4 октября 2023 года в СФУ прошла научно-популярная лекция «Инструменты научной коммуникации» от Юлии Поздняковой – начальника управления по пропаганде и популяризации научных достижений СО РАН, преподавателя кафедры массовых коммуникаций Гуманитарного института НГУ.
Юлия – эксперт по использованию эффективных инструментов коммуникации в научном сообществе. В сфере научных коммуникаций она уже больше 10 лет. Среди её проектов – издание Сибирского отделения наук «Наука в Сибири», лекционные проекты в Новосибирской области. Студентам, учёным, сотрудникам Библиотеки СФУ и представителям университетских СМИ Юлия рассказала, что вообще такое научная коммуникация, зачем учёным общаться с обществом и какие для этого есть инструменты.
Что такое «научная коммуникация»?
В общем смысле, научная коммуникация – это деятельность, которая объединяет все формы коммуникации между наукой и обществом, и общество здесь выступает как аудитория, не обладающая специальными знаниями. У учёных есть специальные знания, у общества специальных знаний нет. Научную коммуникацию стоит отличать от академической.
А как её обеспечивать? Какие инструменты реализации научной коммуникации есть?
– Самое основное – конечно, общение со СМИ, развитие проектов в соцсетях, научно-популярные лекции. Хотя есть и другие, более необычные инструменты. Например, научное кино. Это довольно сложный дорогой формат, его трудно взять и сделать на коленке. Тем не менее, есть интересные проекты в России, которые реализуются, к которым, мне кажется, можно тоже пытаться подключаться.
– Это очень здорово, потому что мы как раз недавно снимали научно-популярный многосерийный фильм, который будет транслироваться на местных каналах. Скажите, пожалуйста, верно ли, что в последние годы учёные стали понимать, для чего им общаться с обществом, и многие гранты и фонды у себя прописывают, что обязательно должны быть статьи в СМИ, какие-то сюжеты по гранту…
– С одной стороны, есть некие формальные требования. Они стали появляться, но пока ещё не такие строгие. Например, насколько я знаю, в отчётах по гранту Российского научного фонда есть строка, где можно указать публикации в СМИ. У нас тоже недавно был интересный кейс: у нас есть лаборатория, про которую мы выпустили несколько материалов – говорили про их результаты, а они в это время продлевали грант РНФ. Грант им продлили, а эксперт в экспертизе указал в качестве сильной стороны их заявки как раз то, что они занимаются популяризацией науки.
С другой стороны, мне кажется, у учёных тоже есть понимание, какая-то внутренняя потребность рассказывать о том, чем они занимаются, чтобы другие люди знали, чтобы уважали их профессию. Всегда учёные относятся позитивно, когда просишь для школьников, например, что-нибудь рассказать. На моей практике, с широкой аудиторией тоже стали общаться, со СМИ, много кто заводит собственные проекты – Telegram-каналы, страницы ВКонтакте. Мне кажется, по сравнению со временем, когда я сама начинала работать, стало гораздо проще, и это заслуга в том числе научных коммуникаторов.
На уровне университетов, в Новосибирске, например, принято ли каким-то образом поощрять учёных для того, чтобы они общались со СМИ?
Я как преподаватель университета знаю, что в эффективном контракте есть пункты по взаимодействию с пресс-службой университета и СМИ. Там присваиваются определённые баллы. О научно-исследовательских институтах у меня нет информации, каждая дирекция решает индивидуально. Но опять же, с одной стороны, вышеупомянутые ситуации с РНФ, а с другой – люди сами понимают, что для того, чтобы тебе давали гранты, чтобы с тобой кто-то проводил партнерские проекты, нужно, чтобы тебя знали, и поэтому более охотно общаются.
Какие новые форматы популяризации, по Вашим наблюдениям, появились за последние два года?
Какие-то суперновые форматы – сложно сказать. Есть, например, ScienceArt. У нас в Академгородке был фестиваль науки, у нас есть несколько муралов (прим. ред. Мурал – вид монументальной живописи на стенах строений), связанных с работами, которые ведут сибирские учёные, но это тоже довольно сложный формат. Мы сотрудничали с художниками, учёные остались довольны, но жители восприняли всё это неоднозначно. Мурал – это красиво, но зачастую непонятно, и туда нужно добавлять именно элемент популяризации. Но мне нравится, что у нас есть новые граффити, я могу их гостям Академгородка показать, рассказать, о чём они. Хотя понятно, что не всем жителям Академгородка это понравилось.
Ещё, мне кажется, мультимедийные форматы сейчас развиваются – всевозможные карточки, научные мемы, shorts на YouTube (они более популярны, чем длинные видео), истории во ВКонтакте. Сейчас много таких простых коротких форматов, которые рассчитаны на непродолжительную коммуникацию, но мне не кажется, что это плохо.
Можно ли научить кого-то популяризации, или это должно быть чутье?
Думаю, если человек хочет, то его можно научить, дать в руки инструмент. Есть пример: мы делали в 2019 году в НГУ Школу научных коммуникаций, и одной исследовательнице сложно было рассказывать о своей работе в научно-популярном формате. Через несколько лет я привела в её лабораторию своих студентов на ознакомительную экскурсию и увидела, как она выросла в том, что касается публичных выступлений для широкой аудитории. Ей этого хотелось, ей хотелось рассказывать. А если человек не хочет, то не надо его тащить, нужно оставить его в покое до того момента, пока он сам этого не захочет.
О научных коммуникациях можно говорить бесконечно. Скоро опубликуем вторую часть рассуждений о популяризации науки – на этот раз от научного журналиста Алексея Паевского.