Симона собрала волосы в “хвост”, плеснула на лицо холодную воду, вытираться не стала – пусть впитывается. Подошла к кроватке, которая стояла за шкафом, молча потрясла сына за плечо.
Он пошевелился, но глаза не открыл.
В груди мгновенно вспыхнула злость. Симона с ненавистью посмотрела на спящего ребёнка и сорвала одеяло. Маленькое тельце свернулось, поджав ножки и спрятав ручки под подушку.
– Вставай! – голос у неё был хриплый, осевший, да, что и говорить, страшный. Что-то похожее на жалость мелькнуло и мгновенно пропало – Симона не стала об этом задумываться. Хотелось побыстрее собрать ЕГО, так она называла сына, перебросить в детский сад и забыть на весь день.
– Жалко, что нет сейчас круглосуточной группы, – раздражённо подумала она, в сердце ворочалось что-то холодное и колючее.
Павлик открыл глаза: мама, как всегда, была хмурой. Знал, что любое замешательство приведёт её в ярость – будет бить полотенцем. Спрыгнул на пол, достал из-под кровати тапочки и побрёл в туалет.
... Вчера разговаривал с другом, Сережкой, который хвастался, как они с семьёй ходили в аквапарк, ели мороженое со смешным названием “Дельфинчики в шоколаде”, как его папа ходил на руках, а охранники ругались…
Отца у Павлика не было.
Мама никуда сына не водила.
Он всё время сидел за шкафом, собирая лего. Трудно было поверить, что они когда-нибудь пойдут в … Хоть куда-нибудь пойдут. Он смутно, по рассказам друга, представил себе загадочный аквапарк с горками…
Павлик видел, как забирают других детей: мамы приносили вкусняшки, подарочки, смеялись, целовали своих детей. Его мама всегда молчала, торопливо одевала его (раньше), а сейчас сердитыми глазами смотрела, как собирается. Может, она обижается? Тогда почему всегда?
Он не знал другой жизни. Наверное, так надо. Но мечтал, чтобы мама улыбнулась и обняла его. А пока прижимался к доброй Вере Алексеевне, воспитательнице, которая гладила его по голове, ласково звала Павлушей.
— Ненавижу! Ненавижу! – Симона тянула за руку сына, мечтая, чтобы ЕГО не было.
– Почему я не оставила ЕГО в роддоме? – этот вопрос она задавала себе каждый день, начиная со дня выписки, когда вышла с кулёчком на крыльцо, где её никто не ждал, кроме привязанных к поручням шариков, оставшихся от предыдущих встречающих…
… Мама лежала уже неделю. Она отвернулась к стене. Подушка была увлажнена скатывающимися слезинками.
Павел принёс воду – пора было пить лекарство.
– Мама… – шёпотом позвал он, осторожно коснувшись плеча.
Симона повернулась, молча взяла таблетки. Сын приподнял её голову, поднёс ко рту стакан с водой.
– Не торопись… Пей маленькими глотками… – он подложил под её подбородок салфетку.
– Сдай меня в больницу… – тихо попросила мать, слезинки побежали из уголков глаз.
– Ты поправишься. Я с тобой. Всегда помогу. – Павел вытирал ей слёзы, убрал волосы с лица. – Всё будет хорошо.
– Павлуша... – Симону затрясло в рыданиях. – Прости меня, сынок… Я плохая. Всё знаешь…
– Что ты… Что ты… – Павел испугался второго приступа, держал мать за плечи. – Ты ни в чём не виновата…
Мать постепенно успокоилась. Уснула. Помогли лекарства.
Павел подошёл к окну.
Где-то там, в темноте, по тёмным дорогам бродил тёмный человек, который когда соблазнил девчонку и бросил, оставив ей мальчика, так похожего на себя.
“ Ты ни в чём не виновата, мама…” – шептал этот мальчик, не желая видеть своего отца со смазанным тёмным лицом и неопределённым силуэтом …
– Почему ты не бросила меня, мама? – Павел подошёл к спящей матери, поправил одеяло. Он уже несколько лет хотел задать ей этот вопрос.