Однажды прибыли в гости к Царь-Девице и ее сестрам жар-птицам их добрые подруги добрые феи.
Феи всегда приносят в Ирий вести с земли. А жар-птицы рассматривают их в свете вечных идей. И всякий раз разговор переходит на тему вечной борьбы света и тьмы.
Вот и сейчас уселись все девы под вековым дубом и ведут неторопливую беседу.
– Не слишком ли много стало на земле зла? – спрашивает со вздохом Царь-Девица. – Ясно, что оно там – неизбежно. Но не превышает ли оно меру? Дети Земли злоупотребляют нашими дарами.
– Мы принесли на землю наш огонь, – сказала одна из жар-птиц. – Желали, чтобы никто не страдал от холода, чтобы во всех домах горели очаги, и готовилась пища. Но дети Земли стали огнем сжигать дома друг друга и целые города, даже бескрайние леса.
– Мы научили людей пахать поля и сеять хлеб, – добавила другая. – А они стали бездумно вырубать леса, осушать болота, уничтожать все живое. Люди решили, что они – единственные дети своей Матери-Земли, и им одним принадлежит все.
– А мы научили гномов добывать драгоценные каменья и делать украшения, – вторила им одна из фей. – Но гномы стали ковать оружие, и начались войны между разными народами.
– Мы научили эльфов петь прекрасные песни, – прибавила другая фея. – Но эльфы возгордились и возомнили себя выше других. Их сердца ожесточились. Никому эльфы не прощают ошибок, в особенности собственным сестрам и братьям.
– Мы научили русалок быть свободными, – подхватили жар-птицы. – Но русалки посчитали свободу вседозволенностью без ответственности и стали рабами своих страстей.
– Да-да, – кивнула Царь-Девица, – за примером далеко ходить не нужно. Достаточно вспомнить подводную царевну Янтарину. Ее сердцем владеет разрушительная страсть к сыну дракона. Даже замужество не мешает Янтарине мечтать о бывшем возлюбленном.
– Но ведь любовь – это благо, – заметила одна из жар-птиц, которой казалось, что она постигла идею любви.
– Не думаю, – возразила ей другая. – Разве любовь к злому существу можно назвать благом?
В следующую секунду собеседницы увидели парящую над ними в небесной лазури на могучих орлиных крыльях птицу Гамаюн. Вещая птица тоже решила поучаствовать в философской беседе.
Все присутствовавшие девы потеснились и умолкли. К премудрой птице, ведающей тайны миров, все относились с некоторой робостью.
– Благом является не всякая любовь, – промолвила вещая птица и окинула присутствующих пронзительным взглядом сизых, как осеннее небо, бездонных женских глаз. – В благой любви любящий желает блага тому, кого любит.
– Мудрёно ты говоришь, птица Гамаюн! – проворчала одна из самых храбрых, вечно рвущихся в бой жар-птиц. – А нам нужно четкое различие между добром и злом. Чтоб ясно было, с кем и за что бороться.
– Я слыхала, царевна Янтарина желает блага Егору царевичу и мечтает убить драконьего сына, – вступила в беседу еще одна жар-птица. – Из этого можно сделать вывод, что Янтарина любит своего нынешнего мужа и ненавидит бывшего.
– На земле все не так просто, как у вас в Ирии, – возразила ей одна из фей. – Нередко, кого ненавидишь, того горячее всего и любишь.
– К тому же русалки способны любить нескольких мужчин сразу, – добавила другая фея.
Все вопросительно посмотрели на птицу Гамаюн, ожидая от нее ответа.
– Распутать этот клубок сможет только сама Янтарина, – сказала вещая птица. – И ответ она найдет только в своем русалочьем сердце.
– Русалками хоть благородные страсти руководят, – вступила в разговор дотоле молчавшая фея. – А вот людьми, похоже, управляют лишь самые низменные. Ради власти и денег эти существа готовы уничтожить и близких, и дальних, и себя самих. Как только упомянули Янтарину, мне тотчас вспомнилась ее подруга Регина. Эта женщина ради королевской короны загубила несколько судеб: своего мужа, женщины, которую он любил, мужчины, который любил саму Регину, нескольких детей, да в придачу и свою собственную.
– Регина еще познает любовь, – промолвила птица Гамаюн.
– Я тоже слежу за судьбой этих трех подруг, – снова вступила в разговор Царь-Девица. – Могу вас обрадовать, дорогие сестры жар-птицы и подруги феи. Ты, вещая птица Гамаюн, верно сама все знаешь. Есть среди трех подруг та, что смогла сохранить чистоту своей души. Она умеет любить самоотверженно и бескорыстно.
– Неужели такие существа еще остались на земле? – удивились жар-птицы.
– Даже не верится! – подхватили феи.
– Ее имя – Валенсиэль, – сказала Царь-Девица. – Она – самая добрая из принцесс и самая прекрасная из эльфов, ибо прекрасна душой.
– Она наша родственница по матери! – воскликнула старшая фея. – Но, признаюсь честно, никто из нас, фей, не способен так любить, как эта дочь нашей сестры.
– А что скажет вещая птица? – спросила Царь-Девица, снова повернув голову к той, чье мнение было здесь самым весомым.
– Мне ведома эта женщина, – ответила птица Гамаюн. – Сердце у нее – нежное, не отрицаю. Есть в нем любовь, но нет рассудительности. А любовь без рассудительности – безрассудная любовь.
– Зато Валенсиэль ценит любовь выше всего в мире, не способна на подлость и предательство, – вступилась за эльфийскую принцессу Царь-Девица.
– Однако предмет ее любви нельзя назвать добрым существом, – возразила одна из фей. – В принце Альберте – больше тьмы, чем света.
– Но и свет в нем есть, – заспорила с ней другая. – Альберт чувствует красоту, поэзию, дружит с нашими родственницами музами.
– Красота – это благо, – согласилась одна из жар-птиц. – В мире идей я видела идею красоты.
– Однако высшим благом является любовь, – возразила ей другая.
– Следовательно, – сделала вывод третья, – красота без любви может обернуться злом.
– Вот уж нет! – воскликнула четвертая. – Благо не может быть злом. Ты смешиваешь понятия, как жители земли.
У корней векового дуба завязался горячий спор. Впрочем, в Ирии спорили не затем, чтобы переспорить один другого, как это обычно делается на земле. Спорили, чтобы найти истину.
– По-моему, – сказала вдруг Царь-Девица, – чем больше зла в возлюбленном Валенсиэли, тем больше жертвенности в ее любви. И чем больше она страдает от любви, тем больше в ней света. Ведь на земле нельзя творить добро, не страдая. Поэтому я считаю Валенсиэль воином света, получившим тяжкие раны в самое сердце.
При этих словах в корнях дуба что-то зашевелилось. Некоторые из жар-птиц и добрых фей приложили уши к земле. Где-то глубоко под землей слышалось бурление и клокотание, словно кипящей в котле воды. Казалось, что вот-вот наружу вырвется лава вулкана.
А еще глубже различался грохот, похожий на раскаты грома. Видно, произнесенные слова разгневали Великого Дракона.
Однако обитатели Ирия и их гости знали, что служителям тьмы путь сюда заказан. Ни один из них не может переступить порога небесного сада.
Но вдруг под сенью векового дуба появилась нежданная гостья.
Продолжение следует...