Повесть случайного попутчика.
Когда я вернулся обратно в свою пустую и тёмную квартиру, то был готов действовать решительно, отважно - и только так. Сомнений нет, что жена утром, сбежав к родителям с ребёнком устроила очередное театральное действо. Наверняка там она картинно рыдала, неестественно заламывая руки и эпилептично закатывая глаза. Без такого «мельпоменства» она просто жить не может. Тем самым она должна была подготовить плацдарм для решительного наступления всем своим «родовым осиным гнездом». Те доморощенные стратеги наверняка уже разработали коварный план сравнительно честного отъема у меня всего движимого и недвижимого имущества. Поэтому и надо было действовать нахрапом, дерзко и обязательно молниеносно, чтобы застать всех врасплох. И, не смотря на столь поздний час, я тут же позвонил тёще.
В «логове противника» ожидали моего звонка, по всей видимости, целый день, но так и не дождались. И теперь, в этот поздний час, потеряв уже терпение и всякую надежду как следует отчитать меня по телефону, были вялыми и расслабленными. Звонок и в самом деле застал их врасплох. Но трубку, конечно же, подняла тёща. Кто бы сомневался? И прямо с места в карьер она тут же попыталась наехать, укоряя меня и параллельно взывая небеса к справедливости. Пришлось учтиво попросить прекратить эту глупую буффонаду и поскорее передать трубку её дочери. Та, сначала заартачилась и стала капризно шантажировать, но…
- Мне некогда слушать Ваши эмоциональные глупости. Срочно позовите её к телефону. Это очень важно не только для неё, но и для всех вас, раз уж вы решили всем своим «гестапом» от меня избавиться. Иначе вы всего лишитесь.
Ну, почему некоторые люди не могут нормально общаться с самого начала, а начинают испуганно рефлексировать только после угроз? Моё предупреждение раз возымело определённое воздействие и, спустя какое-то время, жена под змеиное шипение своей матери взяла трубку:
- Слушаю тебя.
- Вот и слушай внимательно. Завтра мы с тобой идём в ЗАГС. Оба! И подаём на развод безо всяких бюрократических проволочек. Я оставляю тебе почти всё, но при условии, что в заявлении мы напишем, что расходимся полюбовно и мирно - без предварительных условий и без раздела имущества. Более того, если ты не будешь заниматься клоунадой и плясками с бубном вокруг разрушенного семейного очага, то я обещаю тебе создать максимально благоприятные условия для твоей дальнейшей жизни. Я даже уеду из города. Сейчас - спать, а завтра около полудня я жду тебя дома. Обсудим технические вопросы развода и пойдём подавать заявления.
- Договорились, - сухо ответила жена, - приду. Дочку оставлю у мамы.
- Это правильно. Незачем ребёнку быть при том, - и я бросил трубку.
Завтра всё решится окончательно и бесповоротно. И в прекрасном настроении уснул спокойно и ласково, словно младенец после маминой сиси – впервые за эти последние дни. Спал глубоко, безмятежно и невесом - без снов, словно падал в бездонную прохладную бездну. Утро разбудило меня необычайно миролюбивой тишиной и приятной вялостью всего туловища, и даже громкое тиканье старого будильника вселял в меня уверенность в грядущий день. В ласковом предчувствии неминуемого доброго грядущего я не спеша позавтракал, принял душ, и даже немного прибрался в квартире. Судя по неряшливому запустению, бывшей жене в пылу очередного любовного угара было не до банальных домашних хлопот. Скоро уже полдень, и надо было подготовиться к походу в ЗАГС. Стал искать документы в секретере – свидетельства о браке и рождении дочери. Но ничего не нашёл. Вот же зараза, наверняка жена стырила заранее оба свидетельства. Но зачем? Решила сама подать на развод, опять сыграв на опережение? Но это ей самой же выйдет боком, неужели она сама не понимает. Тут на глаза попался наш свадебный альбом с цветными фотографиями. Я уселся прямо на ковер и принялся разглядывать былое и навсегда утраченное. Стало почему-то противно и неприятно, словно увидел мертвечину с ползающими по ней опарышами. Отклеил одну фотографию и без эмоций спокойно разорвал её на мелкие кусочки. Затем, вторую, потом – третью… Мстительность? Да вроде бы нет. Досада? Да тоже нет. Тут скорее сыграло чувство брезгливости. Разведёмся успешно, а потом сядет моя бывшая на диван рядом со своим прыщавым новым мужем, и примутся вдвоём рассматривать да обсуждать эти фоты. Противно от этих мыслей стало. И как-то само собой получилось, что вынул одну фотографию и порвал её, затем вторую. За этим занятием я и не заметил, как подкрался полдень, и в дверь позвонили. Я встал и прошёл к двери. Открыл её. Это была жена. Такая вся запыхавшаяся, слегка разрумянившаяся и неприлично торжествующая. Что же ещё она отчебучила? Вместе прошли в комнату. На входе она остолбенела, увидев на полу наполовину раздраконенный альбом рядом с маленьким муравейником из разорванных на клочки фотографий.
- Ты что это делаешь?
- Да вот – фотографии наши свадебные пересматриваю. Ты готова идти в ЗАГС?
- А идти уже никуда не надо.
- Это почему же?
Жена ничего не ответила, а лишь молча прошла в комнату, села на диван и с пренебрежением указала ногой на кучку уничтоженных фотографий:
- Судя по всему, ты уже окончательно решил разорвать наши отношения?
- А ты предлагаешь разойтись понарошку, так сказать – тренировка на пол шишечки? Тебе ли не знать, что невозможно быть беременной чуть-чуть. Ты так и не можешь поверить в мои намерения? Или ты думаешь, что мы так и будем друг друга морально насиловать до бесконечности?
- А если я попрошу тебя этого не делать? Может быть придётся всё вернуть?
- Зачем? А! Я догадался! Если твой дрищ не оправдает надежд, то попробуешь вернуть всё назад? Не выйдет! Я устал от всего этого и возврата не будет…
- А если я тебя уговорю? - и с этими словами жена встала с дивана и принялась медленно раздеваться.
Ах вот, каким образом она добивалась своих целей при общении с богатенькими и перспективными кандидатами на её безоблачное будущее – своей кормилицей. И сейчас она тоже искренне верит, что данную критическую ситуацию можно разрешить вот таким привычным интимно-радикальным способом. Надо же! Какие метаморфозы произошли с ней! В кои веки она сподобилась снизойти до моего уровня. И для чего? Но меня этим уже не провести. Хватит! Нахлебался вдоволь этим шапито! За всё недоброе прежнее вдруг в душе появилась сильным жжением мстительное желание ответного унижения. Поэтому я решил намеренно затянуть время до критической отметки, пока она не освободилась от своих одежд до более, чем пляжного уровня. Равнодушно осмотрев её с ног до головы, стоящую прямо передо мной в таком виде и, снисходительно осенив врачебной улыбкой, я с деланной задумчивостью заметил:
- Всё это бесполезно. Не унижайся сама и меня не унижай своим нарядом. Лучше одевайся и скорее пойдём подавать заявление. Решение окончательно принято. Залп прошёл! Торпеды вышли! И сейчас уже поздно причитать: «Ой, не пли- не пли!». Кстати, это ты взяла свидетельства о браке и рождении ребёнка?
- Да, и поэтому идти уже никуда не надо, - произнесла жена, смущённо и быстро одеваясь, повернувшись ко мне спиной.
- Это ж почему? – снова поинтересовался я, чувствуя, как в душе поднимается волна неприкрытого раздражения. Её совсем невозможно понять, то хочет разводиться, то теперь пошла на попятную…
- А я уже подала на развод. Я только что оттуда.
- Почему ты это сделала одна, а не со мной? Мы же договорились. Или решила опять схитрить и облапошить меня?
- А я не хотела, чтобы ты в заявлении написал о причине развода, что я, мол, неверная и всякое прочее.
- Да я и не собирался ничего подобное писать. Не стоит по себе судить других. «Не сошлись характерами» и всё. Без интимных изысков и унизительных инсинуаций.
- И ещё мне с мамой не понравилось, что не будет раздела имущества.
- То есть ты хочешь делить всё нажитое имущество по-честному, а не по обговорённой справедливости?
- А что ты имеешь ввиду про договорённость?
- Ну, я предполагал, что ты согласишься на неравный, но справедливый обмен. Тебе – квартира со всем имуществом и обстановкой, плюс мой скорый отъезд отсюда в Питер навсегда безо всяких претензий и предварительных условий. Мне же – только машина и мои личные вещи. Тебя это устраивает?
- Ты едешь в Пиииитер, - завистливо протянула жена, - а мне предлагаешь остаться здесь?
- Ну, хочешь? Я останусь здесь с Анечкой и Женечкой, а ты сама тогда дуй на машине в Питер, и начинай там всё с нуля.
Жена задумалась и на её глянцевом лбу вдруг появились «шарпейские» морщины. Она пыталась подумать, всё взвешивая и прикидывая. Чувствовалось, что это занятие причиняло ей нестерпимую боль. И тут выдала:
- То есть ты хочешь забрать себе и машину?
- Ну да, вместе с личными вещами уехать на машине от вас навсегда. Вам же остаётся двухкомнатная квартира со всей обстановкой. Не это ли счастье и предел твоих мечтаний? По-моему, это справедливо. А ты как хотела?
- А как же машина? Её надо тогда поделить…
- Или ты совсем ничего не понимаешь, или ты просто прикидываешься дурочкой? Сдаётся мне, что в твоём глубоком детстве вместе с материнским молоком тебе скормили ещё жадность с тупость. Ты не понимаешь? Я ещё раз повторяю. Вам достаётся полностью обставленная квартира. Мне – «бэушная» машина.
- Нам тоже нужна машина.
- У твоего Женечки уже есть машина. Куда вам вторую? Или тебе квартиры с обстановкой мало?
- Нет. Я так не согласна, - упёрлась жена и пристально посмотрела на меня, сидящего на ковре и продолжавшего медленно уничтожать фотки. Затем перевела взор на всё увеличивающуюся кучку бумажных клочков.
- Хорошо, - я слащаво улыбнулся в ответ, - Если ты ставишь вопрос именно таким образом, тогда сделаем всё по закону и по чесноку. Но запомни – жадность фраера погубит. Как сказано в одном фильме: «Не хочешь по-плохому, по-хорошему будет хуже». Стало быть, я сейчас один иду в ЗАГС, и подаю заявление со своей стороны со всей жёсткой прямотой и откровенностью – кто ты есть такая и, что именно ты являешься инициатором развода. В заявлении я укажу, что подаю в суд на раздел имущества и описываю всё, что есть в доме. После чего мы радостно приступаем к распилу абсолютно всего: начиная от квартиры со всем скарбом и машиной и заканчивая трусами, панталонами, чулками и носками. Я никуда не уезжаю, и начинаю заниматься трёхмесячной тягомотиной по разводу. За это время твой прыщавый малец-удалец отрезвеет и окончательно разочаруется в тебе, так как при дележе ты не удержишься от скандального склочничества и сутяжничества. Ах, каким же Вселенским будет его разочарование, когда он увидит тебя во всей красе и без камуфляжа с макияжем. И тогда ты гарантированно лишаешься и сыночка богатеньких родителей, и двухкомнатной квартиры с обстановкой, и машины в придачу со всем остальным барахлом. Ведь это всё будет переведено в денежный эквивалент и поделено пополам.
- Квартиру ты не продашь! Никто не выселит мать-одиночку с ребёнком на улицу.
- Вот тут я вынужден с тобой согласиться! Но есть небольшой нюанс, однако. С квартирой вообще будет катастрофическая дурнота. Мы сделаем обмен. Разменяем двушку в центре города на две однушки на выселках или пригороде с доплатой или компенсацией в виде того же автомобиля. Ты остаёшься счастливой брошенкой в однушке на задворках городской цивилизации, а я же - с честно отсуженной денежной котлетой всё равно уезжаю в Питер на вольные хлеба, где устраиваю себе новую жизнь. Тебя такой геморрой сильно устраивает?
Жена задумалась и жёстко зависла в пространстве и времени. В свою очередь, закончив производство макулатуры, я отнёс мусор в помойное ведро. Возвратившись обратно, я застал жену, всё в той же согбенной позе, сидящей на диване и глядящую сквозь заплаканное окно в пожухлую осеннюю даль. По её щекам катились слёзы внезапного озарения и глубокого разочарования. Она явно не ожидала такого грубого расклада её будущего, которое стало внезапно туманным. Заметив меня, она ладошками быстро вытерла слёзы и сдавленным голосом произнесла:
- Какие у меня гарантии, что всё так и будет, если я соглашусь на первый вариант?
- Никаких! Ну разве что, моё честное слово и благородство, в которое ты никогда не верила. Но это не моя вина, а твоя беда. Так что думай скорее. У меня ещё куча дел. Да! Не забудь ещё про один немаловажный фактор. Если мы сейчас не договоримся, то я никуда не уезжаю и буду всячески мешать устраивать твою личную жизнь. О встрече со своим пентюхом здесь, у нас, можешь даже и не мечтать. И после каждого появления здесь он будет хвастаться перед своей родней очередным фингалом или переломом. Я же останусь жить в нашей квартире сколько мне понадобится и буду ещё ох, как долго подыскивать наиболее болезненный для тебя вариант размена квартиры.
- Это шантаж?
- Боже упаси. Вовсе нет. Это честное предупреждение, что тебя ожидает в недалёкой перспективе. Так что думай и решай сама: либо полный душевный комфорт в обставленной уютной квартире без моего вмешательства и без машины, либо - интересная жизнь, полная мытарств, неувязок и прочей нервотрёпки, без квартирного уюта. Времени на принятие решения у тебя совсем в обрез. Буквально несколько минут, пока я одеваюсь.
- Ладно, я согласна, - жена прошла вместе со мной в коридор.
В ЗАГСе она уговорила поменять своё прежнее заявление, в котором по своей глупости и мамкиному науськиванию было выражено желание раздела имущества, на новое – реальное, не оторванное от жизни. Теперь оба заявления были составлены в корректной и подходящей нам обоим форме с обтекающими объяснениями причин развода и, что мы имущественных претензий друг к другу не имеем и, что оба согласны на быстрый развод. В своём заявлении я даже дописал небольшое примечание, чтобы бракоразводный процесс прошёл без моего участия.
- Это тебе гарантия, что я в ближайшее время навсегда уеду из города, - обнадёжил свою теперь уже окончательно бывшую жену.
- А когда? – блестя глазами и с явным облегчением произнесла бывшая.
- Во благовременье, на днях, - усмехнулся я, видя её явное нетерпение поскорее избавить нашу квартиру от моего присутствия, чтобы как можно раньше перевезти туда своего прыщавого жениха, - ты только не форсируй события, а ключи от дома я позднее завезу твоей маме. Это и будет тебе сигналом: «Свистать всех наверх!»
- Договорились, - с этими словами она безо всяких мелодраматических соплей, и не обернувшись на прощанье, быстрым шагом направилась к ближайшей троллейбусной остановке.
Уф! Одно важное дело сделано. Ну а теперь надо завершить вчерашнюю недосказанность и окончательно расставить все точки на всеми «i». Быстро – контуженным оводом - домой! Переодеться, ополоснуться, а то совсем взопрел с этими бракоразводными инфарктами, и нанести официальный и решающий визит к Виктории. Может быть и не в последний раз. А чем чёрт не шутит?
В цветочной палатке возле Викиного дома купил хороший и не постыдный букет роз. На всякий случай огляделся по сторонам – Катьки поблизости, слава Богу, не было. И только после этого не спеша пошёл навстречу своей судьбе. Эти несколько десятков метров вверх по лестнице я шёл, невольно замедляя шаг, ощущая предательскую дрожь в коленях, словно предчувствуя нечто нехорошее. Вот и Викина дверь. Дрожащим пальцем неуверенно надавил на такую знакомую кнопку дверного звонка. Кажется, я никогда в жизни ещё так не волновался, как сейчас. Даже в нашу первую ночь, когда мы с Викторией, лежа рядом друг с другом на полу, ощущали друг у друга дико колотящиеся сердца. Дверь открылась. На пороге стояла Виктория и снисходительно улыбалась. К моему удивлению, вместо домашнего халатика, она была одет в деловой костюм: светлую блузку и строгую чёрную юбку повыше колен, она была всё так же красива, свежа и по-прежнему желанна.
- Привет, Коля, - сказала Вика равнодушным тоном, ничуть не удивившись моему внезапному визиту, - а ведь я ожидала твоего прихода.
- Как это? – теперь пришло время удивляться мне.
- Катька вчера поздно вечером мне позвонила и предупредила о твоём сегодняшнем визите.
- Вот же болтушка? – разочарованно вздохнул я, - откровенно говоря, я не планировал к тебе заходить, да вот Катя вчера меня после визита к вам убедила меня снова сегодня заглянуть к тебе.
- Зачем? – пожала плечами Вика, совсем безучастно взглянув на меня своими зелёными глазами.
- Я и сам не знаю, - с глупым видом произнёс я, протягивая букет роз, - это тебе.
- Спасибо, - сухо поблагодарила Вика, заглядывая своей зелёной бездной в самую душу, - и я не знаю. Но мне самой хотелось сказать тебе многое на прощание без лишних глаз и ушей.
- Тогда я может быть разденусь и пройду, если у тебя есть время.
- Да есть. Раздевайся и проходи.
Я вошёл в квартиру, прикрыл входную дверь и скабрезно уточнил:
- Всему раздеваться?
- Коля, давай обойдёмся без пошлости, - Вика сразу же не только поставила розы в вазу, но и расставила все свои точки над моими «i», - всё что между нами было, навсегда ушло. И пускай всё это останется в наших воспоминаниях светлым, весёлым и головокружительным приключением.
- Извини меня, Вика. Я хотел пошутить, но вижу, что не совсем удачно. Ты сегодня не в таком игривом настроении, как мне показалось.
- Да. Не в игривом. И ты не учёл самого главного. Я замужем. И тебе хорошо известно, что это для меня – закрытая тема.
- Я помню это правило. Но ведь ты не можешь не помнить, как мы оба сделали такое приятное, можно сказать, судьбоносное исключение.
- Повтор исключения и есть новое правило, - Вика как-то странно на меня посмотрела, с какой-то грустной холодностью, - а по новым правилам жить не собираюсь. На самом деле я тебе разрешила войти не для того чтобы с тобой заниматься глупостями. Нам нужно серьёзно поговорить и повторяю тебе снова - я замужем и буду верна своему мужу, каким бы он ни был…
- Но ты же его не любишь, Вика! Я это вчера увидел и почувствовал. И я готов помочь не нарушить целомудренный обет верности мужу. Дело всего лишь за малым. Просто надо сменить одного мужа на другого, тем более, именно сегодня я подал заявление на развод. Так что скоро стану свободным и…
- Поздравляю. Но всё не так просто, как ты думаешь. Всё гораздо сложнее и запутаннее. Этим летом ты всё решил за нас обоих. Ты меня научил независимости. Спасибо тебе за это. Но в то прощальное летнее утро я снова себя почувствовала рядом испуганной и беззащитной. Из-за тебя. Именно поэтому твоё решение я приняла покорно и безропотно – можно сказать, по привычке, хотя и любила тебя…
- Ты? Меня? Любила? – я почему-то стал задавать такие хлёсткие, как бич вопросы, не скрывая обиды на себя и на неё, - а разве это называлось любовью? То ты мне рассказывала про толпы мужиков, сбегавших от тебя, то…
- А как я могла вызвать в тебе сострадание, которое мне было так необходимо в тот момент? Если ты боялся мне поверить и не хотел верить, что я была одинока…
- Конечно в это верится с трудом, ты ж ведь такая красивая и эффектная. Пантера. И трудно было поверить, что ты такая недотрога.
- Вот именно. Тебе же было легче поверить в то, что я летала на Луну, или у меня куча поклонников, от которых нет отбоя, нежели в то что мне не по нутру беспорядочная смена партнёров. Я же не просила тебя верить, что я девочка-целочка. Я тогда пыталась объяснить тебе, что нельзя смотреть на всех женщин сквозь призму неверной жены. Ты жил в королевстве кривых зеркал…
- Ладно, - спохватился я, - а тогда объясни мне про своего Дюшу-Андрюшу. Все эти недопуски к телу с испытательными сроками и прочая ерунда.
- Что было до тебя, то было. И это не в счёт. Но с момента встречи с тобой, у меня с ним ни разу не было не то что интима, но и прежних тёплых отношений. Тогда ему действительно негде было приткнуться, и я ему разрешила ночевать в маленькой Митькиной комнате, пока он не найдёт себе съёмную комнату или квартиру. А сама с сыном спала в большой, закрытой на щеколду. Именно тогда я Дюшке открыто сказала, что с ним у нас ничего не выйдет, потому что у меня есть другой, но не назвала ему твоё имя. Хотя он об этом и догадывался. И я ждала тебя. Я терпеливо ждала твоего решительного шага к разводу и окончательный переезд ко мне. А Дюша тоже терпеливо ждал и, изо всех сил старался мне понравиться, и он очень изменился - в лучшую сторону.
- Что-то вовсе всё перепуталось, - запаниковал я, - а почему же ты мне прямо не сказала об этом?
- А как бы ты отнёсся к такой женщине, которая всё время бы зудела на ухо надоедливой мухой «давай разводись, давай разводись»? Ты бы сбежал бы от меня… Хотя, так оно в конечном счёте и произошло. От судьбы, видать, не уйти. Чужие мы с тобой. Разные.
Совсем оглушенным, нет, даже контуженным, я пытался переварить услышанное.
- Вот видишь, - произнесла с укором Вика, по-своему расценив моё молчание, - тебе даже нечего возразить.
- А в то утро, когда мы лежали вместе, ты притворно шептала Дюше в трубку, что очень соскучилась по нему? – я ухватился за соломинку своего самолюбия, чувствуя, что иду ко дну.
- А это я уже сделала от отчаяния и злости, чтобы тебя хоть как-то подтолкнуть к активности и раззадорить. Но получила совсем обратное – это лишь оттолкнуло тебя.
- Может всё-таки попробуем позабыть всё, что было раньше. И начнём все с чистого листа? – неуверенно предложил я, - я же скоро разведусь.
- Ты действительно этого хочешь, Коля? И не пожалеешь? – сказала Вика и вложила свою ладошку в мои ладони.
Боже! Как это было нежно, приятно… я совсем позабыл её тепло и ласку. Одичал я совсем без неё. Мы сидели на диване, на котором вчера все вместе разглядывали её свадебные фотографии, и сейчас держались за руки как тогда – в первую нашу ночь в чужой квартире.
- Очень хочу! Я об этом только и мечтаю последние месяцы, - эти слова у меня вырывались с неподдельной страстью, и я чувствовал, как на душе становится легко, невесомо от того, что я так жестоко ошибся в Вике и превратно истолковал её поведение, - поверь мне, я хочу, чтобы ты действительно стала моей женой, и чтобы мы вместе жили сколько нам предначертано судьбой и определено Богом.
В ответ Вика лишь устало покачала головой и горько усмехнулась:
- А Богом и судьбой всё уже определено. Я не буду жить с тобой. Никогда не стану твоей женой и матерью твоих детей. Я знаю, что ты никогда мне не простишь всё, что было накануне нашего расставания. Я же видела твои глаза! Я же помню, как в то утро уже в коридоре ты меня, совершенно нагую, не обнимал, а просто трогал как холодную и бездушную куклу. И мне было так страшно, так обидно и так холодно, что я каждую секунду ожидала, что ты меня вот-вот оттолкнёшь или ударишь.
- Вика, ты не права, это тебе показалось, - в полном отчаянии я сполз с дивана и встал перед нею на колени, всё также крепко держа её ладони в своих.
- Нет, милый, мне это не показалось. Я это очень отчётливо чувствовала. Именно поэтому, когда ты улетел я точно знала, ты мне не позвонишь. Не скрою, я была очень удивлена, что ты меня поздравил с днём рождения.
Я выпустил Викины руки и сильно обхватил её бедра, положив голову на её колени, совсем как тогда – несколько месяцев назад. Но тогда Вика беззвучно плакала, положив свою голову на мои колени, ища защиты и сострадания. И вот мы поменялись ролями. И я искал в её тёплых коленях тоже самое. Сострадания за мою глупость и защиты от собственной нерешительности? Возможно. Тогда мне не хотелось ни стенать, ни плакать, ни кричать, ни уговаривать Вику. Мне остро захотелось в последний раз ощутить её тепло, её нежность и ласку безо всякого эротического продолжения. И Вика это поняла. Она стала нежно гладить меня по голове. По-доброму, совсем по-матерински. И в те минуты мне большего и не нужно было.
- Так, значит, - спустя какое-то время я нарушил молчание, не подымая головы, - теперь мы навсегда расстаёмся и никогда не будем вместе.
- Да, навсегда, ты прав, - грустно с какой-то отрешённостью произнесла Вика и добавила, - единственное, что могу тебе пообещать, что я тебя никогда не забуду. Я уже приняла решение, о котором мой Андрюша пока ещё ничего не знает: если у меня родится сын, то я его назову твоим именем. И, кстати, вот ещё что я хотела спросить. Ты Катьке ничего не говорил про нас?
- Нет! Ничего, - поспешно сказал я, подымая голову к Вике, - я мог бы о нас разболтать только в твоём присутствии и только с твоего разрешения. Честное слово.
- Значит, она сама обо всём догадалась. И вот что я ещё хотела тебе отдать...
С этими словами она решительно встала, ненароком слегка оттолкнув меня, подошла к серванту, достала оттуда большую книгу и вынула мою фотографию, которую я ей подарил ещё во времена цветения ароматных бутонов нашей безмятежной любви.
- Я хочу тебе возвратить это, чтобы больше не бередить прошлое, чтобы не давать повода своему мужу. А ещё я не хочу тебя видеть и не желаю впредь ничего знать о тебе.
Эти последние слова, произнесённые Викой холодным безапелляционным тоном, окатили меня ледяным душем. Я даже не заметил, как встал на ноги и взял из её рук свою фотку. Молча прошёл в коридор, обулся и надел кожаную куртку. Также молча засунул во внутренний карман бесполезную фотографию. Тянуть дальше было нечего. Всё было предельно ясно, безо всяких обид. Всё по-честному. Макаронной походкой прошёл к входной двери, и уже у самого выхода обернулся на Вику. Она всё это время неслышно следовала за мной и сейчас стояла совсем близко – нос к носу, как тогда, в первую ночь на полу чужой квартиры. Стоит лишь немного податься вперёд и мои губы найдут её. Но Вика меня опередила. Она быстро и протокольно поцеловала меня в щёку и слегка подтолкнув к открытой двери холодно и обыденно бросила на прощанье:
- Ну, всё! Иди!
В последний момент я заметил, как по её щеке ярким бисером вниз пробежала слезинка и… тут же перед моим носом дверь закрылась.
- Вот и всё. Что может быть печальнее на свете, когда жениху и невесте так и не суждено стать мужем и женой. Как рано кончился диван, песец подкрался незаметно, - в голове вертелись какие-то глупые метафоры и приевшиеся афоризмы. Слова, вперемежку с местоимениями и междометиями путались обеспокоенными пчёлами, подслащённые всплывшим из глубин подсознания мотивом грустной песенки Милен Фармер «Regrets», и тут же вспомнился пронзительно тоскливый припев «N'aie pas de regret».
С этими словами Коля отвернулся к окну и замолчал. Он сидел неподвижно и молчал несколько томительных минут. Складывалось такое впечатление, что мой задумчивый собеседник будто бы задремал. Но он сидел вплотную, прислонившись лбом к холодному стеклу, стараясь вглядеться в тёмную ночь, проплывавшую за окном. Так он сидел, не шевелясь ещё долгое время. Я тоже сидел, слегка потрясённый его историей. Признаться, я тоже многое в том, что сейчас услышал никак не мог найти разумное и логичное объяснение. Я не без удовольствия предполагал, что Коля сейчас расскажет, что всё-таки у него всё удачно получилось с Викой. Подсознательно рисовал себе картины в стиле голливудских мелодраматических интриг со сбежавшей невестой, которая умчалась в другой город вместе со своим по-настоящему любимым мужчиной, и уже оттуда, прислала письмо или на худой конец, телеграмму растерянному несчастному Дюше с объяснением своего поступка, с дикими извинениями и желанием скорейшего развода. Но это всё бывает лишь в мыльной опере «Санта-Барбара», которая, как всем известно, просто отдыхает на безбрежной ниве человеческих судеб нашей суровой реальности. В жизни оказалось всё гораздо банальнее и до обидного прозаичней.
- Коля, а может быть, так оно и надо было? – осторожно, как бы в утешение, предположил я, - ты ведь до сих пор не можешь понять, где Вика говорила правду и что было вымыслом, а что – нет. И в долгой разлуке ты бы просто сходил бы с ума от ревности и сомнений. У тебя бы подспудно разъедала мозг единственная отравленная мысль: а кто сейчас в настоящий момент лежит рядом в её жарких объятиях, пока ты находишься вдали от неё.
- Да, ты абсолютно прав, Лёха,- Колян обернулся ко мне с грустной улыбкой, - я бы точно сошёл с ума. И мне действительно не понятно – что же у Виктории было правдой, а что вымыслом? Я до сих пор не знаю – какой Вике верить? Той, что плакала у меня на коленях или той, на коленях которой страдал я? N'aie pas de regret. Главное – не сожалеть о былом, так, кажется, остроумно заметила гражданка Фармер по имени Милен.
Глаза его блестели не то от скопившихся слёз сожаления, не то от призрачного освещения, идущего от наших фонарей, висевших в изголовье. Коля с неким облегчением вздохнул, покосился на пустую стеклотару, мерно подрагивающую на столике и, с усмешкой махнув рукой, продолжил:
- Когда я вернулся домой, то на улице уже стало смеркаться. В голове от чего-то постоянно играла всё та же песня «Regrets», которая мне уже порядком поднадоела и даже стала немного раздражать. Включил телек и нашёл канал «МузТВ», чтобы хот как-то сбить французский упаднический мотив. Но песня всё никак не шла из головы. Что же делать? С Викой ничего не вышло, но зато всё определилось окончательно и бесповоротно. Вот и хорошо! Как говорится, дым – в трубу, дрова – в исходное, пельмени – разлепить. Раз они не получились, а фарш обратно не прокрутить, то будем делать котлеты! И я решился! Тут же набрал знакомый телефонный номер. Буквально через несколько секунд мне ответили мои добрые и верные товарищи, с которыми я вахтил и трудился последние два месяца. Решение было не только принято, но уже утверждено и подтверждено друзьями спустя всего пять минут разговора. После него, воодушевлённый тем, что меня в Питере ждут товарищи, я с большим энтузиазмом принялся собирать свои вещи. А в голове все продолжала страдать Милен Фармер в дуэте с Жаном-Луи Мюра… «Не па регрет»… вот и не будем «регретить» по не па-па-па-ра-па-па!
Под эту песню, кстати, очень хорошо было собираться и быстро упаковывать личные вещи! Вместо упадничества и уныния в душе наступило умиротворение и даже озлобленное вдохновение! Черт возьми! И в самом деле! К чему предаваться смертному греху – унынию, когда на свете есть иные грехи – повеселее, поострее, да поприятней! Да пошли вы все… пешком в Караганду! Теперь я с каким-то остервенением и с точностью робота принялся собирать и свои личные вещи, которые мне могут пригодиться в моём непременно светлом будущем. Пожитков набралось аж целый чемодан и пара походных сумок. Всё отнёс в машину. В огромную сумку из-под продуктов, которые я приволок позавчера из Питера, поместился системный блок компьютера (всё равно жене он не нужен, а дочка маленькая пока), старый двухкассетник и меленький видеоплеер с несколькими кассетами с любимыми фильмами. Большой видак оставил им. Вспомнил про инструменты. Ну уж это я не оставлю ни прыщавому дрищу, ни кому-либо другому ни при каких условиях. Достал с антресолей деревянные ящики с моим инструментарием и прочим ремонтно-техническим сокровищем и тоже отнёс в машину. В кладовке нашёл сложенную картонную коробку. Раскрыл её и сложил туда кроме нескольких любимых книг, немного предметов кухонной посуды: по паре вилок, ложек, ножей, кружку, тарелки, миски и ещё немного качеством похуже того, что понадобится мне на первых порах при обустройстве на новом месте.
Через пятнадцать минут я был готов к отъезду. Вынул из бумажника несколько крупных купюр и вальяжно бросил их на кухонный стол – для БЖ «на сапожки и серёжки». Еще через десять минут я уже укладывал в пакет три свежезавёрнутые в фольгу горячие шавермы – мировой закусон в дальней дороге. А спустя десять минут я уже звонил в тёщину квартиру. Она открыла дверь. Оторопела и попыталась изобразить из себя такую грозную и неприступную. Она даже захотела сказать вдобавок ещё что-то уничижительно обидное, но я протянул ей связку ключей от квартиры и бросил:
- Передайте своей дочери. И будьте счастливы отныне!
И быстро пошёл прочь – вниз по лестнице к мирно бормотавшей машине, которая словно предчувствовала дальнюю дорогу и собиралась с духом.
И уже минут через пятнадцать из салатовой шестёрки, выскочившей из города на Ленинградское шоссе в сторону Питера, доносился мой громкий голос, старавшийся перекричать тоскующую в авторадиоле Милен Фармер:
- N'aie pas de regret!..
Я уходил в осеннюю ночь в бодром расположении духа с твердой уверенностью, что впереди меня ожидает гораздо большее, нежели то, что я оставляю здесь. Делать на Северах мне уже было нечего.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями и знакомыми. Подписывайтесь на канал, что не пропустить новые публикации, а их будет ещё очень много. Не сомневайтесь.
Отдельная и особая благодарность моему доброму другу детства Николаю Гумарову за помощь в публикации и поддержку канала!
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.