Джон Райт, младший партнёр адвокатской фирмы спустился по трапу самолёта. Он нервничал, потому что впервые ему поручили ведение сразу двух дел на незнакомом дальнем острове. Длительный перелёт в Тасманию из Лондона измотал и без того впечатлительного юношу, и теперь Джон мечтал принять душ, побриться и сменить рубашку.
Шутка ли! Десять дней в пути и тридцать семь промежуточных остановок. За это время Джон Райт успел познакомиться с двумя очаровательными девицами, заполучить лёгкое кишечное расстройство и тяжёлое похмелье, потерять и найти чемодан, сделать наброски судебных речей, завести путевые заметки и пожалеть о том, что стал юристом.
О предстоящих судебных заседаниях он не думал. Гнал из головы любые мысли о том, что дело предстоит проиграть. Перед ним стояла скромная задача: уменьшить компенсацию причинённого авиакомпанией вреда настолько, насколько возможно. О каком выигрыше может идти речь, если всё очевидно: над фермерскими полями этого тасманийского захолустья пролетал самолёт авиакомпании «Квантас», и его багажный отсек буквально развалился в воздухе. Попадало всё, что можно и не нужно. Хвала Иисусу, что никого не убило падающим чемоданом или продуктовыми коробками.
Первое дело ему казалось простым: диван, предназначавшийся для губернатора острова, приземлился в доме некоей госпожи Труманнини. Этот злополучный предмет мебели проломил крышу и очутился аккурат в гостиной почтенной тасманийки. Госпожа Труманнини требовала от авиакомпании взыскания убытков за починку крыши, а диван отдавать не собиралась вовсе. Губернатор же словно с ума сошёл: настаивал на истребовании дивана не от компании «Квантас», а именно от почтенной дамы. Джон Райт искренне недоумевал, на что этому хрычу понадобилась разбитая мебель? Эту историю Джон Райт полагал уладить быстро.
Хуже выглядел второй судебный казус. На огород некоего плантатора Уберхауза упал гроб с телом покойного мистера Хиггинса, и когда супруга Уберхауза Минни вышла полить чахлые побеги брюссельской капусты, она была неприятно удивлена таким подарком небес. Компенсацию за причинённый ущерб от авиакомпании требовал как владелец огорода, так и неутешная вдова, миссис Хиггинс. Каждый из них считал, что именно его семье причинён непоправимый вред, и потому они вчинили коллективный иск.
Джон Райт был вполне согласен с обоими истцами, и с удовольствием выступил бы на их стороне в суде, но, как говаривал его покойный папаша, солдат войны не выбирает. Юному юристу предстояло убедить суд в том, что ущерб компания нанесла не нарочно, да и сами убытки невелики. Ведь господин Хиггинс был мёртв к моменту жёсткого приземления на огород, а потому дополнительных страданий не испытал, а госпожа Уберхауз при обнаружении сего артефакта могла упавший гроб и не вскрывать.
Эти аргументы казались Джону Райту такими же чахлыми, как и зелень Лонсестона. Джона никто не встречал, и потому он добрался до гостиницы самостоятельно, преодолев пешком не одну милю, не найдя ни привычного кэба, ни попутчиков.
В довершении всего, когда он посчитал стоимость перелёта и проживания в гостинице и посмотрел сумму, которую выделила проклятая прижимистая «Квантас», то чуть не прослезился: его гонорар составлял ровно треть от потраченной на эти «прочие расходы» суммы.
Первое заседание состоялось ровно в одиннадцать, Джон едва успел привести себя в порядок, поменять старые добрые английские фунты на австралийские шиллинги и пенсы, и выпить чашку безобразно кислого кофе с тонким бутербродом. Слой масла на нём мог обнаружить только опытный юрист, к числу которых Джон себя причислить никак не мог.
Пожилой судья зевал и откровенно скучал, хотя вряд ли в его практике были случаи падения гроба с небес. Тощая блондинка, действовавшая от имени истицы госпожи Хиггинс, многословно расписывала ужас, обуявший её доверительницу от известия, что несчастное тело господина Хиггинса прибыло не в положенное для погребения место, а буквально свалилось на грядки соседа.
Джон Райт цинично парировал ей, что гроб с телом Хиггинса в итоге без особых повреждений прибыл на место упокоения благодаря двум факторам. Во-первых, самолет развалился неподалеку от дома вдовы, как было указано, на соседнем участке. Во-вторых, лондонский гробовщик был весьма добросовестным, ведь в результате падения стенки гроба только слегка поцарапались.
— И учтите, Ваша честь! Вдова должна была заплатить за перевозку тела от аэропорта до своего дома. Но ей не пришлось этого делать, ведь испуганные Уберхаузы сами с преогромным удовольствием доставили черный полированный ящик прямо к воротам усадьбы вдовы. Это существенная экономия! Речи об убытках здесь и быть не может!
Судья хмыкнул и все-таки присудил компании "Квантас" уплатить незначительную компенсацию госпоже Хиггинс, поскольку гроб не был доставлен в аэропорт, как и ожидалось. А вот с упрямыми истцами Уберхаузами пришлось повозиться.
— Известие о скоропостижно скончавшемся в длительной командировке господине Хиггинсе нас и расстроило, и одновременно успокоило. Наконец-то многолетняя тяжба из-за межи разрешится сама собой, решили мы. И собирались прийти на похороны чинно, как полагается добрым христианам. Моя супруга Минни намеревалась надеть специально сшитое траурное платье и принести на могилу усопшего букет белых лилий. В наши планы никак не входило преждевременное прощание с соседом. Вместо этого тело скандального Хиггинса и после смерти причинило нам немалую досаду. Претендовавший на кусок нашей землицы Хиггинс словно припечатал: «Все равно это моё!» К тому же он застал мою супругу в домашнем платье и шлёпанцах, что является нарушением личных границ, — церемонно сообщил суду господин Уберхауз.
— Если бы вы слышали этот ужасающий грохот! Будто небеса разверзлись над моим огородом, и ударил карающий кулак Господа! В этот момент я вспомнила все грехи за прошлую неделю: кража из магазина пакетика с чипсами, злословие в адрес госпожи Хиггинс и пропуск исповеди и причастия. Я стала думать – что же именно могло так расстроить милосердного Господа нашего? Как в тот же миг наткнулась на гроб господина Хиггинса. В начале, разумеется, я и помыслить не могла, что в этом чёрном полированном ящике находится тело нашего вредного, но безвременно ушедшего соседа. Но когда я вытащила из кармана фартука долото…
— Прошу прощения, госпожа истец, — вмешался Джон Райт, уже порядком заскучавший, — вы всегда носите с собой долото?
— Нет, — Минни Уберхауз кинула на юриста злобный взгляд, — только когда иду поливать брюссельскую капусту, неужели не ясно?
Джон Райт вопросов не имел и позволил закончить истице её пламенную речь.
— Я ловко поддела долотом крышку ящика и поняла, что внутри находится забальзамированное тело покойника, а вовсе не то, что я думала.
— Что же вы ожидали увидеть? — заинтересовался судья.
—Я читала в «Ридерс дайджест», что некая мафиозная фирма перевозила в хорошо заколоченных гробах наркотики. И никто не догадывался о том, что внутри гроба не покойник, а весьма ценный груз. Таким образом, меня ждало жестокое разочарование. Мало того что я встретилась с соседом, видеть которого ни при жизни, ни после смерти не имела ни малейшей радости, так ещё и обманулась в ожиданиях… Учтите дополнительно, что нам пришлось примириться со вдовой Хиггинс, что для нас было невероятной уступкой. В виду этого халатными действиями компании «Квантос» нам был причинён непоправимый моральный вред.
После недолгих прений сторон судья отказал в иске Уберхаузам, взыскав с «Квантоса» лишь смехотворную стоимость уничтоженных побегов брюссельской капусты.
Сторона истца демонстрировала недовольство, а Джон Райт не мог скрыть восторга: на такой результат он и не рассчитывал. Отбить многомиллионный коллективный иск ещё с утра выглядело невыполнимой задачей. Разве теперь он не мог считать себя удачливым юристом и претендовать на премию? А заказчику можно было и не докладывать, что Уберхаузы сами посадили себя в лужу!
Пообедав в кафе под палящими лучами солнца, Джон Райт решил, что жизнь не так уж плоха. По самым грубым подсчётам первое дело он выиграл, отбив большую часть суммы, которую мог взыскать суд в пользу вдовы и соседа. Поглядывая из крытой террасы кафе на здание суда, Джон Райт позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и ослабить узел галстука.
Вот и судья, которого было сложно узнать без мантии и четырёхугольной шапочки, вышел прогуляться. Обеденное время в жарком климате – это спасение, если устроиться в кафе аккурат под вентилятор с бокалом прохладительного напитка и лёгким салатом с тунцом. Недовольная блондинка, проигравшая коллективный иск, размахивала руками, стоя на тротуаре перед судьёй, явно выражая протесты. Жаль, что Джон Райт не мог слышать её визжания. А то, что юристка именно визжала, он и не сомневался, ведь её лицо просто исказило злоба.
Поняв, что судья совершенно не намерен её выслушивать, она перебежала дорогу и ворвалась на летнюю террасу кафе, бесцеремонно уселась перед Джоном и выпалила:
— Рано радуетесь. Если вы обстряпали одно дельце, то это вовсе не значит, что и второе покатится по тем же рельсам. Я знакома с этой Труманнини! Это сущий тасманийский дьявол. Денег у неё, что в сумке кенгуру: ни пенса. Разве она упустит свой шанс? Да эта Труманнини с вашей компании «Квантас» вытрясет всё до пенни. Взыщет и за свою крышу, и за вторжение на личную территорию, и за нарушение её права на частную жизнь. У неё с недавних пор сам губернатор по струночке ходит. Уже пожалел, что выписал злополучный диван с другого континента. Уж поверьте.
— Выпейте лимонаду и расслабьтесь, — самодовольно ответил Джон Райт.
— Кстати, губернатор диван забирать не стал! — бросила ему блондинка, налила себе лимонада, за который было заплачено её оппонентом, и залпом осушила стакан. — Махнул рукой на эту тасманийку.
В назначенное заседание госпожа Труманнини явилась без опозданий. Её обширный живот колыхался под новым цветастым платьем, на высокой груди висели две массивные золотые цепи, а высокий тюрбан делал голову «тасманийской дьяволицы» похожей на башню.
— Я отказываюсь от исковых требований к компании «Квантас», — медленно и с некоей гордостью сообщила тасманийка.
— Что? — судья от удивления приподнял очки с носа и посмотрел близорукими глазами на темнокожую женщину.
—Я могу себе позволить простить должника? — добавила тасманийка. — Мой юрист разъяснил мне, что взыскивать убытки и компенсации – это моё право. Итак, я прошу дело закрыть.
Было похоже, что судья хочет перекреститься, но сильно сдерживает себя. Не дав слова Джону Райту, он стукнул молоточком по специальной поставке, показывая тем самым, что спор разрешён.
Госпожа Труманнини чинно вышла из здания, уселась в сверкающий жёлтый кабриолет, которым управлял бледнолицый шофёр, и укатила прочь, оставив недоумевающего Джона Райта.
Он отправился в гостиницу, отрапортовал о проделанной работе, немало удивив шефа своей расторопностью и удачливостью, получил обещание премии и стал решать, как бы скоротать время до обратного рейса. Вариантов было множество: посмотреть на кенгуру (плакат на стене гостиницы услужливо предлагал экскурсию), совершить восхождение на гору Оссу (тоже вариант экскурсии), съездить к ближайшей бухте и покататься на лодке (плакатов на стене гостиницы было много). Поразмыслив, Джон Райт решил, что в его душе засела какая-то заноза, мешающая расслабиться и получать удовольствие от экзотики острова. И занозой той был диван, упавший на крышу госпожи Труманнини.
О том, чтобы разузнать всё от губернатора или поговорить с внезапно разбогатевшей тасманийкой, он и не мечтал. А вот посмотреть на пострадавший домишко хотя бы издалека – стоило. Джон наспех перекусил и до заката двинулся на арендованной машине с картой острова в руках к месту падения губернаторского дивана.
Подъехав к аборигенской деревеньке, примыкавшей к плантациям Уберхаузов и Хиггинсов, Джон Райт обнаружил длинную процессию из местных жителей, которая вела куда-то на задворки. Мужчины и женщины, стар и мал, переминались с ноги на ногу в томительном ожидании.
— Что это за очередь? — спросил заинтригованный юрист, но ответа не получил.
Когда же он попытался проехать вперёд, то из очереди вышел дюжий тасманиец, сплошь покрытый татуировками, и жестом показал, что белолицему следует вернуться в хвост очереди. Джон не стал спорить, вышел из машины и стал бродить по окрестностям. Очень скоро он понял, что все мужчины и женщины стоят в ожидании права зайти в разрушенную хижину госпожи Труманнини. А на входе стоит белолицый слуга и берёт мзду с зевак.
— Неужели эти дураки готовы платить за то, чтобы посмотреть на диван губернатора, проломивший крышу этого убогого жилища? — воскликнул Джон.
Пользуясь тем, что в его кармане было немногим больше, чем у долговязого тасманийца в набедренной повязке, ушлый юрист перекупил место в очереди за два австралийских шиллинга и занял место счастливчика, а тот обрадовано отправился в самый хвост.
— Ничего личного, бизнес, — выставив вперёд ладони в успокаивающем жесте, Джон уплатил слуге и вошёл в открытую дверь.
Вдогонку он услышал, что непременно нужно поваляться на диване, на что у него есть около получаса, да загадать желание. Ибо этот благословенный предмет мебели приносит удачу в делах и неожиданную прибыль, благодаря изгнанию злого духа.
Хижина была пуста, из каждого угла веяло разорением, никакой неожиданной прибыли и уж тем более удачи обстановка не сулила. В покинутом жилище явно никто не жил, и ничего примечательного в обители госпожи Труманнини не было, за исключением дыры в тростниковой крыше да огромного дивана с отломленными ножками. Он походил на вельможу, который напился и обнаружил себя в квартале люмпенов: полураздетым, лишённым золотых часов, и с коровьей лепешкой под головой вместо подушки.
Недоумевающий Джон Райт придирчиво осмотрел диван, ставший капищем. Злого духа из него явно изгоняли, потому что обивка была распорота абсолютно везде: сиденье, спинка, подлокотники и даже подушки хранили следы расправы, но потом весь гобелен был заштопан, а в местах, где тасманийский нож был особенно свиреп, стояли неаккуратные латки. Джон Райт воспользовался советом слуги, преодолел брезгливость и лёг на диван. Никакого прилива сил или энергии молодой юрист не почувствовал. Джон встал и обнюхал диван. Кроме запаха дерева и немытых человеческих тел, обильно умастивших своим потом европейский артефакт, он не почувствовал.
С некоторой обидой и досадой, Райт покинул хижину, и его место заняла дородная матрона с тремя голенькими детишками разного возраста. Все они принялись скакать по дивану. Было явно видно, что приходят они сюда не впервой.
Джон Райт вытащил из кошелька шиллинг и отдал его долговязому тасманийцу, уступившему получасом ранее свою очередь юристу.
— А как выглядел злой дух, которого изгнали из дивана?
— О, этот дух не имел одного тела. Это был множественный дух, а потому особенно злой и опасный. Когда госпожа Труманнини села на диван, то обшивка под ним лопнула, и обнаружилось множество мелких прозрачных сумочек с белым прахом злого духа. Изгонять дух прибыл сам губернатор, он был очень храбр. Вместе со своими слугами он вытащил прозрачные сумочки из дивана, упаковал их в большие коробки и вынес прочь. Он обещал развеять по ветру злой дух в месте, о котором никому не позволено узнать. Наверное, он так и сделал, потому что никто из нас не видел этого ритуала. За то, что Труманнини была добра и терпелива, ей позволено называться госпожой, и она одарена большими деньгами. Теперь она переехала в город. А мы платим ей за надежду на такую же удачу.
— Интересно, — пробормотал Джон Рид, почёсывая переносицу.
— Жаль, что вы узнали эту историю только теперь, после посещения хижины. Наверное, вы загадали неправильное желание и вряд ли разбогатеете.
— Остаётся только жалеть, что этот диван со злым духом не упал на мою квартиру в Пэкхаме, но возможно… Губернатор что-то подарит и мне за историю в духе «Ридерс Дайджеста», — вздохнул Джон Рид, мечтательно улыбнувшись.
Автор: Ирина Соляная
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ