Пятнадцатая басня первой книги «Синица». В ней Крылов высмеивает хвастунов, которые бахвалятся, что совершат что-то грандиозное, терпят неудачу и покрывают себя позором.
Наша пичужка «хвалилась, что хочет море сжечь». Деяние не из заурядных.
Расславилась тотчас о том по свету речь.
Страх обнял жителей Нептуновой столицы;
Нептун – морской бог, море – его столица. Рыбы и морские звери, конечно, перепугались предстоящего пожара, который их уничтожит. Птицы и звери сбегаются и слетаются к морским берегам, боясь пропустить столь редкое зрелище, «как будет Океан и жарко ли гореть». А «охотники таскаться по пирам из первых с ложками явились к берегам, чтоб похлебать ухи такой богатой, какой-де откупщик и самый тороватый не давывал секретарям».
Откупщики – очень богатые люди, перекупившие у государства право собирать налоги с населения. Тороватый значит щедрый. Давывал – давал часто в прошлом. Любители дарового угощения рассчитывали, что поедят ухи из моря больше, чем за столом щедрого откупщика.
Собравшаяся толпа с нетерпением ждёт обещанного чуда, «на море глаза уставя», «лишь изредка иной шепнет: «Вот закипит, вот тотчас загорится!» «Не тут-то: море не горит». Уставя – деепричастие от глагола уставить (глаза) – пристально смотреть.
И чем же кончились затеи величавы?
Синица со стыдом всвояси уплыла; (восвояси)
Наделала Синица славы,
А море не зажгла.
Мораль:
Примолвить к речи (добавить к сказанному) здесь годится,
Но ничьего не трогая лица: (ни на кого конкретно не намекая)
Что делом, не сведя конца, (не доведя до конца)
Не надобно хвалиться». (не надо)
Басня украшена двумя картинками: две хорошенькие синички на ветке художника Д. Гульда 19 века и нашего замечательного А. П. Сапожникова из издания Смирдина, которую вы видите перед собой.