего действия, но не в исполнении Гераклита, «природа любит прятаться» или Канта, «не люби скачков и пустот», но Галилео и Лейбница, которые Эйнштейн превратил метафорически, в веру в чудо, если ни в то, что Бог не играет в кости. Но любить прятаться, потому что любишь наименьшими, оптимально необходимыми действиями экономить, избавляясь от пустот и скачков, ни то же самое, что и быть бесконечным. И да, если, конечно, ни бесконечно малым. Но конечные автоматы сводят все это бесконечное многообразие бесконечностей к алгебре, алгоритмической алгебре, в которых нет ни бесконечно малых, ни больших ни интегралов, ни производных. И все более и более успешно. И если ни Афины и Иерусалим, то о чем Вы Ноам? Впрочем, можно уважать принцип партийности, даже если он граничит с сионизмом у когда-то анархиста синдикалиста. Но видимо не до непримиримых противоречий. И разве что вспоминая М Фуко. Язык — это биологический объект, это может быть совершенно иной тезис, чем тот, что это объект физический или геометрический. Да в физике таким же образом много хаоса, вида парадоксов микромира, и да, предпринимались неоднократные попытки объединить эти феномены, микромира и функционирования мозга, словно это делалось Пенроузом. И, все же, больше частью исследования, прежде всего математические, что направленны на теорию хаоса исходят из построений, для которых жизнь, это хаос, словно если бы была точка зрения соли, то организм, который ее ест, был бы хаосом для нее, еще и поэтому. И задача состоит в том, чтобы как раз превратить жизнь в объект физики новыми средствами управляемого хаоса. То есть исчислениями качества как такового, границы с хаосом, коль скоро, это видимо так или иначе возможно, только, в той или иной мере, на такой границе. Отсюда тема фракталов, о которых Ноам, ни сразу, ни позже, ни упомянул. Имеются таким образом, по крайней мере, три пункта во всем интервью, что могут намекать на некий травматический опыт прежних идеологических баталий. Комплексы, отчасти подобные именам Сталина или Гитлера. Это отказ отвечает на вопрос, может ли машина мыслить? Которым так мучали Тьюринга, после того как он объявил его. И исходящий видимо из долгой борьбы с подозрениями в гомосексуальности. Отказ от инвазивных исследований и разговорах о них и фракталы. О последних он так и не упомянул, тем не менее, объединив в языке, физику и биологию. И при этом легко связав двузначный код с функцией следования через машину Тьюринга, что если исследовать словно его коллеги в прошлом, то, или ломается, или дает функцию следования, парафразом надо думать психофизической проблемы. Умнее или нет, может быть, людей ИИ это не вопрос, может ли он быть разумной формой жизни, что превосходит земную теперь и при этом быть враждебной к ней. Если ни злой бог или гений, то злой сверх ИИ. Это видимо предмет озабоченности, что просто и не просто, фетишизирует наличные войны и конфликты, экономического и политического характера на планете.
Корифей, если ни пророк или герой.
3.
GPT4 переводит так будто знает продолжение всех тех языков, на которые переводит исходный текст. То, что рекурсивные процедуры неотъемлемы от языка, и конечные алфавиты, с конечным числом знаков служат производству неограниченного количества правильных предложений, это видимо факт по всему миру и значим для всех языков. Но между неограниченной линейной последовательностью знаков с рекурсивными характеристиками, и правильными предложениями языка, может быть пропасть, в том числе и смысла. Чем заполняется? Допускается, что некими ментальными структурами вида порождающих грамматик, что таким же образом рекурсивны. И рекурсия рекурсии может быть рознь. Эти обстоятельства отчасти привели Хомского к классификации языков по их рекурсивным процедурам.
Общая теория алгоритмов гораздо более подробна и точна, чем-то масштабирование к лингвистике которое такая теория претерпела в трудах Хомского, Чомского. Его построения гораздо более слабые, в виду возможных пустот, не дописанных определений и установлений, ни вскрытых допущений и предпосылок, подробностей, чем общая теория алгоритмов, понятийно знаковая сетка которой может быть весьма мелкой. И главное, это общая теория не только для языка, но и для жизни или труда, для любых последовательных, упорядоченных действий коль скоро они могут быть в каких-либо областях и многообразиях. Но ближайшим образом, конечно, для вычислений. Короче, если скажем взять лингвистические структуры словно готовый слепок, готовый ответ, то он ничем не будет отличаться от тех ответов, что дает теперь машина. Что таким же образом масштабирует запрос и затем выдает масштабированный ответ. И это может, как удивлять, так и беспокоить, коль скоро, может быть, хотелось бы отличия. Но на уровне готовых ответов его ни только может не быть, но просто нет. И по продукту невозможно, как и в любом ином случае, определить, какой технологией он был создан. И это факт. Язык — это геометрия, если ни физика, проклятие. И машина, что ничего не хочет может производить продукт сравнимый по значимости и качеству с текстами, что производит живое разумное существо, пусть и смертное. И да это граница с умными камнями, умной неорганической материей, умной неорганической вероятностью. Но могут быть и складки органики, органической жизни, разумной жизни. При всем уважении к последовательной позиции, которая, впрочем, всякий раз рискует своей противоположностью, что не раз проявлялась в интервью, что Ноам мог бы предложить в качестве правильного продолжения Сэму Альтману в виде GPT5 ? Вида тезиса Гриши Перельмана " Я знаю продолжение…" в направлении доказательства теоремы Пуанкаре. Ближайшим образом Ноам постоянно говорит на языках, продолжения которых не знает, и разве что чудо от Эйнштейцна экстремальный принцип, в виде ответа и продолжения. Одно слово корифей. Но войско бежит или вот-вот готово побежать, вот-вот начнется паника, может быть, слова мудреца, если ни раввина, и его позиция, смогут помочь остановить его.
Да, и этот солдат, Ноам Хомский до сих пор удерживает какое-то войско от беспорядочного бегства и паники, более того, в лингвистике, и по всему миру, ни знают и не могут видимо знать иного авторитета, чем Хомский. И потому он может повторять и повторять словно заклинания, одни и те же мысли, в виду средства от возможных обсессивных неврозов, что пролиферируют, в виду неопределенности и невозможности. И для этого могут быть значимые мотивы, коль скоро, если и встречаются возражения, прежде всего со стороны иных теорий, они ни столь многочисленны и главное большей частью не, по существу, то есть не затрагивают теоретические основания лингвистики Хомского, коль скоро не существует иной общей теории алгоритмов, чем марковская. И продолжения, в этом смысле, если и могут быть, то видимо только по ту сторону массово неразрешимых проблем. Сложность в том, что это именно теория инженерии конечных машин, автоматов, которые для того, чтобы двигаться, должны проектироваться не парадоксально, настолько, что в теории могут отсутствовать любые тавтологии кроме тождественно истинных. И потому еще алгоритмы — это не исчисления и ни счисления, в которых могут быть тождественно ложные формулы. И в этом смысле машины, даже не считают и не познают, хотя, и двигаются, и выполняют вычисления по предписаниям, и, вообще говоря, могут быть только софистами, ближайшим образом. Возможное основание непререкаемости Хомского может быть в том, что он с какого-то времени изрекает наиболее общие в лингвистике: принципы начала и мотивы, если ни причины, пролиферация которых может быть крайне ограничена по числу. Но это не значит, что это многообразие алгоритмов единственное, и тем более единственно истинное. То, что называется кембриджским взрывом может быть смешным обстоятельством в сравнении с разнообразием живого и тем более языков. И проблема в известном смысле все та же, тождеств идей и различий родов и видов, частей и целых, границы между тождествами и изменениями. Но явно могут быть подвижки вида ООП. Но тогда это уже не платонизм идей, но невоздержанный номинализм. Где находятся классы и типы, объекты, до того, как их переменные объявили, инициализировали и декларировали в редакторе кода компьютерной программы? Существуют универсалии или нет? И ответ может быть прост и не прост, до актуализации, они приостановлены, просто и не просто потому, что не могут быть ближайшим образом ложны, хотя и логика ООП многозначна, коль скоро, может быть Null. Все многообразие классов и типов, объектов до актуализации в ситуации какой-либо программы, приостановлено, и да это граница и как таковая такая граница фрактальна. Но то же можно сказать и о любых универсалиях и, прежде всего, в виде общественных отношений. В том числе и самых различных, бессознательных: лингвистических, психических, социальных, структурных, они актуализируются в ситуации на момент выполнения, до этого приостановлены. В этом смысле никто не носит с собой мешка универсалий или значений в сознании или где-либо еще в бессознательном. И трассировка таких универсалий, это многообразие поверх разрывов, актуализаций и прерываний актуализаций. Но ближайшим образом это и могут быть кортежи смысла, больших масштабов самим себе подобий. То есть, для того чтобы действительно что-то изменить мало выбраться из какого-то масштаба и подобия следует поменять кортеж смысла или сам фрактал. Но текстура видимо не может быть отменена целиком, просто и не просто потому, что крайне разнородна и потому еще устойчива к разрывам.
Но что это может значить для интервью с Хомским? Оставляя фракталы по себе, он тем не менее может говорить, все время находясь в той или иной стадии колебания, но что как такой кортеж смысла — это фрактал, что приостановлен, и потому его не ловят на противоречиях изменения, но и таким же образом и на тождествах, то есть, Хомский все еще может говорить, то есть ни покоиться. Язык в этом смысле — это условность. Пусть бы и иначе это могло бы звучать так: универсалии, в том числе и объективно всеобщего — это игра слов и только индивид — это абсолютная действительность. Сложность в том, что до сих пор может быть и действительно трудно понять, каким образом возможна такая игра.
Благодаря Ноаму Хомскому, все еще, можно узнать о некоем многообразии теорий и имен, что конечно могут отличаться от известных скажем в иных местах и временах, но что сходны и это хорошо, коль скоро можно найти единомышленников, и те ветки разрастания в истории науки, что могли быть невидимы в известных, но иных горизонтах. Хуже если вы попали в лабиринт, а не на дерево, или еще хуже, может быть, в лагерь.
И потому, конечно, мы помним, что все имеет значение.
"СТЛА"
Караваев В.Г.