Магерамов Александр продолжил: «24 октября 1988 года. С утра двинулись в порядке: 4-я рота, которая имела позывной 'Костер', 5-я рота ('Сигма') и подразделения огневой поддержки и обеспечения. 6-я рота ('Двина') осталась на блоках вокруг подразделений обеспечения и тыла.
(часть 1 - https://dzen.ru/media/camrad/legendy-i-mify-afganskoi-voiny-6529372085e41a1fdf650ae0)
Колонна прошла всего лишь метров пятьсот, и тут по нам был открыт воистину ураганный огонь. 'Духи' из отрядов муллы Насима стреляли на этой дистанции, вероятно, египетскими 122-мм SAKR-40, запускаемых с треножников с дистанции 20-30 километров, нам их было видно только при запуске.
Китайские 12-ствольные пусковые установки РСЗО "Тип 63", 82-мм минометы и 107-мм реактивные снаряды, запускаемые с грунта, стреляли, как заведенные. Вскоре всю долину реки заволокло дымом и пылью, поднятой при стрельбе. Изредка огрызались безоткатные орудия…
Плотность разрывов снарядов вокруг нас была такой, что у меня возникло ощущение ирреальности происходящего: мне показалось, что я смотрю документальный фильм о Великой Отечественной войне прямо из центра событий, а вокруг нас бушует море огня. Но вся растерянность быстро прошла, и мы открыли ответную стрельбу.
Правда, наши пушки 2А42 до дальнобойных 'духовских' установок своими осколочно-фугасными и осколочно-трассирующими снарядами не доставали. Они имели прицельную дальность стрельбы 2 километра, в отличие от бронебойно - трассирующих, в соответствии с ТТХ летевших на вдвое большее расстояние. И последние мы никогда не применяли в Афганистане из-за отсутствия бронированных целей.
Зато нас выручали 115-мм орудия приданных танкистов. Комбат, у которого был позывной 'Вожак' дал команду, и 'слоны', как мы их называли, начали выдвижение на господствующие высоты. Правда, на этом этапе операции танков было с нами всего четыре штуки, и они выполняли функции больших снайперских винтовок. Но помощь они батальону оказывали неоценимую!
Личному составу сразу же дали команду сесть в броню, и потерь от осколков у нас не было, хотя 'духи' показали такой 'класс' в ведении огня, что я был поражен высоким профессионализмом их артиллеристов. К примеру, они делали при помощи огня реактивной артиллерии самый настоящий подвижный заградительный огонь (ПЗО), сопровождавший наше выдвижение.
Хотя, как я запомнил из лекций во время обучения в военном училище, такая задача для реактивных систем вообще не ставится, она характерна только для ствольной артиллерии. Не меньше поражало, что они не жалели боеприпасов - чуть позже, на моих глазах по отдельному солдату, идущему от машины к машине на расстояние всего около 200 метров било три установки по 12 "Эр-эс" каждая. Причем каждая по два раза перезаряжалась.
В самый разгар этого боя, когда до плотины оставалось около пятнадцати километров, на нашей машине окончательно 'накрылся' топливный насос высокого давления. Боевая машина засела в лощине, а перед нами на горе - 'духи' с 82-х миллиметровым минометом. Колонна батальона, остатки моей роты проследовали мимо для продолжения выполнения задачи, комбат при этом дал мне команду остаться с поврежденной машиной, и мы начали перестрелку с противником.
"Духи" обстреливали машину из миномета около сорока минут, выпустили по экипажу с десяток 82-мм мин, но не попали - машина находилась в мертвой зоне для огня артиллерии, а пехоту мы быстро подавили. В общем, они стрельбу вскоре прекратили, и, вероятно, стали менять позицию.
В этот момент у нас заклинило пушку - как это нередко бывало у орудия 2А42 - обрыв закраины гильзы в стволе. И вот мы сидим в яме и не знаем, то ли нам выбираться из БМП, ведь 'духи' могут в это время подойти ближе, и ударить по спешенному личному составу из миномета, или сидеть в машине среди мертвого, не простреливаемого нами пространства, и тогда велика вероятность поражения БМП из РПГ.
Поэтому я дал команду развернуть автоматический гранатомет на станке АГС-17 и наблюдать за местностью наверху, а сам побежал к танку, который был метрах в трехстах. Начальник штаба танкового батальона, сидящий на месте командира с полуслова все понял, мы подъехали, и вытащили БМП из низины на горку.
Пока снимали с механиком топливный фильтр, надеясь устранить неисправность, танк, получив приказ от командира нашего батальона, уехал, чтобы участвовать в прорыве через кишлак, а вместе с ним уехал мой автомат, который остался висеть на крышке люка...
После подхода технического замыкания батальона во главе с кем-то из техников, я зацепил БМП за колесный легкий тягач на базе 'Урала' - 'КЭТ-Л' (в Союзе аналогичный тягач называли 'ТК' - транспортер колесный - примечание автора), чтобы эвакуировать БМП в тыл для ремонта. Туда же по команде командира батальона отправил и экипаж, а сам на машине первой роты 650-го разведывательного батальона с нанесенным на броне знаком - якорем, обвитым цепью отправился в район боевых действий.
Огонь по одинокой машине разведбата противник вел настолько плотный, осколки снарядов и пули так звенели по броне, что офицер-разведчик поверх шлемофона даже надел стальной шлем, но внутрь машины не залез, видимо, из солидарности со мною. Каждую секунду мы с ним и механиком-водителем БМП ждали прямого попадания в машину снаряда или подрыва, хотя со своими жизнями каждый из нас мысленно попрощался еще утром....
По прибытии на высоту, где был командный пункт полка, я обнаружил рядом с нею подорвавшуюся 501-ю БМП комбата и в полном составе контуженый экипаж. Мина взорвалась под вторым или третьим опорным катком, вырвав его вместе с балансиром, куском днища и сиденьем старшего стрелка, разорвала гусеницу и нанесла машине другие достаточно серьезные повреждения, противокумулятивные экраны на ней были сорваны взрывом.
Впрочем, механик-водитель (Виталий Славгородский) был очень толковым парнем, и уже ремонтировал свою "ласточку", я впоследствии разговаривал с ним сквозь огромную щель в броне, а машина даже вернулась своим ходом с "боевых" в расположение полка. Сильнее всех пострадал от взрыва фельдшер батальона прапорщик Семенюк, и его уже эвакуировали в тыл.
Все остальные члены экипажа остались в строю и перевязывали раны. Комбат тоже не вышел из боя и, когда ему оказали медицинскую помощь - у него была разбита голова, уехал на 502-й в район Каджаки-Улия.... На горе стояла сгоревшая БМП-1 'зеленых' и несколько других их поврежденных взрывами мин и 'эр-эсов' машин, виднелась кучка афганцев, которые метались по высоте, а по ним 'духи' били 122- или 130-мм "эр-эс".
С горки открывалось, если бы можно было отрешиться от войны и заняться созерцанием окружающего пейзажа, воистину великолепное зрелище! Под нами располагалась долина реки Гильменд, внизу слева и вдоль нее - кишлаки Каджаки, Каджаки-Суфла и Каджаки-Улия, составляющие, практически, единый и достаточно крупный город,возвышенность, а за нею горы, и вся эта местность была расцвечена взрывами: черными - от обычных снарядов - и белыми - от фосфорных. Время от времени пачками расцветали огненные вспышки, а потом они превращались в белые пушистые 'деревья', похожие на покрытые инеем березы в средней полосе России.
Красивый "духи" давали фейерверк в честь нашего приезда! Видимо, война - все же действительно мужское дело, раз даже вид ее сегодня доставляет нам удовольствие, несмотря на весьма большую вероятность трагических последствий. И еще она - своеобразный спорт - кто кого.
Правда, на кону стоят, как всегда, стоят человеческие жизни, а для нас она стала сегодня даже своего рода выходом из затруднительного положения и началом спокойной и привычной работы! Или мы уже действительно стали 'псами войны'? Происходящее вокруг - будто из песни:
Шесть дней в песках искали тень,
Седьмой удачней выпал день.
Подул нам в лица, наконец,
Не пыльный ветер, а свинец.
Но оценку происходящим событиям будем давать позже, а пока, среди хаоса и суматохи, происходящей вокруг среди 'зеленых' наблюдаю командира 4-го взвода нашей роты, прапорщика Григория Грицая на 041-й, и его бойцов, изготовившиеся к бою. Ни малейшей суеты и расхлябанности. Все деловиты, сосредоточены, и каждый знает свою задачу.
В такие моменты понимаешь, что все же не зря живешь на этом свете, раз у тебя такие солдаты! Пушку у них заклинило, ведут огонь из 'Утеса', а ствол орудия, чтобы выбить из нее оборванную гильзу, вытащить не могут, так как по ним работает снайпер. Мы стреляем по горам, а 'духи' с них - по топливозаправщикам за нашей спиной.
Вообще они хорошо пристреляли эту горку, заранее установили мины, на которых подорвались два афганских бензовоза. И долбят по нам из всего, что может стрелять! Среди автомобилей лежат раненые и убитые "зеленые". Нас, правда, защищает броня.
В это время 5-я рота при поддержке танков прошла участок от позиций моей роты, выставляя машины на блоки, и вошла в кишлак Каджаки-Улия. Населенные пункты в здешних краях, объезженных машинами батальона вдоль и поперек, почти всегда местным населением оставлялись перед приходом "шурави" или уже в ходе боевых действий. Поэтому и мы, и 'духи' уже привыкли вести огонь, не оглядываясь на мирное население, да и, в конце концов, не мы первые начали сегодняшнюю огненную симфонию.
И какое тут может быть мирное население? Ведь здесь живут исключительно пуштуны, в основном из племен исхакзаи и аликозаи (алькозаи), и оба они относятся к пуштунской группе племен дуррани (буквальный перевод - 'жемчужные', до 1747 года известных, как абдали - примечание автора), к которому относился сам бывший афганский король Закир-Шах. Несомненно, такое родство просто неизбежно заставляет их быть о себе самого высокого мнения и, похоже, что сегодня их бойцы тоже не отступят ни за что!
Оба из племен составляют основную массу населения уезда Муса-Кала и они являются оплотом местной вооруженной оппозиции из Движения исламской революции Афганистана (ДИРА). Муса-кала - наш многолетний извечный враг, лежала всего лишь километрах в тридцати от плотины на запад.
Силы отрядов муллы Насима Акундзада в провинции Гильменд (уезд Муса-Кала) по данным разведки были примерно такие: боевиков - 1390, входивших в 19-ть отрядов и групп с 4-мя ПЗРК, 12-ю ЗГУ, 2-мя ПТУР, 17-ю минометами, 30-ю ДШК и 45-ю РПГ. В том же уезде, в кишлаке Наузад, кроме отрядов муллы, существовала еще одна, правда, 'непримиримая' как к правительству, так и 'насимовцам' группировка "духов" под командой Абдурахмана из Исламской партии Афганистана (ИПА).
Состав ее был таков: 960 бойцов, входящих в 18-ть отрядов и групп с 3-мя ЗГУ, 5-ю безоткатными орудиями, 20-ю минометами, 31-м ДШК, 57 РПГ. Действовали они против батальона совместно с отрядами ДИРА или нет - для нас осталось неизвестным, так же, как и общая численность вражеской группировки, хотя, судя по тому, что по нам вели огонь безоткатные орудия, которые у муллы Насима в отрядах не значились, "абдурахмановцы" тоже были в "деле". Единственное, что нам довели позднее из разведывательной сводки, было то, что в результате операции "...десятки экстремистов убиты и ранены".
Вот как охарактеризовал впоследствии нашего главного противника по Муса-Кале генерал армии Варенников, в 1987-1988 годах проводивший переговоры с муллой в Кандагаре, где его отряды, совершая свои 'рейды', тоже часто воевали с нашими войсками: "Мятежники были непримиримые. Особенно злая банда была у муллы Насима. Какие только подходы мы не делали, однако склонить его к мирному диалогу не удавалось..."
Была еще одна сводка по обстановке в провинции Гильменд после вывода советских войск из этой провинции, датированная сентябрем 1988: '...большинство руководителей основных отрядов вооруженной оппозиции выехало в Пакистан для консультаций с лидерами оппозиционных группировок и получения оружия. В частности, 35 автомашин с оружием прибыли в район Каджаки в формирование Муллы Насима (ДИРА).... Ожидается, что активизация боевых действий может наступить с возвращением из Пакистана в провинцию наиболее влиятельного руководителя оппозиции Муллы Насима.
Основанием для того, что он не пойдет на компромисс с госвластью, является смерть его брата Муллы Гафара, погибшего в ходе боестолкновений 7-го августа с племенным полком, дислоцирующимся в районе Каджаки...' А ниже приводится письмо сослуживцу от офицера Лашкаргахской бригады Польского Валерия, касающаяся муллы Насима: "Здравствуй, дорогой Гена. У меня всё без изменений. ... [Есть] одна новость, думаю тебе будет интересно, нашему старому знакомому, муле Насиму (Мусакала) поступили химические 82-мм мины. С нетерпением ждём применения... Жду ответа. Валера. 17 ноября 1987 года".
Впрочем, кто-то из наших недавно рассказывал, что полгода назад возле плотины стояли на блоке во время восстановления нашими войсками линии электропередач, так за месяц здесь стрельбы не было ни разу! Но до плотины тогда добирались по другой дороге - северной, от Лашкаргаха, а "насимовцы" ждали батальон возле Сангина. Вот что пишет об этом в своем письме к автору бывший сержант 1-го взвода 8-й роты полка Сергей Махинько: "...на электростанцию первый рейд был весной 1988 года.
Наш взвод тогда сняли с "Яхчали", вернее две машины, а третью оставили, и во главе с нашим взводным мы прикрывали рабочих, которые тянули к этой электростанции высоковольтную линию... У меня даже фото несколько осталось, там... видно на заднем плане, как они работают, а на одной с нами снялся их инженер - Ниамат звали, он - чуть ли не замминистра энергетики у них в правительстве был... Когда наша зона ответственности кончилась, и нас хотели сменить другим подразделением, то наши "духи" запротестовали, и не захотели другой охраны, так нас и оставили до июня".
Зато сейчас проводов на столбах, протянутых тогда до самого Кандагара, уже не наблюдается, "духи" их все поснимали и сдали в пакистанский 'вторцветмет'! И, видимо, сегодня бойцы муллы здесь действуют тем же "вахтовым" методом, поэтому свет им абсолютно не нужен, жили же их предки тысячи лет без него?
О том, что происходило в те минуты в кишлаке, уже после 'боевых' мне рассказали ЗКВ ПГВ ст.с-том Матрунецкий (по кличке "Матрос") и Феофилактов, а совсем недавно память освежил Сергей Николаевич Гущин! В Каджаки-Улия, поняв, что противник заманивает колонну в кишлак, чтобы в нем устроить 'кровавую баню', уничтожая технику в упор из засад, комбат решил все машины пустить в гору и миновать этот 'крайний' перед плотиной населенный пункт.
Боевые машины пехоты, кроме одной, по его команде преодолели почти 60-ти градусный уклон ближайших гор, но два танка, следующих в колонне, не смогли вслед за ними вскарабкаться на высоты. Поэтому они пошли в обход, при этом уже знакомый мне головной танк начальника штаба танкового батальона подорвался на мине.
Следующий позади второй танк старшего лейтенанта Феофилактова подошел к нему, чтобы вытащить поврежденную машину из-под огня, но ему в башню ударил выстрел, выпущенный из РПГ-7 практически в упор из-за 'дувала' - кумулятивной струей гранаты убило заряжающего, ранило наводчика и Феофилактова, танк загорелся...
Оба танковых экипажа под прикрытием бронетранспортера саперов и единственной следующей за ними БМП 5-й роты были эвакуированы, а 'духи' начали жечь колонну 'зеленых', состоящую, примерно, из двадцати пяти автомобилей. Под конец они подожгли первый танк, оставленный экипажем.
Бойцы ЗКВ ПГВ ст.с-та Матрунецкого открыли по "духам", ведущим огонь из-за 'дувала' ураганный огонь и уничтожили гранатометчика, запалившего 'слона'. Огонь при этом велся обеими сторонами практически в упор (Матросов говорил, что с расстояния метров двадцать - примечание автора), хотя и, что удивительно, без потерь с нашей стороны. Гранатомет подобрать не удалось, так как "духи", не желая расставаться со своим "орудием труда" стоимостью в 500-600 тысяч 'афгани' продолжали вести кинжальный огонь, и вскоре наши бойцы по команде начали отход из населенного пункта, уводя за собой уцелевшие автомобили 'зеленых'.
В кишлаке остались гореть два танка и около пятнадцати автомобилей, направляя в небо черные густые столбы дыма, вскоре на них сдетонировал боекомплект, а 'Грачи' - штурмовики Су-25 начали наносить бомбово-штурмовые удары по центру кишлака.
Мы обозначили наземными дымами правый фланг своей роты, так как 5-я рота с отдельными взводами уходила в тыл, везла на броне пятерых раненых (причем все были ранены в голову - примечание автора), а также контуженных, тащила две подорвавшиеся БМП, и туда же двигались все остальные приданные батальону подразделения.
В кишлаке и сопках перед ним рвались авиабомбы ФАБ-500 и ФАБ-250, а на моей горке - 'духовские' "эр-эсы". Комбат дал команду лично указать колонне маршрут отхода и в самый разгар моей работы "регулировщиком" реактивный снаряд, едва не снеся голову наблюдателя, сидевшего на броне нашей БМП, взорвался в нескольких шагах, зацепив осколками ЗИЛ-131 и тяжело ранив водителя-афганца - перебил позвоночник...
Когда тебя неожиданно глушит разрывом, накрывает землей, а вокруг визжат осколки, восприятие окружающего мира несколько меняется... В медсанбате уже после операции у меня волосы на голове шевелились от ужаса при воспоминании о том мгновении, да и не о нем одном.
А тогда я лишь тупо посмотрел на воронку у своих ног, ощупал себя, не веря, что жив и даже не ранен, обнаружив в снаряжении застрявший осколок. Раненый сарбоз от боли и страха издавал нечеловеческие вопли, заглушая разрывы. И продолжал стонать и плакать весь день, до наступления темноты...
В районе бомбо-штурмового удара авиации остался только один танк, который вскоре накрыло взрывам 'пятисотки', правда, прямого попадания не было, хотя осколками камней и ранило офицера - в госпитале у него на теле насчитали около ста пятидесяти осколочных ранений, к счастью мелких...
Мы продолжали корректировать огонь артиллерии и сами вели стрельбу, пытаясь не допустить, чтобы 'духи' подошли к оставшейся в одиночестве боевой машине... Начало темнеть. Вскоре 5-я рота перегруппировалась и начала выдвижение на господствующие вокруг кишлака Каджаки-Улия высоты - почему-то она действовала без танков и какой-либо видимой поддержки. Мы смотрели на них, как на смертников!
Но ребята вышли на высоты и спокойно заняли их, а "духи", видимо, из кишлака ушли. Весь вечер наши товарищи организовывали связь, уточняли задачи на ночь и завтрашний день. В конце концов, не выдержав криков раненого афганского солдата, я сделал ему укол обезболивающего.
Это был "промедол", который лежал в кармане у каждого офицера, прапорщика и сержанта - старшего в экипаже именно для таких случаев - 'зеленый' вскоре перестал кричать и заснул, а ночью к нашему облегчению его и других раненых, а также убитых сарбозы эвакуировали. Мы уже устали от их криков.
Часам к 11-ти вечера я начал разбираться с местонахождением своего автомата, который остался в танке, сгоревшем в кишлаке. Об этом мало радостном событии еще днем поведал командир танкового батальона, когда наши войска откатывались из кишлака мимо моей высотки. Начальник штаба танкистов, в свою очередь, по рации сообщил, что '...автомат старшего Костра...' из сгоревшего танка вытащили, а на следующий день его вернул лично комбат "слоновьего стада".
Майор Сафонов, которого капитан Гущин оставил за себя старшим, чтобы поспать, его почему-то долго благодарил, а меня, конечно, отчитал за такой крупный залет. Я внимательно выслушал его мнение по этому вопросу, впрочем, он обошелся без каких-либо эпитетов и я, удовлетворенный его деликатностью пошел спать, оставив за себя прапорщика Грицая.
Проснулись от разрыва. Выглядываем из машины. На наших глазах метрах в сорока от машины расцвечивается еще один разрыв. Бойцы сразу полезли в яму, заблаговременно вырытую под машиной, а мы с наводчиком - в башню. Оказалось, что по машине бьет безоткатное орудие. Мы открыли по нему огонь и часа два им занимались, пока не подавили. Потом снова пошли спать, назначив очередность дежурства.
25 октября 1988 года. С утра нас снова начали обстреливать. До обеда в основном занимались засечкой огневых точек, а 5-я рота закреплялась на высотах перед Каджаки-Улия. Мы обнаружили минометную батарею "духов". Уточнили, что именно с этой позиции они и ведут огонь по 5-й роте, осуществляющей маневр. Стали наводить туда артиллерию - приданные 'Гвоздики', еще вражескую батарею по нашей наводке бомбила авиация.
В кишлаке живой силы противника видно не было, все находились на позициях и сражались с нами. Профессионалы! Но наши ребята - тоже великолепные бойцы, храбрые, упорные в бою. Я еще только когда приехал в Афганистан был удивлен их подготовкой. Каждый солдат и сержант в роте, кто уже послужил здесь хотя бы полгода, умел стрелять из всего, что стреляет, работать на всех средствах связи роты и станции ближней разведки, был в состоянии заменить любого члена экипажа, включая наводчика-оператора и механика - водителя БМП.
Несомненно, что это было связано с более качественной боевой подготовкой прибывающего пополнения как в период его натаскивания в учебных центрах Средней Азии, так и в полку на курсе молодого бойца, а затем в подразделениях, ведь в общей сложности проходило от полугода до года срочной службы, пока новобранец становился полноценным бойцом. Впрочем, для каждого пехотинца было голубой мечтой когда-нибудь стать 'специалистом' - механиком или наводчиком на боевой машине пехоты.
За рекой Гильменд вспыхивали при запуске "эр-эсы", били вражеские ДШК. Но наши пушки до них не доставали. Выручали танки, хотя у них быстро кончались боеприпасы, и они уходили на дозагрузку. Ближе к обеду началась, как ее потом назвали, 'операция по эвакуации из танка тела погибшего танкиста', убитого накануне в кишлаке.
Исполняющий обязанности командира 5-й роты, старший лейтенант Азимжанов с двумя БМП и взводом старшего лейтенанта Колодкина, выпускника Московского ВОКУ 1985 года, пошли под прикрытием всей нашей оперативной группы почти в центр Каджаки-Улия.
Докладывали комбату о каждом шаге. Они без единого выстрела подошли к танкам, у которых при взрывах боекомплектов сорвало башни, и начали искать труп убитого солдата. Ведь у нас в полку до этого никогда не было случая, чтобы мы кого-то оставили на поле боя - всегда возвращались и выносили и убитых, и раненых, невзирая на потери. Так же было и сейчас!
Но танкист - рядовой Ягмуров сгорел безо всякого остатка, от него остался только искореженный автомат, танкисты в полку потом долго ломали голову над тем, что положить в цинковый гроб для отправки на родину в Ташауз! А в кишлаке ребята лишь сфотографировали внутренности танка и быстро покинули негостеприимный населенный пункт. На плотину решили выдвигаться по горкам восточнее, минуя кишлаки.
Тем временем я поехал проверить 1-й взвод своей роты. На 541-й заклинило пушку, а у экипажа шла пулеметная дуэль со снайпером и корректировщиком, находившихся метрах в двухстах от БМП. Я тоже дал по ним несколько очередей из пулемета ПКТ, но не попал. Потом поехал в свой 2-й взвод. Старший сержант Отамирзаев там все организовал как всегда, грамотно, но очень уж невыгодная позиция - ложбина.
Распорядился оборудовать выносной пост, забрал у него снайпера - рядового Онисковца и поехал обратно на 541-ю, чтобы мой подчиненный подстрелил вражеского снайпера, мешающего нам отремонтировать пушку. Когда приехал, оказалось, что экипажи 041-й и 541-й перекрестным огнем снайпера уже уничтожили, и он лежал на бруствере окопа, а "духи" сосредотачивались в своем опорном пункте.
Вскоре они подобрали и унесли убитого, что душманы, так же, как и наши войска, делали всегда и чему мы даже не стали препятствовать. Вскоре я подогнал машину 1-го взвода, и где-то 100 снарядов дал по позиции "духов". Снаряды в ленте были осколочно-трассирующие и рвались в воздухе, рикошетируя от земли, так что эффект был хороший.
Потом поехал на 041-ю. Бойцы стояли на ребристом листе и пребывали в 'веселом' возбуждении: гранатометчик трижды стрелял по ним, одна граната РПГ-7 не долетела до БМП и взорвалась в метре от машины!
Я представил, что если бы 'дух' взял чуть-чуть повыше, когда мои орлы были внутри... Мы ещё обсудили это происшествие, потом зарядили боекомплект пушки и пулемета, взяли одеяла с разбитых и брошенных машин и улеглись спать - кто в яму под машиной, кто в башню, кто в десант, конечно, назначив двух человек - 'молодого' и 'старого' в охранение.
Ночью проснулся от криков комбата по радиостанции. Он начал мне выговаривать, почему я не нахожусь на связи. Долго меня отчитывал. Выяснилось, что пока мы спали, как убитые, 'духи' пошли в атаку на 5-ю роту, чуть ли не со штыками наперевес, минут пятнадцать они дрались в упор, но у наших потерь не было, а "духов" отбили.
Комбат приказал взять 544-ю и ехать на командный пункт полка. Вскоре мы туда и отправились. За ночь вырыли целую позицию! Правда, земля была мягкой. В ходе работ 'духи' снова устроили ночное световое шоу с расцвечиванием окружающей местности при помощи фосфорных "эр-эс".
На самом деле белый фосфор - очень страшное оружие, я изучал его действие и действие напалма (который в нашей армии назывался 'огнесмесью' - примечание автора) в общевойсковом училище. Видел и результат его воздействия на конечностях бывшего командира моей роты капитана Шалкина (Московское ВОКУ), которому это вещество попало на ногу, но когда взрыв расцвечивается далеко от тебя, то восприятие несколько меняется.
Сам белый фосфор возгорается от соприкосновения с воздухом и потушить его невозможно, он гаснет, только когда полностью сгорит, зато дает отличное целеуказание и днем, и ночью с большим количеством белого дыма и огня. Поэтому 'духи', видимо тоже воодушевленные устроенным ими фейерверком, продолжали с остервенением долбить по командному пункту полка, а мои солдаты бодро работали под обстрелом - как землеройные машины, никого подгонять не надо!
Сержанта Казакова вечером отправил в район расположения наших 'тылов', наказал ему привезти АГС-17 с 546-й БМП. Утром он вернулся с автоматическим гранатометом и снаряженными коробами к нему.
26 октября 1988 года.С утра, через два часа после окончания земляных работ поступила команда сниматься с блока. Видимо, так всегда было, есть и будет в нашей Красной Армии - очередная смена позиции! Мы должны были передвинуться почти на то же место, где стояли вчера, только ближе к плотине, на стык 4-й и 5-й рот.
Дело в том, что вдали 5-я рота начала выдвижение к водохранилищу, и нам надо было увеличивать фронт опорного пункта роты. Стрельба из стрелкового оружия, минометов и РСЗО на всех участках резко активизировалась. Бой был упорный и жестокий: "эр-эсы" летали, как пули, противник стрелял по каждому бойцу, непосредственно вокруг машины за день взорвалось от 150 до 170 снарядов и мин. Да, это не винтовки 'Пибоди-Мартини' образца 1869 года!
Мелькнула мысль - много же они завезли боеприпасов за эти два месяца, что нас здесь не было, ведь такого плотного огня они до этого дня не устраивали никогда! Мы ведь не знали в тот момент про тридцать пять машин с боеприпасами, полученными 'насимовцами' к сентябрю. Специально для подсчета разрывов вражеских снарядов был назначен боец, конечно, молодой, который для выполнения поставленной задачи получил право выглядывать из окопа под машиной.
Вообще-то, на этой операции у молодых солдат было всего две основных обязанности - готовить еду и снаряжать магазины, ночью они еще стояли в охранении в паре со старослужащим и при необходимости рыли окопы. Все остальное лежало на наших уважаемых ветеранах третьего года службы, а также солдатах, приближающихся к двум годам "в погонах". Все они буквально пинками загоняли молодых в окоп под машиной, если те из любопытства высовывались, чтобы посмотреть на бой.
Как в калейдоскопе событий вспоминается эпизод - невысокий и совсем не напоминающий комплекцией тяжелоатлета 'дембель' Парпиев кулаком стучит по голове то ли Легкову, то ли Седухину - и тот и другой по габаритам были вдвое больше него самого. И со своим обычным спокойствием и небольшим узбекским акцентом говорит им, почти кричит из-за грохота разрывов: 'Куда лезешь, с...ка, назад! Назад, я сказал! Когда понадобишься - тебя позовут'.
И ведь он им отказывал вовсе не в праве пожрать - не давал по неопытности попасть под разрыв снаряда или пулю. Все происходящее в ту секунду на моих глазах было в батальоне давней традицией, и сформировалась она еще во время командования майора Власяна. А ведь 'так называемые молодые', которых в полку, независимо от воинского звания, называли "чижиками", прослужили в армии к этому времени уже целый год, и на этой операции их было гораздо больше, чем всех остальных...
Такой взаимопомощи, как в эти дни, причем безоглядной и безоговорочной, при взаимоотношениях между любыми категориями военнослужащих я не видел никогда - ни до, ни после Афганистана. Были совершенно позабыты все обиды, разногласия, неприязненные отношения, сроки службы и время пребывания в Афганистане и всея прочая суета сует.... При мне только однажды Гриша Грицай сорвался, думаю, что из-за постоянного нервного напряжения и потом, уже в полку, долго просил извинения...
Мы стали в километре правее 541-й. Немного позади нас стояла БМП разведбата, правее - наших разведчиков. Отправил всех своих солдат досыпать, так как они всю ночь копали землю, а я все же немного 'покемарил', и сел за наблюдателя. Пока не стреляли, видимо, у "духов" было их 'партийное собрание', а может, они совершали намаз. Это было как-то необычно, ведь мы уже привыкли к непрерывному реву боя.
Где-то около 10-ти утра сзади пошли грузовые машины - штуки три. По ним 'духи' стали бить из стрелкового оружия сзади, с горы, на которой действовали подразделения нашего разведывательного батальона, а мы открыли огонь по высотам снизу из четырех БМП.
'Духи' заткнулись, и наши 'полосатые', как капитан Гущин называл разведку за повальное стремление всего личного состава носить тельняшки, перебежками пошли в гору. Командир разведывательного взвода батальона старший лейтенант Мурад Цебоев доложил, что врага с позиции выбили, от них остались только брошенные трофеи, правда, одного своего убитого они не успели унести с собой, его обнаружил рядовой Полад Мусаев.
Потом мы засекли в скалах вдоль реки взводный опорный пункт, выдолбленный по всем правилам фортификационного искусства, и целый день воевали с сидящими в нем подразделениями 'духов'. Помимо пехоты там была целая минометная батарея, хорошо замаскированная и находящаяся на обратных скатах высот.
Тут пригодился привезенный сержантом Казаковым АГС-17: после того как мы разрядили по ним четыре коробки, минометы замолчали и больше с этой позиции не стреляли. Пятая рота со средствами усиления все еще билась за выход к плотине. По ним и по нам целый день 'духи' долбили "эр-эсами" и из минометов, а мы на пару с наводчиком - оператором рядовым Саидкасимовым подавили три или четыре их пусковые установки.
Снова наводили приданную артиллерию, в общем, нам было не до скуки. Бой продолжался и ночью, когда на нашу БМП вышла разведгруппа 650-го орб, мы с ними обменялись имеющейся информацией о дислокации противника, а сами продолжали рыть окопы, заряжали ленты и магазины, обслуживали пушку, чтобы сократить до минимума вероятность задержек, необычно обильных в этом рейде. Ночь у нас была совершенно бессонная...
(продолжение - https://dzen.ru/media/camrad/legendy-i-mify-afganskoi-voiny-ch5-65474de019b6373cd0d38ee3 )