У остановки метро расположился ларëк зеленщика. "Его и ларьком особенно не назовëшь,"- сказал однажды неизвестно как попавший туда житель столицы. "Два десятка ящиков, а иные вовсе полны лишь наполовину - вот и весь ваш ларëк,"- но он был из очень богатой семьи, этот житель столицы, поэтому ничего и не понимал в ларьках. В действительности там чего только было не купить. Что уж сказать, в том ларьке всегда всё было. Зелëной горкой над остальным товаром возвышались кабачки: уж они-то знали себе цену, хотя ни один из них ещë так и не был куплен. Летом до самого конца июля в картонных стаканчиках рядом со счëтами стояли стручки гороха, а по осени в коробку из той же материи была уложена кукуруза. И те, и другие страшно гордились своей родословной. Даже не зная друг друга, они и по отдельности каждый день раздумывали, что было раньше - царь Горох или Кукуруза, царица полей. Разумеется, ни один человек этого не слышал, да не особенно и хотел - ведь, по мнению многих людей, первыми правителями на свете были именно они.
У одного прилавка стоял целый ящик тыкв. Эти с кем попало не знались, вели себе свои беседы и как-то по-родственному уважали племя кабачков. Однажды - не то от нечего делать, не то из чистого любопытства - тыквы ударились в рассуждения.
- Знаете, я заметила, что нас стали забирать чаще прежнего, и это самый настоящий факт. - заметила самая большая из них, манерно растягивая слова.
- Сейчас осень, время печь пироги и вырезать фонари. - добавила вторая.
- Фонари! Что проку от фонарей? Я бы с удовольствием их запретила: у нас, тыкв, есть и более солидные применения, - рассудила первая и тут же усмехнулась. - А не слышала ли ты об этой нелепости, которую на днях сказала наша новенькая? Она, видишь ли, мечтает быть каретой! -
Обе тыквы не смогли удержаться от смеха. Действительно, нелепость. Незадолго до этого был тëмный осенний вечер. Тогда-то одна тыква - она была отнюдь не внушительного размера - сказала остальным:
- Ну здесь и улица! Карета проехала бы без препятствий, а? -
- Какая ещё карета? - в один голос спросили несколько тыкв из той же коробки.
- Золотая, запряжëнная конями в яблоках. -
"Не беспредел ли?" - подумала при этом главная, самая большая тыква. - "Кони отдельно, яблоки отдельно, а мешать их противоестественно, и это самый настоящий факт!". Но новенькая всё не унималась:
- Знаете, в одной книге карету сделали из тыквы. -
И тут началось истинное столпотворение. Взаправду, слыханное ли дело? Подумайте: карета! Да ещё и из тыквы! Да ещё и из какой!.. В неë даже кошка, и та не влезет.
Естественно, самая большая тыква не преминула заявить:
- Ишь, чего выдумала! Выросла ты на огороде - так, значит, и проживëшь! Хороша карета: спихнут с горы, тогда поедет! -
Это мнение подхватили и прочие. Все ли, не все - в хоре было ничего не разобрать. Хотя перекрикивала остальных всё та же командирша:
- Карет не бывает! -
Кто-то другой, может, и согласился бы уже с мыслями большинства, но до чего странный народ эти тыквы!
- А ведь ваши мнения не помешают мне стать каретой, не так ли? -
Ох, и веселился бы зеленщик, услышав этот спор! Но он, как и все прохожие, был не в состоянии услышать оттуда ни слова. Он приходил и уходил, а меж тем близился один осенний полдень. Казалось, ничего не отличало эти двенадцать часов дня от каких-либо других. И даже то, что в ларёк зашёл какой-то мужчина в старомодных брюках и коричневом плаще, не казалось таким уж событием. Всего-то купил четыре апельсина, при этом беседуя с зеленщиком.
- А не купить ли мне ещё тыкву? - как бы про себя заметил человек в плаще. Потому что, действительно, какая же это осень без вида тыкв?
- Эти громадины пусть покупают серьёзные люди. А мне, пожалуйста, вон ту с краю. -
"Той" оказалась пробывшая в ларьке всего неделю любительница карет.
- Не станет она теперь этой своей штуковиной на колëсах, вот уж это я вам говорю! - командирша была уверена в собственной правоте так же, как рассерженный кардинал - в существовании ада. А человек в плаще уже шёл вперëд по заледеневшей дороге, неся в прозрачном пакете свою тыкву. Конечно, она мечтала о другом, но вот если всë же умудриться представить, что несут-то её в каретную мастерскую...
Лëд всё не кончался. Вдруг человек в плаще споткнулся о ступеньку, выронив пакет. И - хотите верьте, хотите нет - тыква покатилась по льду быстрее, чем поставленная на ребро пятирублëвая монетка. Люди, шедшие мимо, едва успевали отскочить прочь, а кто-то из них иронично замечал:
- Видали? Скоро и по улице нельзя пройти будет.
- Пойду, запатентую тыквенный хоккей.
- А как быстро-то! Ну не тыква, а самая настоящая карета!
Она прекрасно знала, что на самом деле, как и говорили старшие, кем-то кроме тыквы ей никогда не бывать. И что человек в плаще непременно её поднимет, а уж дальше - будь что будет. Но, даже видя, что катится она не вперёд, а назад, и сразу после, на ровной земле, ещё один ларёк... эта странная тыква, которая так и не стала каретой, была совершенно довольна.
***
А пару недель спустя художник, дома сменивший плащ на свитер, отодвинул в сторону мольберт. На стену зала, и без того полную картин, он повесил ещё одну: на ней была карета из тыквы, запряжëнная конями. Теми самыми, в яблоках.
